Бран ступил во тьму кургана и начал ощупью спускаться по
ступенькам. Факси последовал за ним, что слегка утешало, его
копыта глухо постукивали по камню, и крапчатая морда то и дело
тыкалась в спину Брана.
-- И вовсе не нужно меня подталкивать, -- проворчал Бран,
когда они достигли подножия лестницы. Широкий тоннель, все
время понижаясь, уходил вдаль, и сальные светильники, кое-где
оплывая в нишах, смутно освещали его.
-- Мне это, верно, снится, -- сказал себе Бран, -- так что
и пугаться нечего, верно? Я в безопасности, я сплю в
Торстеновом подворье, в большом доме, на чердаке... -- Вдруг он
обнаружил у пояса Перов меч и очень удивился. Решительно сжав
рукоять меча, Бран зашагал по тоннелю к первому светильнику.
Далеко впереди послышалось слабое чирканье копыт по камню -- и
Факси чутко вскинул голову.
Бран взобрался в седло и рысцой пустил коня вослед за
Пером, стараясь не гадать, куда может вести загадочный тоннель,
откуда он вообще здесь взялся и кто мог прорубить его. Кричать
в таком месте как-то не хотелось. Бран вовсе не был уверен, что
это не сон, а если это так и он спит в доме Катлы, негоже гостю
просыпаться в чужом доме с диким воплем. Невежливо это --
будить криком хозяев...
Тоннель закончился, а второго коня, за которым они шли,
так и не было видно. Зато впереди высились огромные двери, и
через приоткрытые створки проглядывалась ярко освещенная зала.
Бран едва не захихикал, окончательно уверясь, что видит сон.
Он спешился, ощупью двинулся вперед -- и почти сразу
наткнулся на второго коня. Привязанный к кольцу в стене, тот
тяжело дышал, точно после долгого галопа. Когда Бран налетел на
него, конь испуганно вскинулся, но тут же уронил голову и весь
затрясся. Бран потрепал его по взмыленной шее, гадая, долго ли
стоит здесь разгоряченное, загнанное животное, с каждой минутой
все больше застывая и коченея. Конь испуганно округлил глаза,
косясь на Брана, который гладил его и смотрел на залу,
видневшуюся между створками.
Когда-то это был огромный, пышный чертог, но сейчас он
больше походил на заброшенную кладовую. Изодранные лохмотья,
что свисали со стен, и груды застарелой овечьей шерсти
добавляли гнилую вонь к затхлому воздуху пещеры.
Растрескавшиеся балки кое-где подпирали потолок, и на них густо
росли светящиеся грибы. Два косматых пони, привязанные к
колонне, фыркали и испуганно округляли глаза, когда ярче
вспыхивал горевший посреди залы огонь. В жизни Бран не видывал
таких пони. Черные, изящные, глянцевито блестящие, с огненными
глазами, они напомнили ему пауков. Он содрогнулся и высунул
голову чуть подальше за дверь.
Хозяева черных пони стояли по ту сторону огня, и он едва
мог разглядеть их через завесу прихотливо пляшущего пламени. В
тот самый миг, когда Бран их увидел, в зале прогремел
угрожающий голос:
-- Ты никогда не вернешься к своим, и знаешь это! Ты
будешь в нашей власти, пока не умрешь, а это случится очень
скоро, если ты по-прежнему будешь так упрямиться! Мне довольно
лишь шепнуть словечко рьяным и суеверным соседям Катлы, и тебя
сожгут живьем или вздернут. Ты знаешь, что это будет за слово,
и мне нет нужды сейчас повторять его. Даже твои соплеменники
предпочли бы, чтобы ты умерла, нежели вернулась к ним такой.
Что же ты выберешь? Присягнешь ли нам на верность -- или
предпочтешь умереть?
Глава 2.
У Брана перехватило дух, и он привалился к стене, ожидая,
что вот-вот его прикончат на месте за ужасный грех
подслушивания.
-- Не думаю, Хьердис, что мне суждено умереть, -- отвечал
другой голос, -- и уж верно, не сейчас, пока дар отца еще при
мне. Потому ведь я тебе и нужна, не так ли? Ты мечтаешь
завладеть вещицей, которую я ношу на шее? Так вот, Хьердис,
королева черных альвов -- никогда не получишь ты от меня эту
вещь, буду ли я жить или умру -- все равно, и никогда, я знаю,
ты не осмелишься взять ее силой.
