обманул тебя. Он выдает свою дочь за Федора, сына рязанского князя Олега.
И Лютовер поведал литовскому князю все, что узнал в Москве от боярина
Кобылы, и то, что сказал хан Тохтамыш.
Постегивая плетью по сафьяновым узорчатым сапогам, Ягайла молча
слушал.
- Как! - выкрикнул он бабьим голосом, когда Лютовер замолчал. -
Дмитрий посмел обесчестить того, кто носит меч Ольгерда и Миндвога! - На
вид Ягайла был спокоен, однако руки его заметно дрожали.
Не сказав больше ни слова, он шагнул к замку.
Лютовер побледнел, шрамы на его лице стали лиловыми.
- Великий князь... - с мольбой произнес он.
Ягайла быстро обернулся и перетянул Лютовера плетью через лицо.
Боярин склонил голову, на булыжник капнула кровь.
Великий литовский князь скрылся в дверях замка. Он долго не мог
прийти в себя от ярости. Потом его обуял страх. Опять он остался один на
один с двоюродным братом Витовтом. Нелепое, немыслимое положение. Ягайла
понимал, что забыть обиду Витовт не мог. Великий князь представил себя в
руках трокского князя, и страх потряс его.
После крещения Витовта русские князья стали благосклоннее смотреть на
него. Литовцы и жемайты боготворили князя за победу при Мариенвердере.
<Странно, ведь победу одержал я, мои войска, русские пушкари, - думал
Ягайла, - а славят Витовта... Князь Дмитрий бросил меня! - опять вскипел
Ягайла, лицо его исказилось. - Да будет же он проклят!>
И снова бешенство охватило князя. Он хотел, не откладывая часу, идти
войной на Москву и силой взять невесту. Потом он подумал, что война с
Москвой будет на руку князю Витовту и немецкому ордену. Еще пришла мысль
послать гонцов к хану Тохтамышу и заключить с ним союз против обидчика. Но
он откинул и эту мысль.
- Не прощу Дмитрия! Прощу, когда голову срублю, - повторял вслух
Ягайла, моргая красными, воспаленными веками.
Много передумал великий князь. Он прикидывал и так, и сяк, но во всем
выходили препятствия.
Если бы Ягайла позвал на совет мать, своих братьев и ближних бояр, то
уж наверно они нашли бы способ, как уладить дело. Но недаром говорили про
него: горд, самолюбив и любит превозноситься. Если Ягайла в чем-нибудь
ошибался, трудно было привести его к уразумению ошибки. Великий князь
никого не пожелал видеть. Даже брат Скиргайла, подосланный княгиней
Улианой, не мог к нему проникнуть.
Вечером, когда в замке зажгли свечи, Ягайла вспомнил свой разговор в
охотничьем домике с францисканцем, и перед глазами возник одноглазый монах
в коричневой сутане. Великий князь услышал его голос: <Ваше величество,
король Польши и Литвы>.
Мрачная улыбка наползла на его лицо.
<Если только одноглазый не солгал, я не стану отказываться от
польской короны. Посмотрим, московский князь Дмитрий, как ты будешь
разговаривать с польским королем. В борьбе надо быть и львом, и лисицей>,
- подумал Ягайла, и будущее, только что представлявшееся ему грозным и
смутным, стало вдруг славным и благополучным.
Недаром говорят, что иногда важные решения владык зависят от
случайных и неуловимых причин.
Словно примериваясь, Ягайла перекрестился, как католик, - ладонью, с
левого на правое плечо - и велел позвать боярина Лютовера.
Если литовский князь принял решение, отговорить его было невозможно.
Всякий инакодумающий становился его врагом.
Черные быстрые глазки князя долго ощупывали Лютовера.
- Я всегда верил тебе, Лютовер, - сказал он ласково, - прости, я
погорячился. - Князь притронулся пальцем к кровавому рубцу на лице
боярина, погладил ему щеку.
- У меня нет обиды на тебя, княже и господине, - ответил Лютовер,
склонив голову. - Я всегда с тобой и за тебя.
<Итак, решение принято>, - подумал великий князь. Он задыхался.
Кафтан взмок под мышками, пряди редких волос прилипли к уродливому черепу.
