эконом. - Ну ничего, я разбужу их>.
Подгоняемый злорадством, он заспешил к первому сараю. Но здесь его
ждало разочарование: сарай был пуст. Братьев не было и во втором сарае.
<Святые ангелы, - думал главный эконом, - как же так, неужели они
сильно изменились от тяжелой жизни и я их не узнал?> Его грызла досада. Он
собирался идти досыпать, но вдруг в голову пришла новая мысль, и он
бросился в сарай, где жили женщины.
О ужас! В углу, на гороховой соломе, укрывшись рваным бараньим
одеялом, кто-то громко храпел. Храп был мужской, с громовыми раскатами и
со свистом. Генрих фон Ален сбросил одеяло: под ним, развалившись, спали
провинившиеся рыцари. Эконом в ярости сорвал четки с пояса и стал
полосовать преступников по спине, по ногам и по чему попало. Они оказались
под хмелем и не сразу разобрались, за что их бьют. Увидев над собой
противное, гладкое, как коровье вымя, лицо заклятого врага, братья пришли
в ярость. Старший, Отто, поднялся, вырвал четки из рук священника и с
проклятием замахнулся.
- Только посмей! - завизжал Генрих фон Ален. - Вы оба не выйдете из
покаяния всю жизнь!.. Я вас посажу в узилище!.. Я, я...
Рыцари опомнились и рухнули на колени перед экономом.
- Прости, брат, прости, брат! - твердили оба, стукаясь лбом о
земляной пол. - Не погуби, век не забудем твоей милости!
Генрих фон Ален со злостью плюнул и, подняв свои четки, выкатился из
сарая.
- Немедленно на работу, свиньи! - крикнул он, обернувшись. - На
плотину, вместе с рабами!
День проходил скучно, буднично. Рыцари давно ушли в поход на помощь
осажденным в замке Мариенвердер. Скоро месяц, как от великого маршала нет
никаких сообщений. После утренней прогулки к рабам Генрих фон Ален успел
отлично выспаться и собирался в Кнайпхоф поглядеть на купеческие лавки.
Ровно в двенадцать у крепостных ворот сменилась стража. На дежурство
вышел солдат Генрих Хаммер вместе с тремя товарищами. День был погожий. На
солнце, распушив перышки, сидели воробьи. Солдаты, сбившись у крепостной
стены в плотную кучу, рассказывали друг другу занятные истории.
- Смотри-ка, наш повар идет к воротам, - сказал один из стражников,
присматриваясь. - Точно, повар. Надо спросить у него, чем будут кормить
сегодня за ужином. Наверное, как и вчера, нас будут пичкать прошлогодней
солониной.
- И с ним еще двое. Похоже, что рыцарь с оруженосцем. Надо опустить
мост, ребята.
Трое заскрипели по крутым ступеням лестницы. Наверху был расположен
ворот, с помощью которого поднимался и опускался мост. А Хаммер, оправив
одежду, пошел к воротам.
- Здравствуй, Генрих, - добродушно сказал главный повар. - Ну-ка,
выпусти наших гостей.
Солдат Хаммер крикнул наверх товарищам, чтобы опускали мост, и в этот
момент взгляд его упал на миловидного оруженосца.
<Что за черт! - подумал он. - А ведь это Людмила. - И еще раз
внимательно посмотрел. - Да, вот и маленькая родинка на подбородке. -
Хаммер опустил голову; после предательства он чувствовал себя словно
облитым помоями. - Мне стыдиться нечего, ее отец мерзкий вероотступник, -
пробовал успокоиться солдат. - ...Нет, это не она... Нет, она!>
Хаммер решил проверить.
- Людмила! - сказал он, когда незнакомцы подошли к нему.
Девушка взглянула на солдата и побелела.
- Вот теперь я вижу, что ты действительно Людмила, - сказал Генрих
Хаммер, - клянусь четками! Но что ты делаешь в замке, хотел бы я знать!
- Какая Людмила?.. - подошел к нему Мествин. - Это оруженосец
знатного иноземного рыцаря. - Он показал на Андрейшу. - Открой калитку. За
ужином, Генрих, ты получишь двойную порцию пива.
Переодевание в мужскую одежду было выдумкой Ганса Фрекингаузена. Он
боялся, что Людмилу, дочь казненного вероотступника, могут узнать.
