Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Статьи - Бахтин М.М. Весь текст 395.28 Kb

Проблемы творчества Достоевского

Предыдущая страница Следующая страница
1 2  3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 34
рассчитанный план целого.
   Относительная  свобода   героя   не   нарушает   строгой   определенности
построения, как не нарушает строгой  определенности  математической  формулы
наличность в ее составе иррациональных или трансфинитных величин. Эта  новая
постановка героя достигается  не  выбором  темы,  отвлеченно  взятой  (хотя,
конечно и она имеет значение), а всей  совокупностью  особых  художественных
приемов построения романа, впервые введенных Достоевским.
   И Аскольдов, таким образом, монологизует художественный мир Достоевского,
переносит доминанту этого мира в монологическую проповедь  и  этим  низводит
героев до простых парадигм этой проповеди. Аскольдов  правильно  понял,  что
основное у Достоевского - совершенно новое видение и изображение внутреннего
человека, а следовательно и связующего внутренних людей события, но  перенес
свое объяснение  этого  в  плоскость  мировоззрения  автора  и  в  плоскость
психологии героев.
   Позднейшая статья Аскольдова "Психология характеров у Достоевского" также
ограничивается анализом чисто характерологических особенностей его героев  и
не раскрывает принципов их художественного видения  и  изображения.  Отличие
личности  от   характера,   типа   и   темперамента   по-прежнему   дано   в
психологической плоскости. Однако в  этой  статье  Аскольдов  гораздо  ближе
подходит к конкретному материалу  романов,  и  потому  она  полна  ценнейших
наблюдений над отдельными  художественными  особенностями  Достоевского.  Но
дальше отдельных наблюдений концепция Аскольдова не идет.
   Нужно сказать, что формула Иванова - утвердить чужое "я" не как объект, а
как другой субъект - "ты еси", несмотря на свою  философскую  отвлеченность,
гораздо адекватнее формулы Аскольдова - "будь личностью". Ивановская формула
переносит доминанту в чужую личность, кроме того,  она  более  соответствует
{внутренне-диалогическому} подходу  Достоевского  к  изображаемому  сознанию
героя, между тем как  формула  Аскольдова  монологичнее  и  переносит  центр
тяжести в осуществление собственной личности, что  в  плане  художественного
творчества - если бы постулат Достоевского был действительно таков - привело
бы к субъективному романтическому типу построения романа.
   С другой стороны - со стороны самого художественного  построения  романов
Достоевского - подходит к той же основной особенности его  Леонид  Гроссман.
Для Л. Гроссмана Достоевский прежде всего создатель нового  своеобразнейшего
вида романа. "Думается, - говорит он, - что в результате обзора его обширной
творческой активности и всех разнообразных устремлений его  духа  приходится
признать,  что  главное  значение  Достоевского  не  столько  в   философии,
психологии или мистике,.  сколько  в  создании  новой,  поистине  гениальной
страницы в истории европейского романа". [13]
   Основную  особенность  поэтики  Достоевского   Гроссман   усматривает   в
нарушении органического единства материала,. требуемого обычным  каноном,  в
соединении разнороднейших и несовместимейших элементов в  единстве  романной
конструкции, в нарушении единой и цельной  ткани  повествования.  "Таков,  -
говорит он,  -  основной  принцип  его  романической  композиции:  подчинить
полярно несовместимые элементы повествования единству философского замысла и
вихревому  движению  событий.  Сочетать  в  одном  художественном   создании
философские исповеди с уголовными приключениями, включить религиозную  драму
в фабулу бульварного рассказа, привести  сквозь  все  перипетии  авантюрного
повествования к  откровениям  новой  мистерии  -  вот  какие  художественные
задания выступали перед Достоевским и вызывали  его  на  сложную  творческую
работу. Вопреки исконным традициям эстетики,  требующей  соответствия  между
материалом и  обработкой,  предполагающей  единство  и,  во  всяком  случае,
однородность    и    родственность    конструктивных    элементов    данного
художественного создания, Достоевский сливает противоположности. Он  бросает
решительный вызов основному канону теории искусства. Его задача - преодолеть
величайшую для художника трудность - создать из разнородных,  разноценных  и
глубоко чуждых материалов единое  и  цельное  художественное  создание.  Вот
почему книга Иова, Откровение св. Иоанна, евангельские тексты, Слово Симеона
Нового Богослова - все, что питает страницы его романов и сообщает  тон  тем
или иным его главам, своеобразно  сочетается  здесь  с  газетой,  анекдотом,
пародией, уличной сценой, гротеском или даже памфлетом. Он смело  бросает  в
свои тигеля все новые и новые элементы, зная  и  веря,  что  в  разгаре  его
творческой  работы  сырые  клочья   будничной   действительности,   сенсация
бульварных  повествований  и  боговдохновенные   страницы   священных   книг
расплавятся, сольются в новый состав и примут глубокий отпечаток его личного
стиля и тона". [14]
   Это  великолепная   описательная   характеристика   романной   композиции
Достоевского,  но  выводы  из  нее  не  сделаны,  а  те,  какие  сделаны,  -
неправильны.
