Взрос из земли, когда ее растлили.
В начале зти камни нас бесили,
Решетки стен, цилиндры и кубы,
Проходы узкие, как перст судьбы, --
Но и взбешенные, мы свет месили,
Природу взнуздывая на дыбы,
Пеняем ей, и уступает силе.
Пеняем ей, и уступает силе,
Готовая копытом размозжить,
Пустыня, разрешающая жить,
Чтоб в область духа камень относили.
Секлой его секли, теслом тесили,
И камень с камнем мыслили сложить,
И камень камню начинал служить,
И мы от их согласия вкусили.
Где первая звезда к нам доскреблась
Сквозь бледножелтый куб и пурпур свода,
Аллея бронз свирепых раздалась,
Мироном вскормленная для извода
Движений в нас, загрузлых, как колода,
В иных глазах, не видящих на глаз.
И для взыскательных рождает глаз
Попытку не отдать возцу обола,
Укрытого с проворством Дискобола,
Почти не уловимую на глаз.
Рука повисла и рука взвилась,
Лоб рассекает левизну камоло,
И вьется пыль тончайшего помола
Вкруг быстрых стоп вслед той, что унеслась.
Движенья всех неизъяснимых рас:
От возглашаемого поворота --
До мнимого, но явленного трота --
Вдруг озаряют вспышками эмфаз
Спираль винтом завитого полета, --
Красу возвышенную без прикрас.
Красу возвышенную без прикрас
Являют нам жилища Академа,
Где голубой Северо-Запад немо
Глядит в ключи, бегущие с террас.
Я слышу вод приятный парафраз --
Для разработки сладостная тема,
И черных куп журчащая поэма
Затронет сердце в нас еще не раз.
Когда бы дальше вы меня спросили --
Что там, где над холмами ряд колонн, --
Там родина Софокла, там Колон.
Эдипа демон до сих пор там в силе,
Святыня у живущих там колон,
Собою не повинная могиле.
Собою не повинная могиле,
У наших ног, конечно, Агора,
Ничем не знаменитая гора,
Когда б не портики и перистили.
Совсем недавно гору замостили,
Но редко слышно эвоэ! (ура),
Зато экзисто! -- здесь звучит с утра
До вечера (отыдь от окон, или...).
Дома несутся вскачь, все вскучь, впритык,
Все метит в лоб иль в ноги из засады:
Здесь статуэтка, там энкаустик.
Слеза экспрессии слезой досады
Сменяется, точь-в-точь как те глоссады,
Которые не изъяснит язык.
Увы, бессилен выразить язык,
Не став на время языком поэта,
То, что вмещает мрамор Поликлета,
Запечатлевший благодатный миг,
Мирон взлетает к цели напрямик,
Он как весна, Кифийский скульптор -- лето,
Разнеженность всех чувств, летаргик ль это?
Споткнулся Дорифор -- что за спотык!
Сон на ногах всегда подобен чуду --
Глаза отверсты, но обращены
В себя -- с носка к лопатке, вдоль спины,
Мышц перистальтика, как по сосуду
Живая мышь, бежит, -- но мыслью сны
Я Дорифора взламывать не буду.
Я мыслью тайны взламывать не буду,
А лучше ею унесусь на Пникс --
На Юго-Западе, где мрамор никс
Летит иль стелется к речному гуду.
Кто растолкует мрамора причуду --
Ах, как изменчив горожанин Икс:
Сгустился воздух вкруг -- уж он оникс,
Он черен, зелен, претерпел остуду.
А перст Авроры в мраморы проник,
И розов, как воздушные фарфоры,
Пред нами торс красавицы поник.
А при звездах -- прозрачны дорифоры, --
Они как с чистою водой амфоры, --
Пусть будут рядом тайна и родник.
Ведь рядом с нами тайное: родник
Исторгся из груди прекрасной Геи,
В нем не вода, но мрамор Пропилеи,
Журчащей сквозь акропольский тальник.
