зачем или для кого она соорудила доспехи, Джулия не сказала.
- Долгая история. Расскажу, когда будет время.
Больше Фарреллу никакими подковырками ничего из нее вытянуть не
удалось. Он оставил эту тему и нарочно сказал: "Выглядит далеко не так
увлекательно, как работа с гончарным кругом", - позволив ей обратиться к
любимому предмету, к керамике. О керамике Фаррелл знал ровно столько,
чтобы иметь возможность задавать достаточно разумные вопросы, но ему
нравилось наблюдать за Джулией, когда она говорила о ремеслах, которыми
владела.
После завтрака он подвез ее до работы - в университет, где она делала
научные и медицинские иллюстрации.
- Поперечные сечения позвоночника, детальные изображения надпочечной
железы. Мне это нравится. И у меня хорошо получается.
Она работала здесь уже больше года.
- А красками ты больше не пишешь? - спросил он. - Придется отобрать у
тебя мольберт.
Пять лет назад, в Оберлине он сделал для нее мольберт, она тогда
вернулась на семестр в школу живописи. Джулия мельком улыбнулась, глядя на
свои руки.
- Да и никогда не писала, - сказала она. - Не умею. Я умею рисовать,
вот этим и занимаюсь.
Фаррелл сказал:
- Джевел, ты все умеешь. Это, может быть, жизнь мою переменило -
сознание, что ты умеешь все.
- Да какое там все! - резко выкрикнула она. - Жаль разрушать твои
иллюзии, но я уже бросила себя дурачить. Перестань, черт возьми, и ты
выдумывать меня - для этого тоже настало самое время.
Фаррелл услышал, как у нее перехватило горло, как клацнули зубы.
После этого Джулия молчала, пока он не остановил автобус у кампуса, так
близко к ее кабинету, как мог. Он открыл перед ней дверь и помог ей
спуститься на землю - это началось как рыцарская шутка, а закончилось тем,
что оба застыли среди куч волглых бумажных тарелок и драных политических
плакатов, положив руки друг дружке на плечи.
- И что будет дальше? - спросил он. - Кто мы теперь друг другу?
Джулия задумчиво ткнула его в живот.
- Господи, - сказала она. - Как подумаю, что могла прожить целую
жизнь, ничего не узнав об этом пупке.
Она одернула его рубашку и аккуратно заправила ее.
- Около полудня я выхожу на ленч, - сказала она.
- Я в это время буду искать работу. Давай встретимся за обедом.
- Рядом с "Ваверли" есть марокканский ресторан. Будем с тобой есть
кус-кус. Я ведь тебя знакомила с кус-кусом?
- На Рю-дю-Фуа. А ты знаешь, что мы никогда не ели дважды в одном
месте?
- Нет, - сказала она. - Серьезно?
Он кивнул, полагая, что Джулия рассмеется, но она выглядела
напуганной и печальной. Фаррелл сказал:
- Да будет тебе, все в порядке. Чего-чего, а ресторанов в Авиценне
хватает.
- Разве это порядок? - откликнулась она.
Отзвук боли в ее голосе был для Фаррелла столь же нов, как если б она
закаркала или заскулила.
- Бедное пальтецо, - сказала она, и стиснув его ладони в своих,
поднесла их к губам, глядя поверх них на Фаррелла насмешливо и изумленно.
- Ты только не выдумывай меня, вот и все, - сказала она. - В семь у
Фуада.
Нежно прикусив пальцы Фаррелла, она оставила его - смотреть, как
спокойные ноги уносят ее по гравиевой дорожке, а там и за дверь.
Мгновенная догадка, что он больше никогда ее не увидит, стеснила его
дыхание, совсем как вчера. {Все, что ты можешь - это раз за разом
смотреть, как кто-то уходит.} Вот почему, вопреки собственной воле,
вопреки тому, что он сказал Бену в бассейне, он все еще оплакивал -
по-дурацки, сам на себя негодуя - такое множество обреченных на гибель
ландшафтов, существ, способов существования, ни единого разу им не
виданных. {Ощущать утрату, знать, что мы теряем. Помнить. Быть может, это,
в конце концов, и получается у меня лучше всего. Надеюсь, что нет.} Он
залез обратно в автобус и поехал в холмы, к Бартон-парку, посмотреть, не
найдется ли в "Зоо" какой-либо работы.