   В самом деле, едва ли вихревое движение  событий,  как  бы  оно  ни  было
мощно, и единство философского замысла, как бы он ни был глубок,  достаточны
для разрешения той сложнейшей  и  противоречивейшей  композиционной  задачи,
которую так остро и наглядно сформулировал Гроссман. Что касается  вихревого
движения, то здесь с Достоевским может поспорить  самый  пошлый  современный
кинороман. Единство же философского замысла само по себе,  как  таковое,  не
может служить последней основой художественного единства.
   Совершенно   неправильно   утверждение   Гроссмана,   что    весь    этот
разнороднейший  материал  Достоевского  принимает  "глубокий  отпечаток  его
личного стиля и тона". Если бы это было  так,  то  чем  бы  отличался  роман
Достоевского от обычного типа романа, от той же "эпопеи флоберовской манеры,
словно высеченной из одного куска, обточенной и  монолитной"?  Такой  роман,
как "Бювар и  Пекюшэ",  например,  объединяет  содержательно  разнороднейший
материал, но эта разнородность в самом построении романа не выступает  и  не
может выступать резко,  ибо  подчинена  проникающему  ее  насквозь  единству
личного стиля и тона, единству одного мира и одного  сознания.  Единство  же
романа Достоевского {над}  личным  стилем  и  {над}  личным  тоном,  как  их
понимает роман до Достоевского. С  точки  зрения  монологического  понимания
единства стиля (а пока существует только такое понимание) роман Достоевского
{многостилен} или бесстилен, с точки зрения монологического  понимания  тона
роман Достоевского {многоакцентен} и ценностно противоречив;  противоречивые
акценты скрещиваются в каждом слове его  творений.  Если  бы  разнороднейший
материал Достоевского был бы развернут в едином мире, коррелятивном  единому
монологическому авторскому сознанию, то задача объединения несовместимого не
была бы разрешена, и Достоевский  был  бы  плохим,  бесстильным  художником;
такой монологический мир "фатально распадется на свои  составные,  несхожие,
взаимно  чуждые  части,  и  перед  нами  раскинутся  неподвижно,  нелепо   и
беспомощно страница из Библии рядом с заметкой  из.  дневника  происшествий,
или лакейская частушка рядом с шиллеровским дифирамбом радости". [15]
   На  самом   деле   несовместимейшие   элементы   материала   Достоевского
распределены  между   несколькими   мирами   и   несколькими   полноправными
сознаниями, они  даны  не  в  одном  кругозоре,  а  в  нескольких  полных  и
равноценных кругозорах, и не материал  непосредственно,  но  эти  миры,  эти
сознания с их кругозорами сочетаются в высшее единство, так сказать, второго
порядка, в единство полифонического романа. Мир частушки сочетается с  миром
шиллеровского дифирамба, кругозор Смердякова сочетается с кругозором Дмитрия
и Ивана. Благодаря этой разномирности материал до конца может  развить  свое
своеобразие и специфичность, не разрывая единства целого  и  не  механизируя
его.
