Александр Беляев
Ариэль
OCR Палек, 1998 г.
Посвящаю дочери Светлане
Глава первая
ПО КРУГАМ АДА
Ариэль сидел на полу возле низкого окна своей комнаты, напоминающей
монашескую келью. Стол, табурет, постель и циновка в углу составляли всю
мебель.
Окно выходило во внутренний двор, унылый и тихий Ни кустика, ни тра-
винки - песок и гравий, - словно уголок пустыни, огороженный четырьмя
тюремными стенами мрачного здания с крошечными окнами. Над плоскими кры-
шами поднимались верхушки пальм густого парка, окружавшего школу. Высо-
кая ограда отделяла парк и здания от внешнего мира.
Глубокая тишина нарушалась только скрипом гравия под неторопливыми
шагами учителей и воспитателей.
В таких же убогих, как и у Ариэля, комнатах помещались воспитанники,
привезенные в мадрасскую школу Дандарат со всех концов мира. Среди них
были и восьмилетние и взрослые девушки и юноши. Они составляли одну
семью, но в их негромких и скупых словах, в их глазах нельзя было заме-
тить ни любви, ни дружбы, ни привязанности, ни радости при встрече, ни
горя при разлуке.
Эти чувства с первых же дней пребывания в школе искоренялись всеми
мерами воспитателями и учителями: индусами-браминами, гипнотизерами и
европейцами, преимущественно англичанами, - оккультистами новых форма-
ций.
На Ариэле была туника - рубашка с короткими рукавами из грубой ткани.
На ногах не было даже сандалий.
Это был рослый светловолосый юноша лет восемнадцати. Но по выражению
лица ему можно было дать иногда и меньше: светло-серые глаза смотрели с
детским простодушием, хотя на высоком лбу уже намечались легкие морщин-
ки, как у человека, который немало пережил и передумал. Цвет его глаз и
волос указывал на европейское происхождение.
Лицо Ариэля с правильными англосаксонскими чертами было неподвижно,
как маска.
Он безучастно смотрел в окно, как смотрит человек, погруженный в глу-
бокое размышление.
Так оно и было: наставник Чарака-бабу заставлял Ариэля по вечерам
подводить итоги дня - вспоминать все события, происшедшие от восхода до
захода солнца, проверять свое отношение к ним, проверять свои мысли, же-
лания, поступки. Перед отходом ко сну Ариэль должен был давать отчет -
исповедоваться перед Чаракой.
Заходящее солнце освещало кроны пальм и облака, быстро летящие по не-
бу. Дождь только что прекратился, и со двора в келью проникал теплый
влажный воздух.
Что же случилось за день?
Проснулся Ариэль, как всегда, на рассвете. Обмывание, молитва, завт-
рак в общей столовой. На толстом деревянном подносе подавали лучи-лепеш-
ки из муки, совершенно несъедобные жареные земляные орехи и воду в гли-
няных сосудах.
Воспитатель Сатья, как всегда, переводя тяжелый взгляд с одного вос-
питанника на другого, говорил им, что едят они бананы, вкусные рисовые
лепешки с сахаром и пьют густое молоко. И школьники, поддаваясь внуше-
нию, с удовольствием съедали все поданные кушанья. Только один
мальчик-новичок, еще не подготовленный к массовому гипнозу, спросил:
- Где же бананы? Где рисовые лепешки?
Сатья подошел к новичку, приподнял за подбородок его голову и повели-
тельно сказал, строго посмотрев в глаза:
- Спи! - И повторил внушение, после чего и этот мальчик стал с аппе-
титом есть жесткие орехи, принимая их за бананы.
- А ты почему надела шарф? - спросил другой наставник, худой индус с
черной бородой и бритой головой, обращаясь к девочке лет девяти.
- Холодно, - ответила она, зябко пожимая плечиками. Ее лихорадило.
- Тебе жарко. Сними сейчас же шарф!
- Уф, какая жара! - воскликнула девочка, снимая шарф, и провела по
лбу рукой, как бы вытирая выступивший пот.
Сатья нараспев начал читать поучение: воспитанники должны быть не-
чувствительны к холоду, жаре, боли. Дух должен торжествовать над телом!
Дети сидели тихо, движения их были вялы, апатичны.
Вдруг тот самый мальчик, который в начале завтрака спросил: "Где же
бананы?" - вырвал у соседа кусок лучи и, громко засмеявшись, засунул его
в рот.