VI
Работа нашлась только одна: шесть раз в неделю после полудня водить
по зоосаду имеющий обличие аллигатора электрический поезд, рассказывая
пассажирам о животных, которых они видят в пути. Фаррелл, питавший
надежду, что ему удастся пристроиться поближе к гориллам, тем не менее
привередничать не стал - все же работа была на открытом воздухе и в меру
бездумная. Он согласился начать в следующий понедельник и получил карту
маршрута и текст, который ему надлежало запомнить. В тексте наличествовало
пять с половиной подчеркнутых красным шуток.
Он думал переодеться, но добравшись до дому, обнаружил, что
подъездную дорожку перегораживает пожилой желтый "понтиак" с ржавой
вмятиной на переднем крыле. Припарковав Мадам Шуман-Хейнк кварталом
дальше, Фаррелл пошел к дому. Позади "понтиака", там, где он влетел на
дорожку, виднелись следы заноса, срезавшего два Беновых скворечника и в
клочья изодравшего небольшую купу дикого розмарина. Водитель, все еще
сидевший за рулем и бессмысленно тыкавший пальцем в кнопки на панели
управления, заслышав шаги Фаррелла, поднял глаза и распахнул дверцу.
- Привет, - сказал он веселым, немного мальчишеским голосом. -
Слушай, ты мою жену не видел?
Он был моложе Фаррелла - круглое, крепкое, с глубоким загаром лицо
под шлемом для серфинга на жестких белесых волосах. Бачки, густые и
колючие, немного темнее волос, но усы и вовсе бесцветные, сразу не
заметишь. Фарреллу бросилась в глаза кровоточащая нижняя губа.
- Не думаю, - ответил Фаррелл.
Молодой человек вылез из машины, как только Фаррелл с ней поравнялся.
Сбит он был основательно - почти с Фаррелла ростом, но фунтов на двадцать
потяжелее. Он сказал:
- Но ты ведь ее увидишь?
Фаррелл удивленно уставился на него. Молодой человек, улыбаясь,
придвинулся ближе.
- Я хочу сказать, раз ты сюда заявился, в этот дом, ты же увидишь ее,
так? Она ведь здесь работает, так?
- А-а, Сюзи, - не задумываясь, сказал Фаррелл и немедленно об этом
пожалел. Дружелюбное выражение молодого человека не изменилось, но как-то
застыло, словно он умер.
- Точно, Сюзи Мак-Манус, ты правильно понял. Добрая старая Сюзи. Ну,
а я Дейв Мак-Манус. Дейв Мак-Манус. Добрый старый Дейв.
Он стиснул ладонь Фаррелла и принялся трясти ее и тряс долго и
ласково, все время глядя Фарреллу прямо в глаза. Ладонь была холодной,
влажной и жесткой. Фарреллу и раньше приходилось сталкиваться с мертвецки
пьяными людьми, но не так часто, чтобы он опознавал их с первого взгляда.
Однако само это состояние было ему знакомо - товарняк, летящий, громыхая и
забавно мотаясь, от буйной веселости к слюнявой печали, набирающий
скорость, пока его несет сквозь бессмысленную ярость к дикой рвоте, а от
нее - движением гладким и почти беззвучным - в темные области озноба, пота
и слез и после без предупреждения снова наружу, туда, где все, наконец,
успокаивается в снежно-слепящем сиянии. Мак-Манус не покачивался, не
бормотал, от него и спиртным-то почти не пахло, но Фаррелл начал отступать
от него. С каждым его шажком улыбка Мак-Мануса становилась все щире.
- Я тебе больно не сделаю, - сказал он. - Я просто хочу повидаться с
моей женой, совсем как ты.
Он похлопал себя по карману ветровки, и Фаррелл увидел, что ткань ее
оттянута вниз и весомо покачивается.
- Проведи-ка меня туда. В дом.
Фаррелл еще отступил, норовя уйти за машину. Мак-Манус снова похлопал
себя по карману и покачал головой.
- Давай, пошли. А то там собака. Не хочется калечить собаку.
- Она натаскана на убийство, - предупредил Фаррелл. - Раньше служила
в армии, преподавала на курсах.
Он лихорадочно прикидывал, велики ли шансы, что Сюзи сегодня дома.
Мак-Манус сунул руку в карман и свистнул на две ноты. Фаррелл медленно
прошел мимо него и поднялся по ступенькам крыльца.