- Ты знаешь, где живут францисканские монахи? - хриплым, чужим
голосом спросил он.
- Знаю, княже и господине. На хорошем коне за час туда и сюда можно
обернуться.
- Монах там молодой, одноглазый, не знаю, как звать, носит черный
пластырь. Приведешь ко мне. Скажи, что великий литовский князь... - Ягайла
запнулся. - Нет, не говори ничего. Скачи о двух конях, один возьми для
монаха.
- Слушаюсь, княже и господине! - Лютовер поклонился в пояс и пошел к
двери.
Прислушиваясь, Ягайла стал неторопливо прохаживаться по горнице.
В замковой конюшне застоявшиеся жеребцы ржали и били тяжелыми
копытами... Зацокали лошадиные подковы по булыжникам двора. Ягайла
выглянул в окно. Лютовер в русской кольчуге и с золотой цепью на шее
выехал одвуконь из ворот замка. Его рыжие волосы развевались на ветру.
Великий князь приоткрыл дверь в смежную комнату.
- Никого ко мне не пускать, - строго сказал он телохранителям, -
никого... даже великую княгиню Улиану. А боярину Лютоверу с одноглазым
монахом разрешаю.
<Буду креститься в католики, - подумал князь, - приглашу крестным
отцом великого магистра Конрада Цольнера. Посмотрю тогда на него>. - И
Ягайла зло рассмеялся.
Закутанный в коричневую сутану, прискакал Андреус Василе,
францисканец с черным пластырем на глазу.
Узнавши, в чем дело, он побледнел, упал перед великим князем на
колени и стал целовать края его одежды.
- Ваше величество, - едва ворочая языком от радости, сказал он, -
сегодня я поскачу в Краков. Дело очень важное, боюсь, чтобы королеву не
просватали за кого-нибудь другого.
Ягайла испугался. Вдруг он действительно опоздал?
- Я скажу королевским советникам, что ваше высочество согласны
подарить Литву, Жмудь и все русские земли королеве Ядвиге в день свадьбы.
- Пусть так, - сказал Ягайла, - не надо терять времени.
Он привык обещать и не выполнять обещания, и всегда ему сходило с
рук. <Как-нибудь обойдется>, - подумал он. Позже, гораздо позже Ягайла
понял свою ошибку.
Францисканец поднялся с колен и, поклонившись до земли великому
князю, задом стал пятиться к двери.
- Нужна ли охрана? - спросил Ягайла.
- Мало кто решится поднять руку на слугу бога, - скромно сказал
Андреус Василе. - А вот если ваше величество соблаговолит дать трех
хороших лошадей...
Ягайла хлопнул в ладоши.
После разговора с монахом великий князь повеселел и приказал позвать
в свои покои любимую рабыню Сонку. Два года назад ее подарил посол хана
Тохтамыша. Рабыня была круглолица, с плоским носом и узкими косыми
глазами. В ее маленьких ушах покачивались рубиновые подвески.
До позднего вечера набеленная и нарумяненная Сонка развлекала князя
пением и танцами. Заснул он со спокойной совестью. Но когда отбивали
полночь в русских церквах, он внезапно проснулся.
<Но что скажет Витовт? - пронзила тревожная мысль. - Как я не подумал
об этом раньше?! Без согласия трокского князя невозможно получить польскую
корону. Ведь я обещал подарить королеве Ядвиге Литву и Жемайтию и в
придачу все русские княжества. Я не собираюсь спрашивать у русских
согласия, но Витовт!.. Он тотчас затеет войну. Последнее время он
притаился, затих, но как только узнает об отказе московского князя...>
Ягайле стало страшно. Кусая до крови губы, он лихорадочно старался найти
выход. И вдруг его осенило.
- Коней! - крикнул Ягайла не своим голосом. - Еду к Витовту.
В комнату ворвался боярин Лютовер. Он подумал, что великому князю
грозит опасность, что его убивают, душат. Узнав, в чем дело, стремянный
тотчас приказал конюшенным и помог князю одеться.