Сатья одним прыжком очутился возле ослушника и дернул его за ухо.
Мальчик громко заплакал. Все дети словно окаменели перед таким неслыхан-
ным нарушением дисциплины. Смех и слезы беспощадно искоренялись в этой
школе. Сатья схватил одной рукой мальчика, другой - широкий сосуд.
Мальчик совсем затих, только руки и ноги его дрожали.
Ариэлю стало жалко новичка.
Чтобы не выдать своих чувств, он опустил голову. Да, ему было очень
жалко этого восьмилетнего малыша. Но Ариэль знал, что, сочувствуя това-
рищу, он совершает большой проступок, в котором должен покаяться своему
воспитателю Чараке.
"Покаяться ли?" - мелькнула мысль, но Ариэль подавил ее. Он привык к
осторожности, скрытности даже в своих мыслях.
По приказу Сатьи слуга увел мальчика с сосудом на голове. Завтрак был
закончен в полном молчании.
В этот день после завтрака должны были уехать несколько юношей и де-
вушек, окончивших школу.
Ариэль чувствовал скрытую симпатию к уезжавшему темнокожему, большег-
лазому юноше и стройной девушке и имел основание предполагать, что и они
также дружески относились к нему. Несколько лет совместного пребывания в
Дандарате связывали их. Но свои чувства они прикрывали маской холодности
и равнодушия. В редкие минуты, когда глаза надзирателей и воспитателей
не следили за ними, тайные друзья обменивались одним красноречивым
взглядом, иногда рукопожатием - и только. Все трое хранили свою тайную
дружбу - единственное сокровище, которое согревало их юные сердца, как
маленький цветок, чудом сохранившийся в мертвой пустыне.
О, если бы воспитатели проникли в их тайну! С каким ожесточением они
растоптали бы этот цветок! Под гипнозом они заставили бы признаться во
всем и внушением убили бы и это теплое чувство, заменив его холодным и
безразличным.
Прощание произошло во дворе возле железных ворот. Не глядя друг на
друга, уезжающие сказали ледяным тоном:
- Прощай, Ариэль!
- Прощай, прощай! - И разошлись, даже не пожав рук.
Опустив голову, Ариэль направился в школу, стараясь не думать о
друзьях, подавляя чувство печали, - для тайных мыслей и чувств будет
время глубокой ночью. Об этих думах и чувствах он не скажет никому даже
под гипнозом! И в этом была самая последняя глубокая тайна Ариэля, о ко-
торой не догадывались даже хитрый Чарака и начальник школы Бхарава.
Потом были уроки по истории религии, оккультизму, теософии. Обед с
"бананами", уроки английского языка, хиндустани, бенгали, маратхи,
санскрита... Скудный ужин.
- Вы очень сыты! - внушает Сатья.
После ужина - "сеанс". Ариэль уже прошел этот страшный круг данда-
ратского ада, но должен присутствовать при "практических занятиях" с но-
вичками.
Узкий темный коридор, освещенный только слабым, колеблющимся огоньком
светильни с коптящим фитилем из бракованного хлопка, ведет в большую
комнату без окон с таким же тусклым огоньком. В комнате - грубый стол и
несколько циновок на полу.
Ариэль с группою старших воспитанников неподвижно, молча стоит в углу
на каменном полу.
Слуга вводит четырнадцатилетнего мальчика.
- Пей! - говорит наставник, протягивая кружку.
Мальчик покорно глотает остро пахнущую, горьковатую жидкость, стара-
ясь не морщиться. Слуга быстро снимает с мальчика рубашку и натирает его
тело летучими мазями. Мальчика охватывает тревога, смертельная тоска.
Потом наступает возбуждение. Он часто и тяжело дышит, зрачки его расши-
рены, руки и ноги дергаются, как у картонного паяца.
Учитель поднимает с пола лампу с мерцающим огоньком и спрашивает:
- Что видишь?
- Я вижу ослепительное солнце, - отвечает мальчик, щуря глаза.
Все чувства обострены. Тихий шепот кажется ему громом, он слышит, как
мухоловки бегают по стенам, как дышит каждый человек в комнате, как
бьется сердце у каждого из присутствующих, как где-то на чердаке шеве-
лятся летучие мыши... Он видит, слышит, замечает, чувствует то, чего не
замечает ни один нормальный человек.
