мимо него в сторону кухни.
- У меня еще уборка, - сказала она, - полы надо вымыть.
Впоследствии Фаррелл решил, что если бы не поцелуй, все могло бы
кончиться миром. Мак-Манус поморгал ей вслед и, казалось, не столько ушел,
сколько осел в себя, потирая челюсть, что-то бормоча и поворачиваясь к
дверям. Но тут его рука добралась до места, в которое Сюзи поцеловала его,
и он развернулся назад, рывком подняв пистолет и прицелясь ей в спину.
Фаррелл завопил, а Сюзи, оглянувшись, крикнула:
{- Мама, помоги!}
Звук от выстрела был такой, словно кто-то саданул бейсбольной битой
по полу гостиной. Фаррелл прыгнул через кофейный столик, но Мак-Манус уже
рухнул, не дождавшись его - вцепившись в собственную ногу и завывая так,
будто полоскал чем-то ужасным горло. В гостиной запахло подгоревшими
тостами. Сюзи бросилась к мужу, едва не наступила на пистолет и замерла,
будто олень под фарами, уставя взгляд куда-то мимо Фаррелла. На верху
лестницы стояла Зия.
В длинном цветастом платье, свисавшем с нее, как скатерть, и с
красным пластмассовым гребешком в руке. Воздух сгустился вокруг
уставившегося на нее Фаррелла, словно бы обернув его в дрянные пропотевшие
простыни. Лицо Зии было пустым, а голос ее, когда она обратилась к
Мак-Манусу, показался бесцветным и тихим:
- Встань. Встань на ноги.
Собственные ее ноги были босы, расставлены широко, ступни стояли
плоско, как хлебные доски.
- Он не может, - протестующе сказала Сюзи. - Он же поранился. Ему
нужен врач.
Она опустилась на колени рядом с задыхающимся, постанывающим
Мак-Манусом, делающим над собою усилия, чтобы не схватиться за рану
руками. Далекий тихий голос сказал: "На ноги", - и Фарреллу почудилось,
что два эти слова скрежещут, притираясь одно к другому, как мельничные
жернова. Мак-Манус примолк.
- Встань, - еще раз сказала Зия, и Мак-Манус каким-то образом
ухитрился подняться, напряженно перекосив раскрытый рот, как будто его
вот-вот вырвет. Пуля, судя по всему, пробила ему икру, крови натекло
относительно мало. Он слабо шевельнул губами, выговорив:
- Пистолет.
- Прочь отсюда, - сказал голос. - Никогда больше не приближайся к
этому дому. Никогда больше не приближайся к ней. Она под моей защитой, и
если ты потревожишь ее, ты умрешь. Она - одна из моих. А теперь уходи.
И снова вскрикнула Сюзи:
- Но он же не может, разве ты не видишь? Он не может идти. Нужно
вызвать врача.
Однако Зия как будто не слышала ее; она качнула непричесанной
головой, и Мак-Манус, точно марионетка на пружинках, сделал один
кренящийся шаг к двери. Лицо у Мак-Мануса было белым, как творог, резкий
запах его боли жег Фарреллу ноздри.
В дверях гостиной объявился вдруг полноватый мужчина, за которым на
цыпочках следовала Брисеида. Фаррелл признал в нем одного из клиентов Зии.
- Дверь была открыта, так что я вот... - произнес он, вглядываясь в
сцену с подобием равнодушного интереса, какое видишь иногда на морде
жвачного животного. Ничто в его круглом, веснушчатом, немного сморщенном,
точно вчерашний воздушный шарик, лице не позволяло даже на миг
предположить, будто он унюхал порох или увидел разбитую лампу и кровь.
Фаррелл, Мак-Манус и Сюзи, приоткрыв рты, уставились на него, но Зия
кивнула и совершенно нормальным голосом произнесла:
- Здравствуйте, Роберт, заходите.
Она отступила в сторону, пропуская его, и он, не оглядываясь,
поднялся по лестнице. Никто не сказал ни слова и не шелохнулся, пока
наверху не хлопнула дверь приемной Зии.
Сюзи, желая помочь, подобралась к Мак-Манусу, но он с силой оттолкнул
ее и, собрав воедино всю свою оглушенную мужественность, сделал шаг по
направлению к Зие. Сюзи он бросил через плечо:
- Ты бы лучше поднималась наверх, мужчина ждет.
