круто с ним обошедшимся. Потолковав с ним немного, Тарзан спросил, не слышал
ли он чего-нибудь о неких Николае Рокове и Алексее Павлове.
-- Очень часто слышал, разумеется, мсье. Они оба известны полиции и,
хотя сейчас им ничто специально не инкриминируется, но мы считаем
необходимым не упускать их из виду, чтобы знать, где можно их найти в случае
надобности. Это те же меры предосторожности, что мы принимаем, относительно
всех известных преступников. Почему мсье спрашивает?
-- Они мне знакомы, -- отвечал Тарзан. -- Я хотел бы увидеть Рокова по
одному делу: если бы вы указали мне, где он живет, я был бы вам благодарен.
Через несколько минут он расстался с полицейским и, с клочком бумажки,
на котором значился адрес в пределах довольно сомнительного квартала, он
быстро направился к ближайшей стоянке такси.
Роков и Павлов вернулись домой и обсуждали вместе вероятную развязку
событий сегодняшнего вечера. Они позвонили в редакции двух утренних газет и
с минуты на минуту ждали появления репортеров, чтобы сообщить им скандальное
известие, которое завтра взволнует весь парижский свет.
Тяжелые шаги раздались на лестнице.
-- Ну и проворны же эти газетчики, -- воскликнул Роков и отозвался на
стук в дверь: -- Войдите.
Приветливая улыбка застыла на лице русского, когда он встретился
взглядом с суровыми, серыми глазами посетителя.
-- Тысяча чертей! -- завопил он, вскакивая на ноги. -- Что вам здесь
нужно?
-- Сядьте, -- проговорил Тарзан, так тихо, что оба негодяя едва
расслышали, но таким тоном, что Роков моментально опустился на стул, а
Павлов не двинулся с места.
-- Вы отлично знаете, зачем я здесь, -- продолжал он тем же тоном. -- Я
должен убить вас, но я не делаю этого только потому, что вы брат Ольги де
Куд, не делаю, по крайней мере, сейчас.
Я дам вам возможность еще пожить. Павлов -- в счет не идет, он просто
глупая игрушка в ваших руках, а потому его я не трону до тех пор, пока
позволю жить вам. Но для того, чтобы я вышел из комнаты, оставив вас обоих
живыми, вы должны сделать две вещи. Во-первых, написать подробный отчет о
вашей сегодняшней проделке и подписать его.
Во-вторых, -- под страхом смерти обязаться, что ни один звук о
происшедшем не попадет в газеты. Если то и другое не будет выполнено, ни
одного из вас не будет в живых, когда я выйду из этой комнаты. Вы поняли
меня? -- И, не ожидая ответа: -- Торопитесь, вот тут, перед вами, чернила,
перо и бумага.
Роков принял независимый вид, рассчитывая, таким образом, показать, что
он не придает значения угрозам Тарзана. Миг спустя он почувствовал у себя на
шее стальные пальцы человека-обезьяны, а Павлов, который попытался их
отодрать и затем выскочить из комнаты, был брошен в беспамятстве в угол.
Когда Роков начал синеть, Тарзан отпустил его и толкнул на стул.
Прокашлявшись, Роков мрачно уставился на стоявшего перед ним человека.
Павлов тоже пришел в себя и, повинуясь Тарзану, вернулся, хромая, на прежнее
место.
-- Теперь пишите, -- сказал человек-обезьяна. -- Если придется снова
поучить вас, я уж не буду так снисходителен.
Роков взялся за перо и начал писать.
-- Смотрите, не пропустите ни одной подробности, ни одного имени, --
предупреждал Тарзан. Неожиданно в дверь постучали.
-- Войдите, -- сказал Тарзан. Вошел вертлявый молодой человек.
-- Я из газеты "Matin", -- заявил он. -- По-видимому, у г. Рокова есть
для меня какое-то сообщение?
-- Произошла ошибка, мсье, -- отвечал Тарзан. -- Ведь у вас нет
никакого сообщения, дорогой Николай? Роков поднял голову от бумаги:
-- Нет, -- угрюмо пробурчал он. -- Мне нечего сообщить вам для печати
сегодня.
-- И впредь, дорогой Николай, -- репортер не заметил. как загорелись
злым огнем глаза человека-обезьяны, но от Николая Рокова это не ускользнуло.