Как африканский опытный речник --
В погоне за цветами элодеи, --
Минует напряженьем лишь идеи
Смерть, возносясь каскадом напрямик, --
Так мы себя доверим, словно хлуду,
Мыслительной опоре, восходя
Чудесной лествой в золото дождя, --
Поскольку август нам кидает груду
Бездымных звезд, и, дух переводя,
Я на Акрополе вас не забуду. --
-- Но если я когда-нибудь забуду,
Напомни мне... -- Но ты, Сократ, умолк,
А что напомнить -- не возьму я в толк,
Сколь голову ломать над тем ни буду. --
Да, видишь ты, в мозгу прорвав запруду,
Мысль осадил идей поганый полк,
И я просил, смутясь, как денег в долг,
Напомнить мне, когда я вдруг забуду.
Твой гений описательный велик,
Он строит столь воздушно и свободно,
Что все стоит добротно, благородно.
Я не нашел предательских улик
Меж правдою и тем, что с правдой сходно;
Достойной мудрости смиренный лик. --
-- Достойной мудрости смиренный лик? --
Но похвалой чрезмерной обижаешь
Меня ты, что и сам не хуже знаешь,
Сколь вымысел от истины отлик. --
-- Да, верно, скудных истины толик
Ты в самом деле и не обнажаешь,
Но то, что на словах сооружаешь,
Владеет тьмой волнующих прилик.
Так я б тебя просил, когда забуду,
Напомнить мне, что Стикс иль там Пеней --
Приют... довольно розовых теней.
Да ты уговорил мне и простуду!
А как ты смог разделаться и с ней, --
Смешного любопытства не избуду.
***
В свет отходя они мне свет свой лили
Воспоминаньем о себе о нас
Как этот страшныи светоносный час
Тревогам чьим зачли и поручили
Чудовищной не подпадая силе
Терзающей неискушенный глаз
Легко поверить в муку без прикрас
Живого подводящую к могиле
Бессилен перевыразить язык
Чего подробно пояснять не буду
Живого наслаждения родник
Да если самое себя забуду
Источник света глубина и лик
Воспоминаний детства не избуду
III. Глаз
Воспоминаний детства не избуду:
Дом ладно сложен из известняка,
Над очагом Пиндарова строка,
Огонь кидает блики на посуду.
Мне года три. Не знаю. Врать не буду.
Я не могу сказать наверняка.
Дыра дверная дьявольски ярка,
Свет льется из нее, подобно гуду.
Близ дома тихо. В доме никого.
Но угли горячи: их запалили,
Должно быть, только что. И все мертво.
Нет ни души. Петля скрежещет, или?
Где мать, где отче сердца моего?
Но свет дверей, -- не вы ль его пролили?
В свет отходя, они мне свет свой лили,
И свет их гудом наполнял проем
Дверной, пока в сознании моем
Зрачок и ухо зримое делили.
Лучи в отвес добела раскалили
Под солнцем изнемогший камнеем
Двора, и мухи пели: Мы снуем,
Снуем, снуем... Нас злили, нас озлили...
Свет ест глаза, я сощуряю глаз
И подвигаюсь медленно к порогу,
И в перешаге поднимаю ногу.
Рука на косяке. Сейчас, сейчас...
Вот смотрит глаз, он выплыл понемногу --
Воспоминаньем о себе, о нас.
Воспоминаньем о себе, о нас --
Глядит одно внимательное око
Из хижины, не обжитой до срока,
После которого Господь не спас.
Как удивительно пришелся паз
Запястью, побелевшему жестоко.
Все тихо -- ни притока, ни оттока.
Как изумительно мерцает глаз!
Ах, если бы не мух веселый сглаз
На соты стен с торчащею оливой,
То глаз бы, в самом деле, был счастливый.
Он не счастлив, но не несчастлив. Нас
Без огорченья видит, терпеливый,
Как этот страшный светоносный час.
Как этот страшный светоносный час
Над этой Богом кинутой равниной,
Оставлен женщиною и мужчиной,
Глядит печально одинокий глаз... --
-- Сократ, нам кажется, что этот глаз
Уже не парный орган, а единый, --
Пусть он скорей второю половиной
В своем проеме явится для глаз. --
-- Да, ибо видеть вас не научили
Полусокрытое и те ряды
Меж каплею и каплею воды,
Что миг от мига в часе отличили, --
Однако в этом нет большой беды,
Тревогам чьим зачли и поручили.