Фаррелл с полной уверенностью ожидал, что он с голыми руками бросится
на Зию, но Мак-Манус, бесстрашно глядя на нее, лишь произнес медленным от
боли и одиночества необъятной ненависти голосом:
- Одна из твоих. Что же, готов поспорить, она освоила пару новых
фокусов с тех пор, как ты ее получила. Слушай, я бы тоже не прочь выучить
их, у меня найдется, чем заплатить.
Нога его подвернулась, хоть Фаррелл и не видел ничего, на чем бы он
мог подскользнуться, и Мак-Манус грохнулся перед Зией на колени у подножия
лестницы. Фарреллу померещился запах сырой земли, смятой травы, чего-то
похожего на кофе, похожего на мех мертвого животного. Он услышал, как
кто-то поскуливает, и поначалу решил - Брисеида, но тут же понял, что звук
исходит из его собственного горла. Остановиться он не мог.
Теперешние его ощущения не походили на оставленные в нем отражением
огромной женщины с головою собаки: может быть, сама Зия в этих ощущениях и
вовсе отсутствовала, ибо даже сознанию Фаррелла она представлялась
истершейся и истончившейся почти до прозрачности. Но на какое-то поистине
непереносимое мгновение - миг, на протяжении которого всякая вещь
оставалась еще не названной - он сознавал ее присутствие в мире с большей
силой, нежели свое. Он чувствовал, как она мерно дышит в лестнице и в
досках пола под его ногами; она обступала его своими стенами и комнатами,
шевелилась в камнях камина, глядя осколками лампы, разговаривая каракулями
солнца на ковре гостиной. Вне дома ее присутствие только сгущалось, да и
вовнутрь себя спрятаться от него не удавалось, ибо и там тоже была она,
хохочущая в его остове, дразнящая его атомы, заставляя их дробно биться
друг о друга, подобно игральным костям. К чему бы он ни обратился, всюду
он натыкался на ее страшную суть.
Рядом с ним Мак-Манус все более распластывался по полу, вытягивая
руки и ноги, словно гигантская стопа вдавливала его в пол. Затем, на
глазах у Фаррелла, нажим как будто ослаб, Мак-Манус медленно поднялся и
полузаковылял, полузапрыгал к выходу из дома, на каждом шагу с трудом
втягивая воздух. Сюзи дернулась - помочь, но женщина на лестнице взглянула
на нее, и Сюзи, прижав ко рту ладони, ушла на кухню. Фаррелл слышал, как
Мак-Манус, спотыкаясь, бессильно сквернословит под окнами, потом зарычал
двигатель "понтиака".
- Я так и не смог понять, что случилось, - сказал он. - С пистолетом.
Зия, похоже, пребывавшая в легком замешательстве, улыбнулась ему.
- Она назвала тебя {мамой}, - сказал Фаррелл.
Зия одернула спереди платье - нервная привычка слишком полной
женщины.
- Мне надо идти утешать бедного Роберта, - сказала она. - Он теперь
половину времени будет извиняться за то, что вошел, не постучав. Чем
застенчивей человек, тем с большей надменностью он взирает на себя самого.
Она шмыгнула носом и вытерла его тыльной стороною ладони, - уже пару
дней ее мучил насморк.
Фаррелл смотрел, как она поднимается по лестнице, по-отдельности
одолевая каждую из ступенек, - добравшись доверху, она остановилась и
сердито вздохнула. Подошедшая Брисеида сунула морду ему в ладонь. Фаррелл
рассеянно потрепал ее по носу и сказал:
- Все в порядке, не бойся.
Но Брисеида чуяла порох и кровь и потому просто плюхнулась на пол,
слишком умученная сложностями человеческого существования, чтобы найти в
себе силы хотя бы скулить. Фаррелл посоветовал ей:
- Не думай об этом и все. Бери пример с меня: будь просто собакой.
Он вывел ее наружу, оба присели на переднем крыльце, Брисеида сразу
отыскала любимое полотенце и несколько раз придушила его, пока Фаррелл
играл ей одну из песен Генриха VIII.