-- И впредь, -- торопливо подтвердил он.
-- Очень жаль, что вас побеспокоили, мсье, -- сказал Тарзан,
обернувшись к репортеру. -- Доброго вечера, -- и он с поклоном довел
вертлявого молодого человека до дверей и захлопнул за ним дверь.
Час спустя Тарзан, с довольно объемистым манускриптом в кармане,
повернул к выходу.
-- На вашем месте, -- сказал он, -- я уехал бы из Франции, потому что
рано или поздно я найду какой-нибудь способ убить вас, не причиняя
неприятностей ваше сестре.
VI
ДУЭЛЬ
Д'Арно спал, когда Тарзан вернулся от Рокова. Тарзан не стал его
будить, но на следующий день утром рассказал ему, ничего не упустив, о
происшествии предыдущего вечера.
-- Какой я дурак, -- заключил он. -- Я был дружен и с графом, и с его
женой. И чем я отблагодарил их? Едва-едва не убил графа. Бросил тень на
доброе имя женщины. Возможно, что расстроил их семейное счастье.
-- Вы любите Ольгу де Куд? -- спросил его д'Арно.
-- Если бы я не был твердо уверен в том, что она не любит меня, я не
мог бы ответить вам на этот вопрос, Поль. Но сейчас я могу сказать со
спокойной совестью, что я не люблю ее, и она не любит меня. Мы на мгновение
поддались опьянению -- это не любовь, -- и прошло бы это так же быстро и
бесследно, как налетело на нас, не войди в это время де Куд. Как вы знаете,
я мало знал женщин. Ольга де Куд очень красива; ее красота, полумрак, вся
обстановка, и эта мольба беззащитной о покровительстве -- передо всем этим
мог бы разве устоять человек более культурный, но моя культурность даже кожи
не коснулась -- ее хватает ровно на толщину платья.
Париж -- не для меня. Я постоянно буду попадать в ловушки, все более и
более опасные. Все запреты, наложенные человеком, скучны и надоедливы. Я
вечно чувствую себя пленником. Я не могу дольше выносить этого, друг мой, и,
я думаю, мне лучше вернуться в родные джунгли и вести там жизнь, для которой
господь предназначил меня, приведя меня туда.
-- Не принимайте всего этого так близко к сердцу, -- успокаивал его
д'Арно. -- Вы вышли из положения лучше, чем это сделало бы большинство
"культурных" мужчин в аналогичных условиях. А что касается вашего отъезда из
Парижа, то я склонен думать, что на этот счет явятся возражения со стороны
Рауля де Куд и мы скоро об этом узнаем.
Д'Арно не ошибся. Спустя неделю, часов в одиннадцать утра, Тарзан и
д'Арно сидели за завтраком, когда им доложили о приходе господина Флобера.
Последний производил впечатление безукоризненно вежливого человека. С целым
рядом поклонов он передал г. Тарзану вызов графа де Куд и выразил надежду,
что г. Тарзан позаботится, чтобы друг, которому он поручит свои интересы,
встретился с ним, г. Флобером, возможно скоро для обсуждения деталей и
разрешения всех вопросов к обоюдному удовольствию.
Разумеется, г. Тарзан охотно и безоговорочно доверяет свои интересы
своему лучшему другу, лейтенанту д'Арно. Порешили на том, что д'Арно
отправится к г. Флоберу в два часа, и вежливый г. Флобер, не переставая
кланяться, вышел из комнаты.
Когда они остались одни, д'Арно, усмехаясь, поглядел на Тарзана.
-- Ну? -- сказал он.
-- Теперь мне предстоит к своим грехам прибавить убийство или самому
быть убитому, -- отозвался Тарзан. -- Я делаю быстрые успехи в усвоении
навыков моих культурных братьев.
-- Какое оружие вы выберете? -- спросил д'Арно. Де Куд мастерски
владеет шпагой и великолепно стреляет.
-- Я охотнее всего выбрал бы отравленные стрелы с расстояния в двадцать
шагов или копья на таком же расстоянии, -- засмеялся Тарзан. -- Остановимся
на пистолетах, Поль.
-- Он убьет вас, Жан.
-- Не сомневаюсь. Но ведь умереть все равно когда-нибудь надо.
-- Я предпочел бы шпагу, -- предложил д'Арно. -- Он ограничился бы тем,
что ранил вас, и меньше шансов, что рана была бы смертельна.