- Нет, - заупрямился солдат, - я не открою ворота, пока Людмила не
скажет, что она Людмила!
- Что здесь такое? - подошел привлеченный спором начальник стражи. -
В чем дело, Хаммер?
- Это не оруженосец, - насупившись, сказал солдат. - Это язычница.
Клянусь четками, она дочь вероотступника - литовца Бутрима!
- Язычница? Как ты попала в замок? - крикнул начальник стражи и грубо
схватил Людмилу за руку.
Андрейша оттолкнул его и заслонил собою девушку.
- Ах так! - Начальник стражи дунул в глиняную свистелку, висевшую на
груди.
Несколько солдат выбежали из маленькой двери в крепостной стене. Дело
принимало крутой оборот. В этот напряженный миг из-за угла рыцарского дома
вышел Ганс Фрекингаузен. Он сразу понял, что произошло, и со всех ног
бросился к своему начальнику.
...Главный эконом после вчерашнего разговора возомнил себя
преуспевающим дипломатом. Надо сказать, что ловкий приказчик наболтал
много лишнего.
<Упрямые ганзейские купчишки, - думал Генрих фон Ален, - будут
побеждены, и орден займет равноправное место в торговле с Новгородом... -
Он вытащил заветную корзиночку с фигами и с сожалением покачал головой: в
ней на самом дне оставалось всего несколько штук. - Ничего, - подумал
эконом, раскусив ягоду, - стоит мне шепнуть два слова брату келарю, и он
принесет сколько я захочу>.
Потом Генрих фон Ален опять стал размышлять о Новгороде. Если ордену
удастся перехватить часть торговли с богатым и могущественным Новгородом,
то выиграет не только орден, но и он, Генрих фон Ален... У главного
эконома скопились изрядные денежки, с которыми он и не думал расставаться.
Он давно понял, что блаженство на том свете мало что стоит в сравнении с
земными утехами. Пусть на небесах утешаются серые овечки без гроша в
кармане. А земные утехи требуют серебра и золота.
Генрих фон Ален взял из корзиночки еще одну ягоду и хотел положить в
рот, но ему помешали.
- Брат главный эконом! - сказал возникший на пороге приказчик Ганс
Фрекингаузен. Он держался за сердце и тяжело дышал. - Солдаты задержали в
воротах известного вам новгородца. В замке была его невеста, христианка.
Она случайно захвачена в плен и невинно сидела в подземелье. Солдаты хотят
арестовать новгородца и снова посадить в подземелье его невесту.
- Но ведь он выплатил за нее выкуп... Ты сделал все так, как я
сказал? - Главный эконом покраснел от ярости.
- Да, но...
- Говори толком, в чем дело! - закричал он на приказчика.
- Я не знал, что ее отец оказался язычником, - оправдывался он. - Его
обвиняют в вероотступничестве и торговле янтарными амулетами.
Генрих фон Ален трезво оценил обстановку. Сначала он считал, что дело
только в уплате выкупа, а раз деньги получены, то и разговор короткий. Но
теперь все обрисовалось иначе. Однако он решил не сдаваться. <Черт возьми,
- думал он, - девушка - христианка, да еще невеста русского купца, сидит у
нас в подземелье! Если новгородские купцы принесут такую весть в свой
город, то как мыльный пузырь лопнут все надежды>.
Поразмыслив, главный эконом решил не выходить из игры и продолжать
свою линию.
- Позови ко мне, - властно приказал Генрих фон Ален, - начальника
стражи вместе с русским купцом и его невестой. А повар пусть идет на
кухню.
Когда за приказчиком закрылась дверь, эконом снова запустил руку в
корзину с фигами.
* * *
Ганс Фрекингаузен бросился к крепостным воротам. Он понимал, что
время терять нельзя.
- Господин Везенмайлер, - подскочил он к начальнику стражи, все еще
не решившему, как надо поступить, - Генрих фон Ален, главный эконом,
приказал вам вместе с русским купцом и его невестой тотчас прийти к нему.
А повару он приказал идти на кухню. Главный эконом рассержен, господин
Везенмайлер. И зачем это вам вздумалось задерживать русского купца и его
невесту!
Генрих Хаммер расслышал слова приказчика.