Брисеида встретила Фаррелла в дверях и нервно заскулила, заметив за
его спиной чужака. На миг Фаррелл увлекся безумным видением - как он
сгребает овчарку и швыряет ее в Мак-Мануса или хотя бы впихивает собаку
ему в руки. Но Мак-Манус находился слишком близко, а кроме того, Фаррелл,
хорошо зная свои физические возможности, понимал, что скорее всего
разорвет какую-нибудь важную связку или вывихнет спину. Мак-Манус
нагнулся, чтобы почесать у Брисеиды за ухом, и Фаррелл застыл, думая:
{Этого не может быть.} И тут из комнатушки, в которой стояла швейная
машинка, в прихожую вышла Сюзи с ведром и шваброй.
Увидев Мак-Мануса, она замерла на полувздохе, попыталась что-то
произнести, но закрыла рот и осторожно поставила ведро и прислонила швабру
к стене.
- Дейв, - сказала она.
Из разбитой нижней губы Мак-Мануса опять потекла кровь. Слезы
брызнули из его глаз внезапными страшноватыми струями, походя больше на
ружейную дробь, чем на капли влаги.
- Сука, сука драная! - заорал он, мягкий голос его треснул,
рассыпавшись визгливой щепой. - Сука, я люблю тебя!
Сюзи развернулась и бросилась в гостиную, а Мак-Манус, отпихнув
Фаррелла и дергая себя за карман, метнулся за ней. Он споткнулся о
Брисеиду и рухнул ничком, погребая под собой пистолет. Брисеида, и
вообще-то в любую минуту ожидавшая конца света, взвизгнула, подтверждая
худшие свои опасения. В поисках утешения она рванулась к Фарреллу, так
наподдав его, что он едва не свалился. Мак-Манус копошливо поднялся на
ноги и прыгнул в гостиную. Он разодрал карман, вытаскивая из него
пистолет.
- И часто ты выходишь встречать гостей? - спросил Фаррелл у Брисеиды.
В гостиной что-то с грохотом рухнуло, и Мак-Манус взвыл:
- Ну, дерьмо, меня потом не вините!
Фаррелл, переваливаясь и прячась за кресла, на корточках пробрался в
гостиную.
Сюзи наполовину взбежала по лестнице, но в тот миг, когда Фаррелл
увидел ее, вдруг остановилась, повернулась и медленно начала спускаться
назад, к Мак-Манусу, стоявшему среди черепков керамической лампы.
- Нет, - на удивление громко сказала она. - Нет, почему я должна
убегать от тебя?
Мак-Манус, до этого целившийся, держа пистолет обеими руками, теперь
опустил руку с ним вдоль тела. Впервые облик его стал обликом пьяного
человека. Он пожевал кровоточащую губу, посопел и пробормотал:
- Ну хорошо, ладно. Пошли.
Но Сюзи покачала головой и к изумлению Фаррелла улыбнулась.
- Нет, - снова сказала она. - Нет, Дейв. Иди домой. Я с тобой не
пойду и бегать от тебя больше не стану. Я только что поняла, что этого
делать не нужно. Это она меня научила.
- Сука, - прошептал Мак-Манус. - Сука, сука.
Фаррелл едва слышал его, да собственно, слова словно бы адресовались
вовсе не Сюзи, но кому-то иному, кого Мак-Манус вдруг вспомнил или
представил.
- Она тебя научила. Я ей башку к матери оторву, научила она.
Он поднял голову и вдруг улыбнулся, снова подхваченный знобливым
током опьянения.
- Я люблю тебя, Сюзи, - сказал он. - Ты знаешь, я тебя люблю.
Послушай, я выгоню Майка, ей-богу выгоню, насовсем, как ты хотела. Я ему
скажу: "Вали отсюда, парень, Сюзи возвращается".
Нечто, мелькнувшее в легком пожатии плеч и галантном взлете свободной
руки, похожем на чаплинскую отмашку, заставило Фаррелла на миг понять, что
могла полюбить в нем Сюзи.
- Но я не возвращаюсь, - негромко сказала она. Уже спустившись до
последней ступеньки, она оказалась на одном уровне с Мак-Манусом и
смотрела ему в глаза с хрупким, полным сострадания достоинством.
- Побереги себя, Дейв, - сказала она, - и все будет хорошо.
Она неожиданно наклонилась, поцеловала Мак-Мануса в щеку и шагнула