Бран съежился за дверью, с беспомощным ужасом, точно
зачарованный, глядя в залу. Теперь он увидел третий силуэт,
стоявший перед первыми двумя -- маленькую фигурку в рваном
плаще, с головой, обвязанной платком. Девушка напомнила ему
Гриму, служанку Катлы, только она была дерзка и отважна. На
мгновенье блеснула полоска золота, охватывавшая ее шею, затем
девушка быстрым движением спрятала вещицу под своей изодранной
рубашкой.
-- Ты не сможешь взять это силой, -- низким голосом
проговорил третий -- смутный силуэт в черном плаще, с длинной
седой бородой. -- Рибху тебе этого не позволит.
Королева Хьердис, которая уже стремительно шагнула к
девушке, замерла и что-то сунула за пояс -- судя по мгновенному
блеску, кинжал.
-- И они осмелятся тронуть королеву черных альвов? --
вопросила она, качнув головой, увенчанной высоким головным
убором. Этот убор представлял собой зловещее нагромождение
клочков шерсти, костей, зубов и прочих странных предметов.
-- Хочешь вынудить их к этому? -- огрызнулся низкий голос.
-- Ты уже рискуешь навлечь на себя их гнев тем, что наложила на
нее проклятье и принудила жить у старой Катлы. Она, конечно, не
сбежит к своим соплеменникам, ведь они, скорее всего, посадят
ее под замок и попытаются излечить от проклятья, а это почти
верная смерть. Нет ей смысла и искать старого Дирстигга, чтобы
он помог ей какой-нибудь уловкой -- мы постарались, чтобы он
никогда не обрел своей прежней Силы. Нам остается только
убедить Ингвольд, что в ее же интересах отдать нам дар
Дирстигга, драконье сердце. Мы втянуты в великую войну, и
неужели Ингвольд, ничтожная слабая девчонка, сумеет помешать
нашим замыслам? Те, кто уже пытался выступить против нас --
Тьомард, ее отец, и Дирстигг -- либо убиты, либо убраны с нашей
дороги. Разве нет?
Хьердис сплела руки в широких рукавах своего платья и
надменно поглядела на девушку.
-- Все верно, Миркъяртан, но ведь драконье сердце все еще
у нее, а принадлежать оно должно -- нам. Как ты сказал, она
слаба и ничтожна, и я хоть сейчас охотно бы прикончила ее, если
б не опасалась Рибху, которые хранят ее; но как нам заполучить
сердце? Я предпочитаю действовать наверняка.
-- В самом деле, -- проворчал Миркъяртан, -- а я и не
подозревал. По-моему, ты так жаждешь завладеть драконьим
сердцем, что на все решишься, лишь бы добыть его.
-- Вы его никогда не получите, -- презрительно проговорила
Ингвольд. -- Я -- последняя из рода Тьодмара, и пока я жива,
никогда вам не видать ни драконьего сердца, ни помощи Рибху.
Рука Хьердис снова потянулась к кинжалу.
-- А может быть, мне удастся уговорить тебя примкнуть к
нам охотно и добровольно? Ты, девочка моя, очень скоро устанешь
от моего проклятия. Не так уж приятно быть ведьмой, и ты в этом
уже убедилась. Не знаю, что хуже -- попасть в руки скиплингов и
сгореть живьем или попасть к светлым альвам и испытать их
лечение. Нет, бьюсь об заклад, ты не сбежишь от меня и в один
прекрасный день все же передумаешь; тогда драконье сердце будет
подарено мне по доброй воле и без принуждения. А пока этот день
не настал -- мучайся в убогом плену у Катлы.
-- Точно птичка на привязи, -- сухо заметил Миркъяртан. --
Летай себе, куда захочешь -- пока не дернули за веревочку.
Ингвольд топнула ногой.
-- Когда-нибудь, Хьердис, я сорвусь с твоей привязи,
вернусь в Снегохолм и расскажу королю Эльбегасту о Дирстигге,
даже если лечение убьет меня!
-- А ведь маленькая злючка так и сделает! -- проворчал
Миркъяртан. -- Я думаю, темница скорее бы исправила ее дурные
манеры, чем вольная жизнь в мире скиплингов.
Хьердис презрительно отмахнулась.
-- Рибху сочтут, что темница -- это нарушение доброй воли
девчонки.