   В другой работе Гроссман ближе  подходит  именно  к  этой  многоголосости
романа  Достоевского.  В  книге  "Путь  Достоевского"  [16]   он   выдвигает
исключительное значение диалога в его творчестве. "Формы беседы или спора, -
говорит  он  здесь,  -  где  различные   точки   зрения   могут   поочередно
господствовать и отражать разнообразные оттенки противоположных исповеданий,
особенно  подходят  к  воплощению  этой  вечно  слагающейся  и  никогда   не
застывающей философии. Перед таким художником и  созерцателем  образов,  как
Достоевский, в минуту его углубленных раздумий о смысле явлений и тайне мира
должна была предстать эта форма философствования, в  которой  каждое  мнение
словно становится живым существом и  излагается  взволнованным  человеческим
голосом". [17]
   Этот  диалогизм  Гроссман  склонен  объяснять  непреодоленным  до   конца
противоречием в мировоззрении Достоевского. В его сознании рано  столкнулись
две могучие силы - гуманистический скепсис и  вера  -  и  ведут  непрерывную
борьбу за преобладание в его мировоззрении. [18]
   Можно не согласиться с этим объяснением, по существу выходящим за пределы
объективно наличного материала, но  самый  факт  множественности  (в  данном
случае двойственности) неслиянных сознании указан верно. Правильно  отмечена
и персоналистичность восприятия идеи у Достоевского. Каждое мнение  у  него,
действительно, становится  живым  существом  и  неотрешимо  от  воплощенного
человеческого голоса.  Введенное  в  системно-монологический  контекст,  оно
перестает быть тем, что оно есть.
   Если бы Гроссман связал композиционный принцип Достоевского -  соединение
чужероднейших  и  несовместимейших  материалов  -  с   множественностью   не
приведенных к одному идеологическому знаменателю центров - сознании,  то  он
подошел бы  вплотную  к  художественному  ключу  романов  Достоевского  -  к
полифонии.
   Характерно  понимание  Гроссманом  диалога  у  Достоевского   как   формы
драматической и всякой диалогизации как непременно драматизации.  Литература
нового времени знает  только  драматический  диалог  и  отчасти  философский
диалог, ослабленный до простой формы изложения, до  педагогического  приема.
Между  тем  драматический  диалог  в  драме  и  драматизованный   диалог   в
повествовательных формах всегда обрамлен прочной и незыблемой монологической
оправой.  В  драме  эта   монологическая   оправа   не   находит,   конечно,
непосредственно  словесного  выражения,  но  именно  в  драме  она  особенно
монолитна. Реплики драматического диалога не разрывают  изображаемого  мира,
не делают его многопланным; напротив, чтобы  быть  подлинно  драматическими,
они нуждаются в монолитнейшем единстве этого мира. В драме  он  должен  быть
сделан из одного куска.  Всякое  ослабление  этой  монолитности  приводит  к
ослаблению  драматизма.  Герои  диалогически  сходятся  в  едином  кругозоре
автора,  режиссера,  зрителя  на  четком  фоне  односоставного  мира.   [19]
Концепция   драматического   действия,   разрешающего   все    диалогические
противостояния, - чисто монологическая. Подлинная  многопланность  разрушила
бы драму, ибо драматическое действие, опирающееся на единство мира, не могло
бы уже связать и  разрешить  ее.  В  драме  невозможно  сочетание  целостных
кругозоров в надкругозорном единстве, ибо драматическое построение  не  дает
опоры для такого единства.  Поэтому  в  полифоническом  романе  Достоевского
подлинно драматический диалог может играть лишь весьма второстепенную  роль.
[20]
   Существеннее утверждение Гроссмана, что  романы  Достоевского  последнего
периода являются мистериями. [21] Мистерия действительно  многопланна  и  до
известной  степени  полифонична.  Но  эта  многопланность  и  полифоничность
мистерии  чисто  формальные,  и  самое  построение  мистерии  не   позволяет
содержательно развернуться множественности сознании с их мирами.
   Здесь с самого начала все предрешено, закрыто и завершено, хотя,  правда,
Предыдущая страница Следующая страница
1 2  3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 34
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 
Комментарии (1)

Реклама