устояла. Ну-ка сядь, сними эти повязки и брось в огонь.
После того, как сняли повязки, обнажились покрытые
волдырями и стертые ноги Пера, покрасневшие, распухшие -- с
каждым днем он , должно быть, страдал все сильнее. Ингвольд
мягкими движениями накладывала бесцветную мазь, а Пер
старательно делал вид, что ему совсем не больно.
-- Да ведь это пустяки, -- грубовато проворчал он. -- Не
понимаю, зачем ты так со мною возишься -- разве только потому,
что задолжала нам пару любезностей.
-- Это верно, только вот мое согласие ехать с вами вряд ли
можно считать любезностью, -- отвечала Ингвольд, закупорив
склянку и положив ее на место, в кошель.
-- Тебе лучше держаться вместе с нами, -- заметил Пер. --
Мы уже так много знаем, что Миркъяртан и Хьердис стремятся
непременно нас прикончить. Ты просто обязана устроить нас в
каком-нибудь безопасном месте, пока не закончатся все ваши
войны и распри. А все же мне как-то странно, -- какая-то там
девчонка знает что-то настолько важное, что может решить исход
сражения. Отчего ты просто не можешь сообщить это кому надо, и
дело с концом?
Ингвольд раздраженно вздохнула:
-- И ты думаешь, они мне поверят скорее, чем ты? Да они
тотчас запрут меня и начнут лечение, а я его наверняка не
переживу.
-- Скажи нам, где Дирстигг, -- предложил Бран, но Ингвольд
лишь сердито мотнула головой.
-- Вы, скиплинги, ничего не мыслите в таких делах.
Дирстигг ведь не сидит где-нибудь там, в пещере, и ждет, пока
за ним придут. Миркъяртан сокрыл его при помощи чар, и только
чары могут его отыскать.
-- Но ведь в Снегохолме, должно быть, пропасть магов, --
заметил Пер.
-- Но ни у кого из них нет вот этого. -- Она сняла с шеи
цепочку и показала им золотую шкатулку, которая была на ней
привешена. Бран загляделся на искусную отделку -- там
сплетались в сложный узор змеи и какие-то, неизвестные ему
знаки. -- Этот медальон сам по себе ничего не значит. Важно то,
что находится внутри. Это драконье сердце, Дирстигг подарил его
моему отцу после войн, в которых они сражались вместе. Много
лет отец хранил его, а теперь я осталась одна из всего нашего
рода, и мой долг -- хранить сердце и, если понадобится,
использовать его. Перед смертью отец отдал мне драконье сердце
и предостерег, что оно, быть может, пригодится мне в войне с
Миркъяртаном и Хьердис. Драуги штурмовали и разоряли горные
форты, с каждой ночью продвигаясь все ближе к Снегохолму; и вот
однажды ночью они подошли ко Гледмалборгу. Я одна сумела бежать
и унесла дар отца. Драконье сердце дает его хозяину право на
покровительство Рибху. Именно потому я непременно отыщу и
освобожу Дирстигга, а уж он уничтожит Миркъяртана и Хьердис
прежде, чем те разделаются с льесальвами.
-- Что же ты раньше этого не сделала? -- спросил Пер. --
Сбежать от Катлы ведь было не так уж трудно. А кто такие эти
Рибху? Твои родичи? Маги? Божества?
-- Глупости! -- отрезала Ингвольд. -- Нельзя в таком тоне
говорить о Рибху. Само их имя означает: "Всемогущие и сияющие".
Они -- хранители всей альвийской магии, всех альвийских
познаний, и редко кому из альвов доводилось даже говорить с
ними.
-- Если они всеведущи, что же не помогут тебе сразу
отыскать Дирстигга? -- спросил Пер.
Ингвольд резко обернулась к нему.
-- Да не так все это просто, ты, олух! Чем бы мы стали,
если бы Рибху все делали за нас?
-- На что же они тогда годны, если только и делают, что
сидят где-нибудь в укромной пещерке, взгромоздив выше носа свои
бесценные познания? Они что же, хранят свое всеведение, как
скупердяи сокровища, или раздают драконьи сердца, как подарки
на именины? По-моему, если уж они такие всемогущие, то их
скорее должны бы занимать Дирстигг, Миркъяртан и Хьердис, а не
тщедушная девчонка, которую, того и гляди, ветром сдует. -- И
Пер воззрился на Ингвольд, которая злилась все сильнее.