У одних это состояние кончается бредом, у других - сильнейшим нервным
припадком. Некоторых Ариэль уже больше не видел после таких бурных при-
падков: они или умерли, или сошли с ума.
Сам Ариэль имел крепкий организм. Он прошел все испытания, сохранив
свое здоровье.
Когда зажглись первые звезды, дверь комнаты открылась. Вошел Чарака,
ведя за руку смуглого мальчика с испуганным лицом.
- Садись! - приказал он мальчику.
Мальчик сел на пол как автомат. Ариэль подошел к Чараке и поклонился.
- Это новый. Его зовут Шарад. Ты поведешь его сегодня. Ты доволен со-
бой?
- Да, отец, - ответил Ариэль.
- Тебе не в чем покаяться? - недоверчиво спросил Чарака. - Совер-
шенства может достигнуть лишь тот, кто никогда не бывает доволен собой.
- Пытливо посмотрев в глаза Ариэля, Чарака спросил: - О прошлом не ду-
мал?
- Нет, - твердо ответил Ариэль.
В этой школе воспитанникам воспрещалось думать о жизни до поступления
в школу, вспоминать раннее детство, родителей и задавать вопросы, касаю-
щиеся их прошлого и будущего. Никто из воспитанников не знал, что их
ожидает, к чему их готовят, почти никто не помнил и своего прошлого.
Тем, у кого были еще слишком свежие воспоминания и крепкая память, гип-
ноз помогал забыть прошлое.
Чарака еще раз пытливо посмотрел в глаза Ариэля и вышел.
Шарад сидел все в той же неподвижной позе, как маленький бронзовый
истукан.
Ариэль прислушался к удаляющимся шагам Чараки и улыбнулся - в первый
раз за весь день.
Перед воспитанниками Дандарата было только два пути: для большинства
- полное, абсолютное обезволивание и, в лучшем случае, полная расшатан-
ность нервной системы. Для ничтожного меньшинства - наиболее сильных фи-
зически и интеллектуально - путь тончайшего лицемерия, хитрейших ухищре-
ний, артистической симуляции. Ариэль принадлежал к последней группе. Ему
удавалось даже противостоять гипнозу, симулируя сомнамбулическое состоя-
ние. Но таких, как он, было немного. Малейшая ошибка - и обман разобла-
чался. Наставники были хозяевами души и тела своих воспитанников.
Ариэль быстро и бесшумно подошел к Шараду и прошептал:
- Тебя будут пугать, но не бойся, что бы ты ни увидел. Все это нароч-
но...
Мальчик с удивлением и недоверием посмотрел на Ариэля. В школе с ним
еще никто так дружески не говорил.
- И главное: не плачь, не кричи, если не хочешь, чтобы тебя били!
Шарад перестал плакать.
За окном бесшумно метались летучие мыши, иногда влетая в окно. На
стенах комнаты маленькие домашние ящерицы ловили насекомых. Мальчик зас-
мотрелся на них и успокоился.
Ариэль зажег масляную светильню. Красный язычок пламени тускло осве-
тил комнату Проникавший через окно ветер колебал пламя, и на стенах пля-
сала тень Ариэля. Углы комнаты оставались во мраке.
В противоположном от мальчика углу что-то зашевелилось. Шарад вгля-
делся и похолодел от ужаса. Из щели выползала большая желтая змея с ко-
роткой толстой головой, раздутой шеей, плоским брюхом, со светлым, окай-
мленным черными линиями рисунком на шейной части, похожим на очки. Наи!
Вслед за первой наи - очковой змеей - выползла другая, черно-бурая,
за нею - совсем черная, потом серая, еще и еще. Змеи расползались по
комнате, окружали мальчика.
- Сиди, не двигайся, молчи! - шептал Ариэль, бесстрастный, как всег-
да, и сам словно застывший.
Змеи подползли совсем близко Они высоко поднимали переднюю часть ту-
ловища, сильно расширяли шеи в виде плоского щита и смотрели прямо в
глаза мальчику, готовясь броситься на него.
Ариэль едва слышно засвистел унылую, однообразную мелодию, в которой
чередовались всего три тона.
Змеи замерли, прислушиваясь, потом опустили головы и, медленно отпол-
зая в угол, скрылись в отверстии пола.
Шарад продолжал сидеть неподвижно. Капли холодного пота покрывали его
