Питер Бигль.
Последний единорог
перевод Ю.Соколова
I
Светлой памяти доктора Олферта Дэппера,
встретившего единорога в лесах штата Мэн
в 1673 году.
и Роберту Натану,
видевшему одного или двух в Лос-Анджелесе.
Она жила в сиреневом лесу в полном одиночестве. Она была
очень стара, хотя не знала об этом, и не беззаботную морскую
пену напоминала теперь ее белизна, а снег, искрящийся в лучах
Луны. Но по-прежнему живыми и ясными оставались глаза ее, и
двигалась Она легко, словно тень облачка по волнам.
Она была совсем не похожа на тех однорогих лошадей,
которых люди рисуют в книжках и называют единорогами. Она была
меньше лошади, копыта ее были раздвоены, и была Она прекрасна
той древней и дикой красотой, которой никогда не было у
лошадей, которой стыдливо и неубедительно подражают олени и
шутовски пародируют козы. Длинная и стройная шея делала ее
голову меньше, чем она была на самом деле, а грива, ниспадавшая
почти до середины спины, была мягкой как пух и легкой как
дымка. У нее были остроконечные уши и тонкие ноги с пучками
белых волос на лодыжках, длинный рог над глазами сиял
перламутровым светом даже в глубокую полночь. Им Она убивала
драконов, исцеляла королей и сбивала наземь спелые каштаны для
медвежат.
Единороги бессмертны. Они живут уединенно, обычно в лесу у
заводи с чистой водой, в которой можно видеть отражение, --
ведь они немного тщеславны и знают, что на свете нет существ
столь же прекрасных и волшебных. Единороги редко соединяются в
пары, и нет места таинственнее, чем то, где был рожден
единорог. В последний раз Она видела другого единорога так
давно, что с тех пор даже язык переменился в окрестных селах и
невинные девушки звали ее уже иначе, но Она не знала ни о
месяцах, ни о столетиях, ни даже о временах года. В ее лесу
всегда была весна, потому что Она жила в нем и целый день
странствовала среди громадных буков, наблюдая за всеми, кто
обитал на земле и в кустах, в гнездах и в пещерах, в норах и на
вершинах деревьев. Поколение за поколением волки и кролики
охотились, паслись, любили, рожали детенышей и умирали, а так
как сами единороги ничего подобного не делают, она никогда не
скучала, наблюдая за ними.
Однажды по следу оленя в ее лес заехали два охотника с
длинными луками. Она шла за ними так тихо, что даже лошади не
почувствовали ее близости. Вид людей постепенно наполнил ее
странным и древним ощущением нежности и ужаса. Обычно она
никогда не позволяла увидеть себя, но ей нравилось незамеченной
следовать за всадниками и слушать их разговоры.
-- Не по себе мне в этом лесу, -- проворчал старший
охотник. -- Там, где живет единорог, и простые звери потихоньку
обучаются волшебству: в основном умению колдовски исчезать. Мы
не найдем здесь дичи.
-- Ну, если единороги когда-то и жили на свете. то уж
давно исчезли, -- возразил второй. -- Да и лес тут такой же,
как везде.
-- А почему здесь никогда не опадают листья и не идет
снег? Нет, что ни говори, здесь живет последний на свете
единорог -- долгих лет ему, одинокому бедняге, -- и пока он
жив, ни один охотник не привезет из этого леса даже синицы.
Поехали дальше, сам убедишься. Уж я-то их знаю, единорогов.
-- Из книг ты их знаешь, -- отозвался другой, -- да сказок
и песен. При трех последних королях о единорогах не было и
слуха. Так что знаешь ты о них не больше меня. И я книжки читал
те же, истории слушал те же и, как и ты, ни разу не видел ни
одного единорога.
Охотники помолчали какое-то время, потом первый задумчиво
произнес:
-- Моя прабабушка однажды видела единорога. Когда я был
совсем мал, она часто рассказывала мне об этом.
-- О, в самом деле? И, конечно, она поймала его золотой
уздечкой?
