изредка привожу им человеческую жертву, оттуда, сверху. Только я одна могу
безопасно входить сюда.
-- Почему же меня они не схватили? -- спросил он, посмеиваясь над ее
суеверием.
Она иронически посмотрела на него несколько секунд. Потом сказала:
-- Долг верховной жрицы -- наставлять и разъяснять правила веры,
установленной другими, более мудрыми, чем она. Но в законе нигде не сказано,
что она должна верить сама. Чем больше знаешь о какой-нибудь религии, тем
меньше веришь в нее, а я знаю о своей больше, чем какое-либо существо в
мире.
-- Так что, значит, помогая мне бежать, ты боишься только, чтобы живые
не узнали о твоем предательстве?
-- Только. Мертвые -- мертвы и не могут причинить зла. Нам надо
рассчитывать только на самих себя, и, чем скорей мы начнем действовать, тем
лучше. Мне трудно было избежать слежки даже сейчас, когда я несла тебе пищу.
Было бы безумием повторять такие попытки каждый день. Идем, посмотрим, много
ли нам удастся пройти по пути к свободе на этот раз.
Она привела его обратно в первую комнату подвала, потом повернула в
один из начинающихся от нее коридоров, в темноте Тарзан не разглядел в
который. Минут десять они шли извилистым проходом, пока не подошли к
закрытой двери. Он услышал звук поворачиваемого ключа и стук отодвигаемого
засова. Скрипнули заржавленные петли, дверь распахнулась, и они вошли.
-- Ты будешь здесь в безопасности до завтрашнего вечера, -- сказала
она. Затем она вышла и, закрыв дверь, заперла ее снаружи.
Тарзан остался один в полном мраке, в котором не могли ничего
разглядеть даже его привычные глаза. Он осторожно двинулся вперед с
вытянутыми руками, пока не дотронулся до стены. Потом он обошел всю комнату,
придерживаясь за стены. Комната была квадратная, футов двадцати по каждой
стороне. Пол был бетонный, стены -- такой же каменной кладки, как и наружные
стены здания. Небольшие куски гранита различных размеров и форм были искусно
сложены вместе, безо всякой известки или цемента.
В первый же раз, как только Тарзан обошел стены, он заметил одно
странное явление, странное в особенности, в комнате без окон и с одной
только дверью. Он еще раз пошел вокруг, тщательно ощупывая стены. Да, он не
ошибся! Он остановился, примерно, у середины стены, лежавшей против двери.
Минуту он стоял неподвижно, потом отступил на несколько шагов в сторону,
опять вернулся на прежнее место, и опять отступил на несколько шагов, но уже
в другую сторону.
Еще раз он обошел комнату кругом, внимательно ощупывая каждый фут
стены. Наконец, он опять остановился перед той частью, которая
заинтересовала его. Сомнений быть не могло! Ясно ощутимая струя свежего
воздуха проникала в комнату в промежутки между камнями именно в этом месте и
больше нигде.
Тарзан попробовал несколько кусков гранита, образовывавших стену в этом
месте, и, в конце концов, нашел один, довольно легко вынимающийся. Он был
дюймов десяти в поперечнике, а в комнату выходил поверхностью от 3 до б
дюймов шириной. Человек-обезьяна вынимал камни один за другим. Вся стена в
этом месте, по-видимому, состояла из таких плит. Он вынул их с дюжину и
протянул руку, чтобы нащупать следующий слой кладки. Но, к удивлению, как он
ни вытягивал руку, за вынутым слоем он ничего не мог нащупать.
Вынуть камней столько, чтобы можно было пролезть в отверстие, было уже
делом одной минуты. Впереди, так ему казалось, чуть-чуть светлей. Осторожно
подвигался он на четвереньках; в расстоянии пятнадцати футов,
соответствующем средней толщине стен строения, пол вдруг обрывался. Впереди
была пустота.
Нельзя было рассмотреть и дно черной пропасти, разверзшейся перед ним,
хотя, придерживаясь за края, он и опускался на руках во весь свой рост.