-- Ты ничего не смыслишь в альвах! -- огрызнулась она. --
У нас совсем иная натура. Мы сами выбираем себе судьбу, и Рибху
в нее не вмешиваются. Нет, теперь я ясно вижу, что мне не
следует брать вас с собой в мир альвов, а потому лучше всего --
сейчас увести с вашего следа Миркъяртана, и едва мне это
удастся, я пошлю кого-нибудь вам помочь. Может быть, старик,
живущий на горе, сумеет укрыть вас. Знаете ли, чем выше, тем
безопасней. -- Она взяла свой сверток и направилась к двери. --
Надеюсь, твои ноги скоро заживут.
Пер лишь что-то проворчал и попытался, отчаянно хромая,
отойти прочь. Затем он уставился на свои ноги. На месте
отвратительных гноящихся волдырей розовела здоровая кожа. Пер
потрясенно завопил и в восторге пустился в пляс.
-- Колдовство! -- вопил он. -- Дивное, чудесное
колдовство! Я здоров! Совсем не больно, ура!
Бран метнулся за Ингвольд. Девушка остановилась и
оглянулась на него:
-- Никогда не сдаешься, Бран? У старика, на горе тебе было
бы безопасней. В моем мире ты легко можешь погибнуть.
Бран потряс головой.
-- Хочешь ты или нет, а тебе не обойтись без нас. Жизнь
моя в Торстеновом подворье все равно бессмысленна. Скажи лучше
Перу, чтобы собирал вещи, пока я оседлаю коней. Так мы скорее
сможем тронуться в путь.
-- Но я... ладно, пусть будет так. Пока. Когда мы отыщем
для вас безопасное прибежище, я поеду дальше одна.
Бран не успел ни согласиться, ни запротестовать; из хижины
вышел Пер, громко топая ногами в новых сапогах, которые он
купил у одного путника в Вигфусовом подворье.
-- Верно, славные сапоги? -- крикнул он. -- Я уж гадал,
придется ли мне их вообще когда-нибудь одеть. Спасибо,
Ингвольд, твоя чудодейственная мазь спасла мои ноги. Теперь-то
я понимаю, как был глуп, когда не верил в волшебство -- и как
глупы все скиплинги. Вот бы удивился Торстен, мой отец, если б
мог воочию увидать действие такого чудесного снадобья!..
-- А я, -- отвечала Ингвольд, -- удивилась бы не меньше,
если б нашлась причина, которая вынудила бы меня навсегда
остаться в этом мире без магии.
Когда они были уже готовы тронуться в путь, Бран уговорил
Ингвольд сесть на Факси, а сам пошел сзади, только изредка в
случае нужды хватаясь за длинный хвост коня. Ингвольд
потребовала все же, чтобы они ехали верхом по очереди, так что
Брану не пришлось весь день шагать пешком; но поскольку девушка
была еще слаба, пришлось ему меняться местами не с ней, а с
Пером. Тот все время недовольно ворчал, да и Бран сознавал, что
когда господин едет верхом, рабу положено идти пешим, однако
Ингвольд надменно сообщила им, что в мире альвов даже самые
высокородные господа передвигаются, когда это нужно, на своих
двоих.
Этой ночью они остановились в неглубокой пещере, сокрытой
под завесой водопада, ниспадавшего с горного склона. Ингвольд
коротала время, рассказывая Брану и Перу о своем мире и
соплеменниках, а потом показала еще кое-какие простейшие фокусы
-- двигала неживые предметы, зажигала колдовской огонь и
находила разные мелочи, которые Бран прятал от нее.
-- Детские штучки, -- пожимала она плечами, отправляя
кивком головы хворостину в огонь. -- Всякий альв рождается со
способностями к магии. Только чтобы их развить как следует,
нужны годы и годы, а меня схватили прежде, чем я успела даже
начать изучение магического искусства.
-- Расскажи о войнах с драугами, -- не отставал Пер,
которому сколько бы Ингвольд ни рассказывала -- все было мало.
-- Отчего черные альвы начали воевать со светлыми, и долго ли
это длится?