Тревогам чьим зачли и поручили
Наш жалкий мозг? Волненьям суеты
Иль света? Приключеньям нищеты,
Подобной грубому бруску в точиле?
Кого когда невзгоды научили?
Кого отторгли в звук у немоты?
Кого поставили в виду меты?
Кого несчастьем вдрызг не промочили?
Кто нищенством не наслаждался всласть,
Чей ум -- нежнее, чем порок иль власть,
Безумства голода не искусили?
Кто вожделеннее, чем в славе пасть,
Не жаждал в безызвестности пропасть,
Чудовищной не подпадая силе?
Чудовищной не подпадая силе,
Готовой расплощить живой улов,
Стоит ребенок, хил, большеголов,
Каким на свет явиться напросили.
К тому ж его как будто раскусили:
Вдоль тела, словно хлеб, он преполов, --
Шрам, поделивший надвое, лилов,
Сам полу -- в свете, полузагасили.
И левый глаз, что так собой угас --
Добыча тени, ночи порожденье, --
Полупонятье и полувиденье.
И льется беспощадный яркий час
Горячего, как слезы, полуденья
На пол-лица и на непарный глаз.
Терзающей неискушенный глаз
Нам предстает картина смыслом в вополь:
Вы с Севера входили ль под Акрополь
В лучистый зноем полдень или в час? --
Скала планетой движется на вас, --
Форштевнь ковчега ли, волна потопа ль, --
И подступает тень ее под тополь,
Непроницаемая, как заказ.
Клубится свет вокруг скалы тяжелой,
И все, что высится с гранитных баз,
И самый воздух сзади -- мнится полый.
Увидев этот призрак только раз,
Носимый земно прихотью эолой,
Легко поверить в муку без прикрас.
Легко поверить в муку без прикрас
Любой прозекции тенераздела, --
Во мне, живом, соседствуют два тела,
Сосуществуя порознь, но и в раз.
Но вам, глядящим, кажется как раз,
Что весь я -- в плане правого придела.
До левого вам, точно, нет и дела,
Да есть ли то, чего не знает глаз?
О, вас не заручить подобной гили:
Стрельнуть навстречу выдумке старух,
Скажите, вам, философам, с ноги ли?
Ведь это не в шишиг среди яруг,
Поверить -- в суть железную, не вдруг
Живого подводящую к могиле.
Живого подводящую к могиле,
Зачатую с живым в живом яйце,
Ложеснами исшедшую в конце
Девятилунья в колотьбе игили, --
Оставшуюся жить, когда погили
Спасенья не нашедшие в Творце,
Курорт устроившую во дворце,
Где до того одни лишь боги згили, --
Бессилен запятнать живой язык.
Для мертвой вещи он не знает знака.
Ах, имя есть ей... вот оно: Однако!
Не знаю перевесть на наш язык
Я это слово. Есть во мне, а на-ка! --
Не может перевыразить язык!
Бессилен перевыразить язык
То, из чего язык сей был составлен, --
Так, если завтрак специей приправлен,
Что объяснит в ней ваш заядлый мык?
Однако -- не одних лишь горемык
Ингредиенция, Однако втравлен
В самой души исток, ну, как средь трав лен, --
Трава -- травой, не скажешь ведь, что смык.
Чем в человеке менее в осуду,
Чем праведней других, чем чище он,
Чем голубей огонь, тем дольше лен...
Случалось вам в огне искать остуду,
В том огоньке, какой зело кален?
Сие подробно пояснять не буду.
Чего подробно пояснять не буду,
То опускаю; то, что опущу,
О том, пожалуй, вас не извещу,
Вы не прибудете, я не убуду.
Но вот, чего сказать вам не забуду,
В чем не премину, во что посвящу, --
Что с каждым днем все более грущу,
В себе лелея эту незабуду.
Я понял, что ношу, ношу цветник,
Подобный восхитительному сидру,
Родившийся, когда и я возник.
Мой шаг включает скрытую клепсидру...
В какую завтра обратится гидру
Живого наслаждения родник? --
-- Живого наслаждения родник --
Твои цветы, Сократ, но поясни нам,
Что обнаружил ты в растенье длинном
