многоязычным, кипучим, продажным, язвой на теле общества. Но самое плохое
в нем - процветающие чужие культы, не говоря уже о некромантах, ведьмах,
шарлатанах и прочих паразитах на теле простого народа. Давно пора
восстановить законность. Никто кроме Империи не сможет сделать это.
Необходимой предпосылкой является утверждение имперской религии, богов
Рэнке, чтобы все могли видеть их: символ, объединяющий принцип.
- Но Империя ведь имеет свои храмы, - возразил Джеми.
- Маленькие, убогие, годные лишь на то, чтобы удовлетворять нужды
рэнканцев, очень немногие из которых остаются в городе надолго, -
парировала Данлис. - Какое почтение могут внушить эти храмы к рэнканским
божествам и всему государству? Нет. Император решил, что у Саванкалы и
Сабеллии должен быть самый большой, самый щедро отделанный храм во веси
провинции. Его возведет и освятит Молин Факельщик. И тогда все проходимцы
и шарлатаны будут изгнаны из Санктуария. И тогда Принц-губернатор
справится с обыкновенным жульем.
Каппен не ожидал, что все окажется настолько просто. У него не
оказалось возможности сказать об этом, так как Джеми тотчас же спросил:
- Разумно ли это, сударыня? Воистину, многие здесь поклоняются
чужеземным богам или вообще не верят ни в кого. Но многие по-прежнему чтят
древних богов Илсига. Они смотрят на вашего... э... Саванкалу как на
захватчика. Не обижайтесь, но это так. Люди приходят в ярость от того, что
у него будет более величественный храм, чем у Ильса-тысячеглазого.
Некоторые опасаются того, что может предпринять по этому поводу Ильс.
- Знаю, - сказала Данлис. - Сожалею о той печали, которую это
вызывает, и, уверена. Молин тоже. И все же мы должны победить приспешников
тьмы до того, как зараза, которую они сеют, распространится на всю
Империю.
- О нет, - ухитрился вставить Каппен, - я здесь уже пожил некоторое
время, в основном в Лабиринте. Я имел дело с множеством так называемых
волшебников обоего пола или бесполых. Они не настолько плохи. Большинство,
я бы сказал, вызывают жалость. Они просто пользуются своими штучками,
чтобы наскрести на жизнь в этом пестром городе, где им пришлось осесть.
Данлис пристально взглянула на него.
- Ты же говорил мне, что в Каронне люди плохо относятся к
чародейству, - сказала она.
- Это так, - признал поэт. - Но это потому, что мы склонны к реализму
и считаем почти всю магию набором дешевых уловок. Что отчасти верно.
Знаете, я сам выучился нескольким трюкам.
- Неужели? - удивленно воскликнул Джеми.
- От нечего делать, - поспешно сказал Каппен, до того, как Данлис
смогла выразить неодобрение. - Некоторые являются весьма изящными и
тонкими упражнениями пространственной геометрии.
Увидев пробудившийся у девушки интерес, он добавил:
- В детстве я изучал математику, мой отец хотел дать мне
приличествующее благородному происхождению образование. Большая часть его
давно утеряна, но полезные или красивые моменты запомнились.
- Что ж, придет пора обеда, ты устроишь для нас представление, -
предложил Джеми.
Когда они устроили привал, Каппен исполнил просьбу. Они остановились
среди холмов в долине реки Белая Лошадь. Река, сверкая, извивалась между
сельскими угодьями, чья пышная зелень отвергала начинающуюся сразу же за
горизонтом пустыню. Полуденное солнце пекло землю, и та испускала щедрые
запахи: гумуса, смолы, сока диких растений. Одинокий платан любезно
предоставил тень. Жужжали пчелы.
После трапезы и того, как Данлис поползала на четвереньках, исследуя
еще не виданную ею ящерицу. Каппен продемонстрировал свое умение. Девушку
особенно захватили - просто поразили - его геометрические упражнения. Как
и всякая Рэнканская дама, Данлис носила с собой мешочек с рукоделием, а по
долгу своей службы она не расставалась с письменными принадлежностями.