Горожане были разбужены среди ночи топотом лошадиных копыт. Литовский
князь с сотней лихих всадников промчался по Замковой улице. Коней не
жалели. На полпути, у походных княжеских конюшен, всадники остановились,
переменили лошадей и дальше скакали во весь опор. Лужи на дороге,
прихваченные ночным морозцем, трещали под копытами. Морды лошадей
покрылись инеем.
У каменного Перкуна литовский князь встретился с монахами. Они
скакали, нахлестывая лошадей. У одного из них в сутане было зашито письмо
к архиепископу Бодзенте. Сам Андреус Василе скакал в Краков. Он надеялся
увидеть архиепископа в польской столице. Ягайла не узнал одноглазого
монаха.
Наступило утро, когда отряд князя Ягайлы подъехал к воротам замка
своего двоюродного брата. Кони дрожали от усталости.
Князь Витовт был удивлен, но радушно принял гостей.
- Дорогой брат, - начал Ягайла прямой разговор, едва вошел в горницу
князя, - поляки мне отдают королевскую корону, если я женюсь на Ядвиге...
Витовт молчал, ожидая, что скажет еще великий князь.
- Ты хорошо понимаешь, мой брат, быть королем почетнее, чем даже
великим князем.
- В своей стране, может быть, и так, - ответил Витовт, - но быть
королем поляков?! - Голова его усиленно работала. Он нюхом почуял, что и
ему здесь будет чем поживиться.
- Поляки хотят, чтоб мы соединились с Польшей и были одним великим
королевством.
- Что ты говоришь, брат? - воскликнул Витовт бледнея. - Как можно
объединиться с поляками! У тебя не будет своей воли, ты будешь плясать под
дудку панов и ксендзов. Не знаю, что скажут русские, но я никогда не
соглашусь.
- А если ты станешь великим князем Литвы?
Витовт хотел возражать, но, услышав последние слова Ягайлы, остался с
открытым ртом.
- Великим князем Литвы? - не сразу отозвался он.
- Ты будешь подчиняться только мне, польскому королю. Остальное
останется по-старому. Ну, еще мы обратим в католичество литовцев и
жемайтов.
Ягайла не сказал, что и сам Витовт опять должен сделаться католиком.
- Так не будет, я не дам окрестить жемайтов, - спокойно сказал
Витовт.
Он думал, что Ягайла станет спорить, но великий князь сразу
согласился:
- Хорошо, жемайтов мы не тронем.
Витовт долго думал, крупные капли влаги выступили у него на лбу и
кончике носа.
Великий князь едва сдерживал нетерпение.
- Согласен, - вдруг сказал Витовт. - Согласен, если буду великим
князем Литвы.
- Мой дорогой брат, - воскликнул Ягайла, обнимая его, - я всегда
думал, что ты меня поддержишь! Мы отомстим московскому князю, пусть они
вместе с дочерью целуют татарские сапоги.
- Прежде всего мы разобьем немецких рыцарей и освободим пруссов, -
сказал Витовт.
Заручившись согласием трокского князя, Ягайла после хмельного
веселого пира покинул замок.
<Пусть только я стану королем, - думал Ягайла, - а там мы посмотрим,
кто будет великим литовским князем, только не ты, мой дорогой брат...>
В эту ночь князь Витовт не спал. Он соскакивал с постели,
прохаживался по опочивальне. Он снова и снова продумывал все с самого
начала. Витовт был уверен, что литовские бояре и жемайтские кунигасы не
согласятся подчиняться Польше. Русские земли никогда не примут
католичества. В литовском княжестве наступит смута и помрачение умов...
<Но я знаю, как поступить>.
- Стану великим литовским князем, Анна, - сказал Витовт жене, - но
подчиняться польскому королю не буду. Пусть только проклятый Ягайла
освободит мне Вильню.
- Подумай, мой муж, - сонным голосом ответила княгиня, - посоветуйся
с близкими людьми. Не стыдно обмануть врага, стыдно быть обманутым.
Глава тридцать третья
РАЗГОВОР В ХАРЧЕВНЕ <БОЛЬШАЯ ПОДКОВА>
Каменный дом, наполовину заросший диким виноградом, где теперь
харчевня <Большая подкова>, раньше принадлежал богатому купцу Даниелю
Шломану. Умирая, он завещал дом братству кузнецов Альтштадта.