VII
Рекорд взаимотерпимости составлял у Джулии с Фарреллом немногим
меньше пяти дней кряду - они установили его почти восемь лет назад в
Нантакете. Шестой их совместный день они отпраздновали, снова отправившись
в марокканский ресторан, где ели кус-кус и пили теплое, горьковатое
шампанское. Первую половину обеда Фаррелл занимался тем, что играл
пальцами Джулии и улыбался, а вторую бурно и беспорядочно рассказывал,
насколько хватало слов, о Бене, Зии и человеке, пришедшем навестить Сюзи.
Джулия слушала его молча, внимательно, но с ничего не выражающим лицом,
слушала, пока Фаррелл не прикончил шампанское и не исчерпал
изобретательности по части обхождения с ее пальцами и фраз, пригодных для
описания Зии, стоящей на лестнице босиком и в цветастом платье.
- Она просто-напросто живет во всех комнатах сразу, - сказал он. -
Везде и всюду.
Джулия медленно произнесла:
- А ты, значит, после этого помылся, надел чистую рубашку, встретился
со мной, и мы пошли обедать. И говорил ты все время только о нас с тобой.
Господи-Боже, ты балабонил о "Барни Миллере" и о том, как повстречал
бывшего мужа моей сестры...
- Я думал, ты мне не поверишь, - сказал Фаррелл. - Ты поверила? Ну,
скажи, что ты вправду поверила хоть одному слову из всей этой белиберды,
которую я на тебя вывалил? Это же почище летающих тарелок. Ну, хотя бы
одному слову?
Ему пришлось еще раньше отпустить ее пальцы, чтобы с пущим удобством
размахивать руками. Теперь Джулия, перехватив их, с серьезным видом
окунала его пальцы в кус-кус и грациозно облизывала один за другим, не
спуская глаз с лица Фаррелла. Она сказала:
- Я не верю словам. Я верю тебе. Это разные вещи.
- То есть я галлюцинирую, но не вру. Замечательно. Умница, Джевел.
- То есть ты перетрусил, - сказала она. - Я еще ни разу не видела
тебя испуганным, даже в Лиме. Не то чтобы ты был таким уж отчаянным
героем, но обычно происходящее до того тебя занимает, что страха ты просто
не замечаешь. А на этот раз ты его заметил. И то, что ты видел, ты видел
на самом деле.
Фаррелл вздохнул и пожал плечами.
- Может и так, но я теряю подробности. Что-то такое я знаю, но оно
ускользает от меня, уползает все дальше от моего сознания, норовя
возвратиться к ней. Сейчас я уже не помню, как все происходило, знаю
только - случилось то-то и то-то, да и представление о случившемся тоже
уже изменилось. Не знаю я, что я там видел.
- А как насчет Сюзи? - спросила Джулия.
Фаррелл горестно закатил глаза.
- Она была ошеломлена, она была в ужасе, у нее была истерика, и кроме
того, каждый раз, как случалось что-нибудь важное, она смотрела в другую
сторону. Так она, во всяком случае, говорит, и сейчас я уже верю, что это
чистая правда. Джевел, на тебя люди смотрят.
Джулия с удовлетворением покивала, улыбаясь, насколько позволяли его
пальцы. Оффициант в тюрбане, словно играя в фрисби, смахнул с их стола
тарелки и мгновение спустя, прилетел назад с чашечками кофе, горячего и
тягучего, как лава. Фаррелл сказал:
- Пистолет сам собой повернулся у него в руке. Он не выпускалего и,
видит Бог, держал крепко. Сюзи крикнула: "Мама", и пистолет вильнул,
нацелился и прострелил ему ногу. Я все жду, когда я и это забуду.
- А что случилось с пистолетом потом? - Фаррелл снова пожал плечами.
Джулия нетерпеливо и требовательно спросила: - Ну хорошо, что вообще
происходило потом? Пять дней прошло, они хоть раз говорили об этом, хотя
бы за завтраком? Может, соседи что-то слышали, полицию кто-нибудь вызвал?
Я не могу поверить, что все так и стали жить дальше, как ни в чем не
бывало.
- Вот именно так, точка в точку, - сказал Фаррелл. - Ни тебе полиции,
ни соседей и никаких перемен. Бен просто-напросто заявил, что его там не
было, Сюзи сделала вид, что ее там не было, а старушка Зия молчит и все. И
уверяю тебя, никто за столом этой темы не касается, - Джулия выпустила его
руки. Фаррелл продолжал: - С кем бы мне действительно хотелось поговорить,