Поэтому Каппен смог получить ножницы, иголку с ниткой и бумагу. Он
показал, как можно разрезать одно кольцо, чтобы получилось два
переплетенных между собой, как можно свернуть полосу так, что у нее будет
одна поверхность и один край, и все остальное, что знал. Джеми также
наблюдал с удовольствием, хотя и с меньшим воодушевлением.
Увидев, как Данлис засияла от восторга, Каппена посетило вдохновение
продолжить последнее стихотворение, которое он написал для нее. Работа
продвигалась медленнее, чем обычно. Был готов общий замысел, лейтмотив,
сравнение девушки с зарей, но до сих пор ему удалось написать лишь
несколько строк, и он еще не придумал форму. И вот!
Но вот ее яркое знамя прогоняет
Хозяев страны теней с дороги,
Которую она хочет пройти - ибо что выстоит
От лучистого триумфа в ее руках?
Да, очевидно, это будет рондо. Значит, следующие строчки получаются
такими:
Моя милая приходит ко мне подобно рассвету.
Во тьме я рассуждаю, не случится ли так,
что она задержится.
Каппен как раз дошел до этого места, как Данлис внезапно сказала:
- Каппен, наше путешествие так прекрасно, здесь такой великолепный
вид. Я бы хотела завтра посмотреть на восход солнца над рекой. Ты не
проводишь меня?
В_о_с_х_о_д_ солнца? Но девушка уже говорила Джеми:
- Нам, нет нужды беспокоить вас. Я намереваюсь прогуляться от города
до моста. Мы выберем соответствующую дорогу, охраняемую и совершенно
безопасную.
В этот час движение по дороге будет редким, к тому же, монументальные
скульптуры вдоль моста стоят в нишах, совершенно их загораживая...
- О да, разумеется, Данлис, с превеликой радостью, - сказал Каппен.
Ради такой возможности он проснется раньше первых петухов.
...Когда он пришел в дом Молина, девушки там уже не было.
Уставший от разговора с Иллирой Каппен еле дотащился до "Распутного
Единорога" и поведал о своих печалях Культяпке. Верзила заступил на смену
в трактире раньше обычного, так как его напарник еще не справился с
последствиями разборки с клиентом. (Вскоре после стычки этого клиента
нашли плавающим вверх спиной под причалом. Культяпку никто не расспрашивал
по этому поводу, его завсегдатаи знали, что он содержит свое заведение в
порядке, хотя и не всегда законным образом.) Трактирщик предложил Каппену
немногословное сочувствие и койку в долг наверху. Поэт едва ли заметил
насекомых, разделивших с ним ложе.
Проснувшись перед закатом, он отыскал воду и полотенце, после чего
почувствовал себя посвежевшим - а также голодным и умирающим от жажды. Он
спустился в пивной зал. Возле окон и открытой двери полумрак был синим,
под сводами черным. Дрожащее пламя свечей тускло освещало стойку и столики
вдоль стен. Прохладный воздух смешивался со смрадом Лабиринта. Каппен
остро ощутил запахи пива, старого в тростниковой подстилке на полу, и
свежего от трех мужчин, пьянствующих в углу, а также наезженного на вертел
мяса, доносящийся с кухни.
Подошел Культяпка, черная тень с отблесками на лысой макушке.
- Садись, - проворчал он. - Ешь. Пей.
Он принес большой кувшин и тарелку с ломтем жареного мяса и хлебом.
Поставив все это на столик в углу, он опустился на стул.
Каппен тоже сел и сразу же набросился на еду.
- Ты очень любезен, - произнес он, откусывая и запивая.
- Расплатишься, когда будут деньги, а если их не будет, то споешь или
покажешь фокусы. Это идет на пользу делу.
Умолкнув, Культяпка уставился на своего гостя.
Когда певец покончил с едой, трактирщик сказал:
- Пока ты спал, я отправил пару ребят, чтобы они поспрашивали в
округе. Возможно, кто-нибудь видел что-то интересное. Не волнуйся - я не
упоминал тебя. Естественно, мне тоже любопытно узнать, что же произошло на
самом деле.
Менестрель уставился на него.