<Вот как, - подумал он, - русский купец и его невеста! Людмила -
невеста русского купца! Значит, этот молодчик был тогда у нее на примете.
- Острая ревность, толкнувшая Генриха Хаммера на предательство, вновь
пробудилась с прежней силой. - Так нет же, Людмила, я не дам тебе выйти
замуж, - думал он. - Ты узнаешь, как отказывать честному немцу. О-о, я
заставлю тебя смириться, клянусь четками! Ты будешь моей, или, или...
Главный эконом прикажет пропустить Людмилу, я знаю, - вертелось в голове
стражника. - Сказал же приказчик, что он рассержен. Надо помешать, во что
бы то ни стало помешать! Матерь божья, помоги мне!>
- Слушайте, ребята, - задыхаясь от ярости, сказал он товарищам. - У
меня дело в замке. Я скоро вернусь.
И Генрих Хаммер, ничего не видя перед собой, ринулся в подземелье к
брату Плауэну.
Вскоре солдат вернулся и стал внимательно наблюдать за дверью, из
которой должна была выйти Людмила.
Когда девушка появилась, он вздрогнул и сжал кулаки.
Людмилу и русского купца провожал почтительный начальник стражи.
- Эй, ребята, - крикнул он, - опустить мост, открыть калитку!
Раздался лязг ключей. Заскрипел на блоках деревянный мост.
Генрих Хаммер распахнул калитку. Как только русский купец и Людмила
приблизились, солдат, как разъяренный кабан бросился на Андрейшу и сильным
толчком вышиб его за ворота.
- Ребята, - крикнул он, закрыв на засов калитку, - во имя бога, эта
девка еретичка! Сам отец Плауэн приказал доставить ее к нему.
На калитку обрушился град ударов. Андрейша стучал кулаками и требовал
выпустить девушку.
Людмила, закрыв руками лицо, громко плакала.
- Почему ты самовольничаешь? - строго спросил начальник стражи у
солдата. - Я разговаривал с главным экономом. Он приказал выпустить из
крепости русского купца и его невесту. Клянусь святыми апостолами, я
сверну тебе шею!
- Я не самовольничаю, господин Везенмайлер. О-о, разве я посмел бы!
Но великий маршал распорядился иначе, - сочинял солдат. - Брат Плауэн
передал мне приказ маршала: девку за ворота не выпускать. Клянусь четками.
Купец пусть уходит, пока жив.
<Приказ великого маршала? - думал Везенмайлер. - Щекотливое
положение. Один начальник приказал одно, а другой другое. И еще этот
доносчик Хаммер...>
И начальник стражи решил отступиться.
Андрейша продолжал стучать по воротам.
- Людмила, не бойся! Я выручу! - кричал он. - Они не посмеют сделать
тебе ничего худого. Ты слышишь меня, Людмила?
- Слышу и буду ждать, - ответила девушка.
Глава тридцать вторая
КОРОТКАЯ, НО ОЧЕНЬ ВАЖНАЯ
Великий литовский князь Ягайла, накручивая на палец длинный ус,
осматривал во дворе замка нового коня Кречета. Жеребец ему нравился:
красиво изогнутая шея, тонкие мускулистые ноги, особенно прельщали князя
густая грива и волнистый длинный хвост. Но вот масть серебристо-серая, а
грива и хвост черные... Князь больше любил вороных.
Ягайла собирался крикнуть слугам, чтобы отвели коня в денник, но,
увидев в воротах боярина Лютовера, так и остался с открытым ртом.
- Мой верный Лютовер, - опомнился великий князь, - ты вернулся! - Он
едва сдерживал желание кинуться ему навстречу.
Они обнялись, князь трижды облобызал своего любимца.
- Ну, как московская княжна? - улыбаясь, спросил он. - Понравилась
тебе, не худа?.. А сам-то почему невесел?
Лютовер посмотрел в глаза великому князю:
- Княже и господине, не видел я княжны и вести привез тебе невеселые.
- Говори.
Лютовер повел глазами на слуг, все еще державших под уздцы коня.
- Уведите Кречета, - строго приказал Ягайла.
На крепостном дворе остались двое: боярин Лютовер и великий князь.
- Говори, - повторил Ягайла.
- Княже и господине! - Лютовер подошел ближе. - Дмитрий московский