-- Что ты, откуда ей было взяться у прабабушки! Это
сказки. Чтобы поймать единорога, нужно чистое сердце, а не
золотая уздечка. -- Да-да, -- хихикнул молодой человек, -- и
она ехала под деревьями на своем единороге без седла, как нимфа
в дни юности мира?
-- Моя прабабушка боялась больших зверей, -- сказал первый
охотник. -- Она и не пыталась сесть верхом на него, а словно
замерла, и единорог положил ей голову на колени и уснул. Она не
пошевельнулась, пока он не проснулся.
-- И на кого же он был похож? Плиний пишет, что единорог
весьма свиреп, имеет тело лошади, голову оленя, ноги слона,
хвост медведя, низкий голос и черный рог длиной в два локтя. А
китайский...
-- Моя прабабушка говорила только, что от него приятно
пахло. Она терпеть не могла запаха зверей, даже коровы или
кота, а уж о диких и говорить не приходится, А вспоминая этот
запах, она даже расплакалась однажды. Конечно, она была уже
очень стара и легко плакала, когда что-нибудь напоминало ей
юность.
-- Давай-ка повернем и попытаем счастья в другом месте, --
внезапно сказал второй охотник.
Она тихо отступила в чащу и последовала за охотниками,
лишь когда они вновь оказались впереди. Охотники приближались к
опушке, когда второй тихо спросил:
-- Как ты думаешь, почему единороги исчезли, если они
все-таки существовали?
-- Кто знает? Времена меняются. Как по-твоему, этот век
хорош для единорогов?
-- Конечно нет, но разве раньше-то было лучше? Кажется,
слышал я, что... нет, тогда я был навеселе или думал о другом.
А, чепуха... Поспешим, пока еще светло для охоты!
Они выбрались на край леса и пришпорили лошадей. Первый
охотник обернулся и, словно увидев притаившегося в тени
единорога, крикнул:
-- Оставайся здесь, бедняга. Этот мир не для тебя.
Оставайся в споем лесу, храни зелень деревьев и долголетие
друзей. И не обращай внимания на молодых девиц -- из них
получаются всего лишь глупые старухи, не более. Счастливо! -- и
он исчез вдали. Еще стоя у края леса, Она громко сказала: -- Я
-- единственный на свете единорог. -- Это были первые слова,
произнесенные ею за последние сто лет. И все же такого не может
быть, подумала Она. Жизнь в одиночестве, без встреч с другими
единорогами ее не пугала, ведь Она знала, что подобные ей
существуют на свете, а для того, чтобы единорог не чувствовал
себя одиноким, большего и не требуется. -- Но надо узнать,
здесь остальные или нет. Ведь тогда мне тоже надо уйти. То, что
случилось с ними, должно случиться и со мной.
Собственный голос испугал ее, и ей захотелось бежать.
Быстрая и светящаяся, Она неслась по темным тропинкам своего
леса, пересекая внезапно возникавшие прогалины, ослепляющие
зеленью трав или погруженные в полумрак, ощущая все, что
окружало ее, -- от трав, ометающих ноги, до серебряно-синих
вспышек в колеблемых ветром листьях. "Нет, я не могу оставить
все это, никогда-никогда, даже если я и в самом деле последний
единорог на свете. Я знаю, как жить здесь, знаю любую травинку,
ее запах и вкус. Что нужно мне во всем свете, кроме моего
леса?"
Но когда она, наконец, остановилась и тихо стояла.
прислушиваясь к карканью ворон и ссоре белок над головой, ей
пришла в голову мысль: "А вдруг они собрались все вместе и
ускакали далеко-далеко? А если они спрятались и поджидают
меня?"
И с этого момента Она не знала покоя... С той минуты,
когда впервые представила себе, что покидает лес, Она не могла
стоять на одном месте. Беспокойная и несчастная, сновала Она
туда и сюда у своей заводи. Единороги не должны выбирать, они
не созданы для этого. Днем и ночью Она говорила себе и нет и да
и снова нет, и впервые узнала, что минуты могут ползти как
гусеницы. "Я никуда не пойду. То, что люди какое-то время не
видели ни одного единорога, еще не значит, что их больше нет, а
если это и правда, я все равно никуда не пойду. Здесь мой дом".