- Я доставил тебе немало хлопот.
- Я же сказал, мне самому хочется знать. Если это проделки бесовских
сил, то кто следующий? - Культяпка провел пальцем по беззубой десне. -
Ясное дело, если тебе повезет - я не верю в это, но все равно - не забудь,
кто дал тебе первый толчок.
В дверях появился посетитель, и он заторопился обслужить его.
После непродолжительного разговора вполголоса подвел вновь прибывшего
к Каппену. Когда менестрель узнал долговязого парня, пульс у него
участился. Культяпка не стал бы без причины сводить его с Гансом, бард и
вор терпеть не могли друг друга. Они холодно кивнули друг другу, но не
начали говорить до тех пор, пока трактирщик не вернулся с тремя кружками
эля.
Когда все трое уселись, Культяпка сказал:
- Что ж, вываливай все, мальчик. Ты утверждал, что у тебя есть
новости.
- Для него? - сверкнул глазами Ганс, указывая на Каппена.
- Не важно, для кого. Говори.
Ганс оскалился.
- Я не буду говорить всего за одну проклятую кружку.
- Будешь, если хочешь продолжать ходить сюда.
Ганс прикусил губу. "Распутный Единорог" был местом, необходимым для
его ремесла.
Каппен предпочел подсластить пилюлю:
- Я известен Молину Факельщику. Если я смогу услужить ему в этом
деле, он не станет жадничать. И я тоже. Скажем так... гм... десять
золотых?
Сумма была не царской, но приличной.
- Ну ладно, ладно, - ответил Ганс. - Я осматривался, готовя одно
дельце в квартале ювелиров. Под утро появился дозор, и я решил, что мне
лучше вернуться домой, но не тон дорогом, какой пришел. Поэтому я
отправился Дорогой Храмов, словно хотел заскочить поклониться
какому-нибудь божеству. Ночь стояла темная, облачная, именно поэтому я и
находился там, где я был. Но, как известно, в некоторых храмах
поддерживается огонь в светильниках. Света было достаточно для того, чтобы
оглядеться. Никого не было видно. Внезапно я услышал вверху какой-то
свистящий, хлопающий звук. Я поднял взгляд и...
Он осекся.
- И что? - выпалил Каппен. Культяпка оставался безучастным.
Ганс сглотнул.
- Не могу поклясться, - сказал он, - было темно, поймите. С тех пор я
гадаю, не ошибся ли.
- Что это было? - Каппен стиснул край стола так, что у него побелели
пальцы.
Смочив горло, Ганс поспешно заговорил:
- Это _в_ы_г_л_я_д_е_л_о_ наподобие огромной черной штуковины, вроде
змеи, но с крыльями летучей мыши. Оно летело от дома Молина, как мне
теперь кажется. А направлялось в сторону храма Ильса. Внизу у чудовища
что-то болталось, вроде человеческое тело... или два. Я не стал
задерживаться, чтобы присмотреться получше, нырнул в ближайший переулок и
стал ждать. Когда я вышел, оно уже исчезло.
Отодвинув эль, он встал.
- Это все, - отрезал вор, - я не хочу вспоминать это зрелище, и если
кто будет спрашивать, сегодня вечером меня здесь не было.
- Твой рассказ стоит еще пары кружек пива, - предложил Культяпка.
- Как-нибудь в другой раз, - проворковал Ганс. - Сейчас мне нужна
шлюха. Не забудь о десяти золотых, певец.
Неуклюже ступая, вор ушел.
- Ну, - после некоторого молчания спросил трактирщик, - что ты можешь
сказать обо всем этом?
Каппен подавил дрожь. Ладони у него были холодными.
- Я ничего не знаю, кроме того, что те, с кем мы столкнулись, не из
нашего мира.
- Ты мне как-то говорил, что у тебя есть средство против колдовства.
Каппен прикоснулся к небольшому серебряному амулету в виде
свернувшейся кольцами змеи, который он носил с собой на шее.
- Не знаю. Его много лет назад дал мне один чародей в награду за
услугу, которую я ему оказал. Он утверждал, что амулет предохранит меня от