-- Пистолет, -- решительно заявил Тарзан. Д'Арно пытался уговорить его,
но не имел успеха, остановились на пистолетах.
Д'Арно вернулся от г. Флобера после четырех часов.
-- Все решено, -- сказал он. -- Жаловаться не на что. Завтра утром на
рассвете, в уединенном месте, на дороге вблизи Этамп. Почему-то г. Флобер
выбрал это место. Я не возражал.
-- Хорошо. -- Тарзан не проронил больше ни слова. И не возвращался к
вопросу, даже косвенно. Вечером он написал несколько писем, прежде чем лег
спать. Запечатав их, он вложил их в один конверт на имя д'Арно. Позже д'Арно
слышал, как он напевает шансонетку, раздеваясь.
Француз выбранился сквозь зубы. Он чувствовал себя очень несчастным,
потому что был уверен, что на следующий день восходящее солнце осветит уже
только труп Тарзана. Его мучило, что Тарзан так беспечен.
-- Весьма не культурный час, чтобы убивать друг друга, -- заметил
человек-обезьяна, когда его подняли из удобной кровати при сером свете едва
зарождающегося дня. Он спал прекрасно, и поэтому ему казалось, что не успел
он голову опустить на подушку, как его разбудили. Слова его относились к
д'Арно, который стоял, совсем одетый, в дверях спальной Тарзана.
Д'Арно всю ночь почти не сомкнул глаз. Он нервничал и раздражался.
-- Я уверен, что вы спали, как младенец, всю ночь, -- сказал он.
Тарзан засмеялся. -- По вашему тону я заключаю, Поль, что вы ставите
мне это в вину. Но я, право, ничего не мог поделать.
-- Нет, Жан, это не то, -- запротестовал д'Арно, сам улыбаясь. -- Но вы
так равнодушно все это воспринимаете, что я выхожу из себя. Можно было бы
подумать, что вы отправляетесь стрелять в цель, а не подставлять свой лоб
под дуло лучшего стрелка Франции.
Тарзан пожал плечами. -- Я иду с тем, чтобы загладить большую вину,
Поль. Необходимое для этого условие -- мастерство моего противника. Могу ли
я, в таком случае, жаловаться? Ведь вы же сами сказали мне, что граф де Куд
изумительный стрелок?
-- Вы хотите сказать, что надеетесь быть убитым? -- в ужасе воскликнул
д'Арно.
-- Не скажу, чтобы я надеялся. Но, согласитесь, много ли оснований
думать, что я не буду убит?
Если бы д'Арно знал, что на уме у человека-обезьяны, что было у него
все время на уме с тех пор, как он услышал первый намек на то, что граф де
Куд пришлет ему вызов, -- д'Арно пришел бы в еще больший ужас.
Они молча уселись в большой автомобиль д'Арно и также молча ехали в
предрассветной мгле по дороге, ведущей в Этамп. Каждый был занят своими
мыслями, д'Арно был очень опечален, потому что искренне любил Тарзана.
Дружба, связавшая этих двух людей, которые жили и воспитывались в таких
различных условиях, еще окрепла при совместной жизни, потому что оба они
были людьми, одинаково преданными идеалам мужественности, личной доблести и
чести. Они понимали друг друга и гордились друг другом.
Тарзан от обезьян унесся мыслями в прошлое; в памяти всплывали
счастливые события его прежней жизни в джунглях. Он вспоминал часы, которые
мальчиком проводил, сидя, поджав ноги, на столе в хижине отца, наклонившись
смуглым туловищем над заманчивыми картинками, по которым он сам безо всякой
помощи, доискался тайны языка печати задолго до того, как уши его восприняли
звук человеческой речи. Мягкая, довольная улыбка осветила его суровое лицо,
когда он вспомнил тот исключительный, не похожий на все другие, день,
который он провел один на один с Джэн Портер в чаще девственного леса.
Нить мыслей его была оборвана остановкой автомобиля, -- они прибыли к
назначенному месту. Тарзан вернулся к настоящему. Он знал, что сейчас умрет,
но не чувствовал страха. Для обитателя жестоких джунглей смерть -- дело
обычное. Закон природы велит им упорно держаться за жизнь, но он не учит их
бояться смерти.
Д'Арно и Тарзан приехали на поле чести первыми. Немного позже явились