Наконец, ему пришло в голову посмотреть вверх, и он увидел над собой
сквозь круглое отверстие маленький кружочек звездного неба. Ощупав стены
колодца, человек-обезьяна убедился, что вверху стены постепенно сближались,
-- это открывало некоторую возможность спасения.
Пока он сидел, раздумывая над тем, что это за шахта, вверху в отверстие
заглянула луна, и мягкие серебряные лучи проникли в это мрачное место.
Происхождение шахты стало тотчас понятно Тарзану, потому что глубоко внизу
заблестела вода, -- он попал в старинный колодец, но с какой целью было
устроено сообщение между колодцем и башней, в которой его спрятала жрица?
Луна, проходя мимо отверстия, залила светом весь колодец, и Тарзан ясно
увидел прямо против себя другое отверстие в противоположной стене.
-- Не это ли путь спасения? -- мелькнуло у него, и он решил произвести
расследование.
Быстро вернувшись к стене, которую он разобрал, он вынес камни наружу и
с этой стороны сложил их опять. Толстый слой пыли, покрывавший их, когда он
сдвигал их с места в первый раз, указывал на то, что теперешние хозяева этих
строений, если и знали о существовании потайного хода, то уже поколениями не
пользовались им.
Заделав стену, Тарзан повернул к колодцу, который в этом месте был
футов пятнадцать в ширину. Перепрыгнуть такое расстояние человеку-обезьяне
ничего не стоило, и минуту спустя он уже шел узким туннелем, осторожно
переставляя ноги, чтобы не попасть в такой же колодец, как тот, что остался
позади.
Футов через сто он подошел к лестнице, спускающейся в темную бездну,
потом лестница прекратилась, и опять пошел ровный туннель, и, наконец, путь
преградила массивная деревянная дверь, запертая тяжелыми железными засовами
с этой стороны. Это навело человека-обезьяну на предположение, что проход, в
котором он находится, действительно ведет на свободу, если только за этой
дверью нет какого-нибудь каземата.
На засовах тоже лежал толстый слой пыли -- новое доказательство, что
здесь давно никто не бывал. Когда Тарзан толкнул дверь -- петли ее
заскрипели, словно она жаловалась на дерзкого, нарушающего ее покой.
На мгновение Тарзан приостановился и прислушался, не раздастся ли
где-нибудь ответного звука, который указал бы на то, что непривычный ночной
шум встревожил обитателей храма, но все было тихо, и он перешагнул порог.
Он попал в большую комнату, вдоль стен которой и внизу на полу были
ярусами сложены слитки какого-то металла странной, хотя и однообразной
формы. Слитки были тяжелые, и если бы их не было так невероятно много,
Тарзан решил бы, что это золото. Но мысль о том, какое сказочное богатство
представляли бы собой эти тысячи пудов металла, если бы это действительно
было золото, почти убедила его в том, что это другой, менее благородный
металл.
В заднем конце комнаты он заметил вторую, также запертую с этой стороны
дверь, и снова надежды сильнее заговорили в нем. По ту сторону двери проход
шел прямо как боевое копье, и через полчаса он попал к лестнице, ведущей
вверх. Сначала ступени были бетонные, но на середине лестницы голые ноги
почувствовали разницу. Бетонные ступени сменились гранитными. Попробовав
руками, человек-обезьяна решил, что ступени высечены в скале, потому что
нигде не чувствовалось соединений.
Лестница довольно долго поднималась спиралью, и вдруг, после крутого
поворота, Тарзан попал в узкую щель между двумя скалами. Над ним сияло
звездное небо. Каменистая тропинка круто поднималась вверх. Тарзан пробежал
по тропинке и очутился на верхушке огромного гранитного валуна.
На расстоянии мили позади лежал город Опар со своими куполами и
башнями, весь залитый мягким светом экваториальной луны. Тарзан взглянул на
слиток, который принес с собой. Несколько секунд он рассматривал его при
свете луны, потом, подняв голову, посмотрел в сторону города былого величия.
-- Опар, -- шептал он. -- Опар, заколдованный город мертвого и забытого
прошлого. Город красавиц и зверей, город ужаса и смерти, город сказочных
богатств. -- Слиток был золотым самородком.