Но, наконец, однажды ночью Она проснулась и сказала себе:
"Да, сейчас". Она спешила, стараясь не видеть ничего вокруг, не
ощущать запахов, пытаясь не чувствовать раздвоенными копытами
свою землю. Видящие в темноте звери -- совы, лисы, олени --
поднимали головы, следя за нею, но Она посмотрела на них. "Я
должна идти быстро, -- думала Она, -- и быстро вернуться назад.
Может быть, мне не придется идти далеко. Но найду я их или нет,
я вернусь назад очень скоро, вернусь сразу, как только
почувствую, что могу вернуться".
Под лучами луны дорога, которая вела от края леса,
светилась, как на воде, но когда, словно вырвав себя из чащи,
Она ступила на нее, то почувствовала, как та тверда и длинна.
Она хотела вернуться назад, но вместо этого лишь глубоко
вдохнула еще ощутимый запах леса и надолго задержала его в
груди.
Длинная дорога спешила неизвестно куда и была бесконечна.
Она бежала через деревни и городки, сквозь горы и равнины, по
каменистым пустошам и сочным лугам, не становясь их частью и
нигде не отдыхая. Дорога мчала единорога вперед, подгоняла, не
позволяя остановиться и привычно прислушаться. Ее глаза
постоянно были запорошены пылью, а грива стала тяжелой и
жесткой от грязи.
В ее лесу время всегда шло мимо нее, теперь же, в дороге,
Она шла сквозь время. Менялся цвет листвы, звери одевались в
плотные зимние шубки и сбрасывали их; облака, гонимые разными
ветрами, то медленно ползли, то неслись, то розовели и
золотились в лучах солнца, то лиловели от приближающейся бури.
И куда бы Она ни шла -- всюду искала Она своих сородичей, но не
находила даже следа, даже имени в языках, что звучали у дороги.
Однажды ранним утром, собираясь свернуть с дороги и
поспать, Она увидела человека, копавшегося у себя в саду. Она
знала, что лучше спрятаться, но почему-то стояла и тихо
наблюдала за его работой, пока, разогнувшись, он не увидел ее.
Человек был толст, и щеки его дрожали как студень.
-- О, -- сказал он, -- ты прекрасна. -- И когда он снял
свой пояс, сделал на нем петлю и неуклюже направился к ней. Она
скорее обрадовалась, чем испугалась.
Все было правильно. Человек узнал ее и делал то, что
следует делать человеку: полоть репу и пытаться поймать ее,
неуловимую и сверкающую. Она уклонилась от его первого броска
так легко, будто ее отнесло дуновение ветерка.
-- Раньше на меня охотились с колоколами и знаменами, --
сказала Она, -- тогда люди знали, что меня можно поймать, лишь
сделав охоту настолько удивительной, чтобы я от любопытства
подошла поближе. Но даже тогда меня ни разу не поймали.
-- Я поскользнулся, -- ответил толстяк. -- Берегись,
красотка!
-- Не понимаю, -- удивилась Она, пока тот поднимался с
земли. -- Зачем ты ловишь меня, для чего я тебе?
Человек метнулся вновь, и Она ускользнула от него, как
дождь в землю.
-- Не думаю, чтобы ты понимал себя самого, -- сказала Она.
-- Ну-ну, потише. -- Его потное лицо было измазано,
человек ловил ртом воздух.
-- Красотка, -- проговорил он задыхаясь. -- Прелестная
кобылка.
-- Кобылка? -- Она протрубила это слово так пронзительно,
что человек остановился и закрыл уши руками. -- Кобылка?! --
возмутилась Она. -- Это я -- лошадь?! Так вот за кого ты меня
принимаешь?! Так вот кого ты видишь?!
-- Добрую лошадку, -- пропыхтел толстяк. Он вытирал лицо,
опершись о забор. -- Вымыть тебя да вычистить, в любом месте
сойдешь за самую красивую старую кобылку. -- Он вновь протянул
руки с ремнем. -- Отведу тебя на ярмарку, -- сказал он. -- А
ну, лошадка, ко мне!
-- Лошадь, -- сказала Она. -- Так ты хочешь поймать
лошадь. Белую кобылу с гривой, полной репьев.