Ингвольд пояснила, что достоверная история этих войн
сокрыта туманом самой магии, но силы света и тьмы испокон веков
сражались за владычество над Скарпсеем. Черные альвы
использовали для достижения своих целей черную магию, страх и
зло. В союзе с черными альвами были тролли, великаны и разные
кланы белых и бурых гномов. Черные гномы, искуснейшие мастера и
опытнейшие воины, были обыкновенно на стороне Эльбегаста,
владыки светлых альвов, называемых иначе льесальвами. Веками
льесальвы отстаивали свои владения, то есть саму землю
Скарпсея, согреваемую лучами солнца, а доккальвы и прочие
порождения зла неустанно трудились под землей, пробивая шахты и
туннели и поджидая наступления ночной тьмы, чтобы выбраться на
поверхность. В зимние месяцы, когда солнце теряло свою силу,
воины зла крепли и готовили хитроумные заговоры, стремясь
уничтожить своих врагов.
-- Но почему? -- удивился Бран. -- Разве на земле и под
землей Скарпсея не довольно места для всех?
-- Само собой, -- отвечала Ингвольд, -- но доккальвы хотят
стереть нас с лица земли, поскольку знают, что правда на нашей
стороне. Если бы они нас истребили, то остались бы одни и
считали бы себя вправе, как то водится среди них, убивать,
грабить и мучить. Они так ужасны, так неисправимо злы, что
когда им некого терзать, они дерутся друг с другом. Магия их
темная, лиходейская -- чернокнижничество, общение с мертвецами
и тому подобное. Их магическая Сила берет начало от древнего
зла, сотворенного их дальними предками. Есть у них нечестивые
каменные круги и могильники, где они творят свои ужасные
заклятья. Напротив, наши магические места всегда высоко в
горах, поближе к солнцу. Так много лиходейства в Скарпсее, что
древние льесальвы в свое время установили особые камни, которые
указывали безопасный путь от одного места к другому; увы,
сейчас многие Путевые Линии древности пришли в полную
негодность. Древние использовали свои каменные круги, чтобы
изучать небеса, но сейчас это знание почти утеряно. Порой
тысячелетние камни полнятся такой силой, которая помогает
узнать ответы на все вопросы, раскрыть все тайны прошедшего и
грядущего, и для этого даже не требуется черная магия. У
Миркъяртана, кстати, есть кольцо -- если положить его под язык
мертвеца, тот принужден будет поведать о том, что сулит
будущее.
Бран содрогнулся и подвинул ноги ближе к огню.
-- Я думаю, черная магия -- занятие не из приятных. Да и
драуги эти мне совсем не по вкусу -- помнишь, ты говорила нам о
себя не ведут.
-- Счастье, что их нет в этом мире, -- заметил Пер,
недоверчиво озираясь по сторонам.
-- Пока, -- уточнила Ингвольд, помешивая похлебку в старом
залатанном горшке, который они прихватили из Гнуповой хижины.
-- Этот безопасный и самодовольный мир недолго бы таковым
оставался, если б Миркъяртан обратил на него свой алчный
взгляд. Слыхали вы о Зиме Фимбул, когда солнце умирает, а миром
овладевают лед и смертоносная тьма?
-- Слыхали, -- подтвердил Пер. -- В преданиях.
-- Миркъяртан и его собратья по ремеслу могли бы
заклятьями вернуть Зиму Фимбул, -- сказала Ингвольд. -- Во всех
мирах лед есть лед и тьма есть тьма.
-- А смерть есть смерть, -- прибавил Бран.
-- Но ведь это только предания? -- с надеждой осведомился
Пер.
-- Если так, то много лет минуло с тех пор, как Зима
Фимбул владела Скарпсеем -- это было задолго до того, как
пришли сюда первые скиплинги.
Пер лишь раздраженно фыркнул -- как делал всегда, когда
Ингвольд напоминала ему, что не все на свете известно
скиплингам. Мысль о том, что отважные моряки, торговцы и
пастухи сравнительно недавно завладели Скарпсеем, была для него
невыносима.
На третий день путешествия на восток путники остановились
у стоячего камня -- по словам Ингвольд, первого из камней,
отмечавших древнюю Путевую Линию. Ингвольд с радостью встретила
его появление и указала спутникам на загадочные знаки,