Валун, на котором лежал Тарзан, находился на равнине, на полпути между
городом и теми скалами, через которые он со своими черными воинами
перебрался накануне утром. Спускаться с крутой, обрывающейся скалы было
нелегкой задачей даже для человека-обезьяны, но в конце концов он
почувствовал под ногами мягкую землю долины и, не оглядываясь больше на
Опар, повернул к сторожевым скалам и быстро пересек долину.
Солнце всходило, когда он поднялся на вершину горы, ограничивающей
долину с запада. Далеко внизу, у подошвы холмов, он увидел поднимающийся над
деревьями дымок.
-- Люди, -- шепнул он. -- А пятьдесят человек отправились за мной в
погоню. Неужели это они?
Он быстро спустился со скалы и по узкому оврагу, уходящему в лес,
поспешил на дымок. Держась опушки леса, он за четверть мили до того места,
где странный столбик поднимался к небу в тихом воздухе, перешел на деревья.
Осторожно приближаясь, он вдруг увидел примитивную бому и там, вокруг огня,
пятьдесят черных Вазири. Он обратился к ним на их собственном языке.
-- Встаньте, дети, и приветствуйте вашего царя! С возгласами удивления
и страха воины повскакали на ноги, не зная, бежать ли им или оставаться.
Тогда Тарзан легко соскочил с дерева, прямо к ним в бому. Когда они увидели,
что это в самом деле их вождь, целый и невредимый, а не материализованный
дух его, они были вне себя от радости.
-- Мы были трусами, о Вазири! -- воскликнул Бузули. -- Мы убежали,
предоставив тебя твоей судьбе. Но когда прошел наш испуг, мы поклялись
вернуться и спасти тебя или отомстить твоим убийцам. Мы готовились снова
перебраться через гору и отправиться пустынной долиной к страшному городу.
-- Видели вы, дети мои, пятьдесят страшных человек, спустившихся с горы
сюда в лес? -- спросил Тарзан.
-- Да, Вазири, -- отвечал Бузули. -- Они прошли мимо нас вчера поздно
вечером, когда мы собирались вернуться за тобой. Они совсем не охотники. Мы
услышали их издалека, и так как нас ждало другое дело, то мы отодвинулись в
лес и пропустили их. Они быстро ковыляли на коротких ногах, а некоторые
иногда опускались на четвереньки, как Болгани, горилла. Они в самом деле
страшные люди, Вазири.
Когда Тарзан рассказал им о своих приключениях и о находке желтого
металла, и предложил вернуться ночью и забрать сколько можно будет из их
сокровищ, ни один не отказался. И когда сумерки спустились на песчаную
долину Опара, пятьдесят эбеновых воинов легкой рысцой потрусили по пыли к
гигантскому валуну, возвышающемуся перед городом.
Если трудно было спуститься со скалы, то, казалось, почти невозможно
втащить пятьдесят воинов на вершину. Но задача была выполнена, благодаря
геркулесовским усилиям со стороны человека-обезьяны.
Десять копей были связаны вместе, и с этой цепью, привязанной к поясу,
Тарзан взобрался-таки наверх. Потом по одному перетащил всех своих воинов.
Немедля двинулись они к комнате сокровищ, где каждый взял по два самородка,
весом до восьми-десяти фунтов вместе.
В полночь весь отряд был уже у подножья валуна, но только к рассвету
взобрались они на скалистую вершину. Домой продвигались медленно -- гордые
воины не привыкли носить тяжести. Но они не жаловались и к концу тридцатого
дня вступили в пределы своей земли.
Здесь Тарзан повел их не на северо-запад к селению, а прямо на запад, и
утром на тридцать третий день приказал им сняться и идти к себе в селение,
оставив золото там, где они сложили его вечером.
-- А ты, Вазири? -- спросили они.
-- Я останусь здесь еще несколько дней, дети мои. Спешите же к своим.
Когда они ушли, Тарзан взял два слитка и, вспрыгнув на дерево, легко