-- А твое презренное проклятье -- разве не нарушение? --
воскликнула Ингвольд. -- Я не стала бы мучить и убивать
невинных бедолаг по собственной доброй воле -- чего не скажу о
вас, чародее-чернокнижнике и королеве-ведьме!
Миркъяртан поднялся из кресла, нетерпеливым движением
отшвырнув плащ.
-- Отошли ее, Хьердис, и вернемся поскорее в Ведьмин
Курган. Этот болван Скарнхравн, если за ним не следить, того и
гляди натворит глупостей. Надеюсь, больше ты не станешь
тревожить меня только ради того, чтобы я полюбовался твоими
неуклюжими попытками завладеть сердцем Тьодмара.
-- Ступай, -- велела Хьердис девушке. -- В следующее
полнолуние я опять пришлю за тобой. Надеюсь, Ингвольд, ты все
же передумаешь. Вряд ли тебе нравится обретаться среди
невежественных и грубых скиплингов.
Ингвольд обернулась и бросила через плечо:
-- Уж лучше они, чем ты, Хьердис. Запах рыбы и бараньего
жира куда приятней, чем запах зла. -- С последними словами она
вышла из залы -- и наткнулась на Брана, который скрючился за
дверями и так трясся от страха, что не успел убраться с дороги.
-- Ты! -- изумленно воскликнула Ингвольд, схватила Брана
за руку и утянула за собой в темноту. Миг спустя двери с
грохотом захлопнулись, и они услышали лязг закрывающегося
засова. -- Ты пошел за мною, глупец! Как ты мог... как
осмелился?
Она несколько раз с силой встряхнула Брана, что ничуть не
оживило его ослабшие ноги, и как можно быстрее потащила его к
лошадям.
-- Я думал, что ты -- это Пер, -- отвечал Бран. -- Тогда
где же он, и, кстати, что это за место? Кто...
-- Ни слова больше! Если тебе повезет, ты этого так и не
узнаешь. Не время для объяснений, скажу только, что твой друг
Пер жив, хотя и не совсем невредим, и ему будет еще хуже, если
мы замешкаемся здесь. Садись на этого коня, а не на свою клячу,
или мы попадем в западню. Заря недалеко. Шевелись же, бедное
животное, ты почти выбилось из сил, но мы позаботимся о тебе,
когда доберемся до Катлиной конюшни. Жизнью клянусь,
позаботимся. Бран, обещаю тебе, что с Пером все будет хорошо,
или я... Скорей же, скорей, нельзя мешкать!
Она села на рослого жеребца и потащила за собой
протестующего Брана. Конь развернулся и галопом помчался к
выходу из тоннеля.
-- А как же Факси?.. -- заикнулся Бран, изо всех сил
цепляясь за Ингвольд и вскарабкиваясь на спину неоседланного
коня.
-- Хоть и жалко, а придется его бросить, -- Ингвольд
оглянулась на Факси, который негодующе ржал. -- Видишь, что
выходит, когда суешь свой нос в чужие дела? Всем я приношу одни
несчастья. Как ты думаешь, сколько раз приходилось мне губить
таких невинных, как ты или твой Пер? Довольно, чтобы желать
себе погибели, но и этого дивного блага я лишена! О, лучше бы я
никогда не рождалась, а еще лучше -- если б у меня достало Силы
проклясть Миркъяртана и загнать его в трясину, из которой он
восстал! Своими же руками я вогнала бы осиновый кол в его
лиходейское сердце. Что до Хьердис, будь проклята ее алчная
душа, я бы поразила ее молнией насмерть!
Конь скакал изо всех сил, и Бран зажмурился, не желая и
думать, что может с ним случиться, если он свалится с него на
такой скорости. Славный старина Факси мог позволить себе самое
большее легкий галоп, и это вполне устраивало и коня, и
всадника.
Когда они домчались до начала ступеней, конь обливался
потом и дышал громко и хрипло. Если тоннель сразу же показался
Брану длинным, то на обратном пути он и вовсе стал бесконечным
-- особенно для того, кто каждую минуту готов был взлететь в
воздух и рухнуть наземь, остаться одному перед лицом невесть
какой ужасной судьбы, ожидающей тех, кого в таинственном
тоннеле застигнет восход солнца.
-- Держись крепче! -- предостерегла Ингвольд, когда конь,
