недоумеваю, почему - это вызвало некоторые затруднения. Но я намекнул
Молину, что мысль о спасении пришла ко мне, а ты просто потащился за мной,
в надежде на то, что я отстегну тебе несколько реалов. Жрец набил коробку
серебром и золотом и сказал, что жалеет, что не может дать вдесятеро
больше. Он предложил мне рэнканское гражданство и титул, а также
государственную должность, но я сказал, нет, спасибо. Мы с тобой поделим
все поровну. Но сейчас выпивка за мой счет.
- Что с заговорщиками? - спросил Каппен.
- А, с этими. Как ты и ожидал, все замяли. Однако, хотя храм Ильса не
закрывают, его здорово поприжали, - взгляд Джеми пробежал по столу и
заострился.
- После твоего исчезновения Данлис согласилась позволить мне взять на
себя честь освобождения женщин. Она-то знает все - Розанда ничего не
заметила - но Данлис немедленно нужен был мужчина, чтобы отправить его на
совет к Принцу, а никого, кроме меня, не было. Она решила, что ты просто
устал. Когда я в последний раз видел ее, однако, она... хм-м... "выразила
разочарование".
Он склонил на бок рыжую голову.
- У тебя отличная девчонка. Я думал, ты любишь ее.
Каппен Варра снова хлебнул вина. Воспоминания о давних урожаях
пробежали по его языку.
- Любил, - сказал он. - Люблю. Мое сердце разбито, и отчасти я пью
для того, чтобы заглушить боль.
Джеми поднял брови.
- Что? Это какая-то бессмыслица.
- О, в этом есть великий смысл, - ответил Каппен. - Разбитые сердца
заживают достаточно быстро. А пока позволь прочесть тебе рондо, которое я
как раз закончил:
Каждый клинок печали, направленный на то,
чтобы ранить или убить,
Моя госпожа с утра умело отбивает.
И все же взываю к богам, чтобы я не оказался тем,
кто станет ее мужем!
Я поднимаюсь с постели как можно позднее.
Моя милая приходит ко мне подобно рассвету.
Во тьме я рассуждаю, не случится ли так,
что она задержится.
Эндрю ОФФУТ
ЗАЛОЖНИК ТЕНЕЙ
НЕСКОЛЬКО ЗАМЕЧАНИЙ, СДЕЛАННЫХ ФУРТВАНОМ ЗАЖМИ-МОНЕТУ, КУПЦОМ.
Первое, что бросилось мне в глаза в этом человеке, было то, что он
мужчина не бедный. Мальчик, юноша или кем он еще был тогда. Учитывая все
оружие, которое висело на нем. На шагреневом поясе, надетом поверх алого
кушака - ярко-алого! - на левом бедре болтался кривой кинжал, а на правом
- как говорят в Ибарси, "ножик" длиной в руку. Не меч, нет. Значит, и не
воин. Но это не все. Немногие знают, что к левому его ботинку на шнуровке
приторочены ножны, узкое лезвие и рукоять ножа кажутся игрушечными. Как-то
раз на базаре я слышал, как он сказал Старику Топтуну, что это подарок
женщины. Сомневаюсь в этом.
(Мне сказали, что еще одно лезвие привязано более чем неудобно к его
бедру изнутри, вероятно, к правому. Возможно именно этим объясняется его
походка. Крадущаяся, как у кошки, и в то же время не сгибая ног. Походка
акробата - или вихляние молокососа. Не рассказывайте ему, что я говорил
это!)
Так или иначе, вернемся к оружию и моему первому впечатлению, что он
не беден. К правому предплечью прикреплены кожаные с медью ножны, в
которых лежит нож для метания, еще один на длинном напульснике из черной
кожи на левой. Оба короткие. Я имею в виду ножи, а не напульсник и руки.
Всего этого достаточно, чтобы любого напугать темной ночью, да и
лунной тоже. Представьте, что вы в Лабиринте или другом похожем месте, и
из тени покачиваясь выплывает этот молодой крепыш со всем своим арсеналом!
Прямо из тени, которая словно породила его. Достаточно для того, чтобы
дрожь охватила даже цербера. Даже парень в голубой маске ястреба отойдет в
сторону.
Таким было мое впечатление. Заложник Теней. Мило, словно подагра или
водянка.
ЗАЛОЖНИК ТЕНЕЙ
Его грива была чернее ночи и того же цвета глаза, над которыми
нависали брови, едва не сходившиеся над серповидным носом. А походка
напоминала красно-черных бойцовых петухов из _М_р_с_е_в_а_д_ы_. Его
прозвали Заложник Теней. Это прозвище никак не являлось комплиментом, и он
возражал против него до тех пор, пока Каджет не сказал ему, что иметь
прозвище хорошо, хотя самому хотелось бы, чтобы его не звали
Каджет-Клятвенник. К тому же Шедоуспан звучит романтично и отчасти
зловеще, и это тешило его самомнение - самое большее, что у него было.
Роста он был среднего, длинноногий и жилистый, проворный с такими буграми
мышц на бицепсах и бедрах, о которых только мечтают другие мужчины.
Заложник Теней. Прозвище ему шло. Никто не знал, откуда он родом, и
работал он среди теней. Возможно, в тени "улиц" Подветренной стороны, а
может быть, далеко в Сиро находилось место его рождения. Это не имело
значения. Он принадлежал Санктуарию и хотел, чтобы город принадлежал ему.
Во всяком случае, вел он себя именно так. Возможно, он знал или хотя бы
подозревал, что родом он с Подветренной, и сознавал, как высоко поднялся.
У него просто не было времени на те уличные Шайки, в которых он,
несомненно, был бы предводителем.
Возраст свой он знал не лучше, чем любой другой в Санктуарии.
Возможно, он жил уже лет двадцать. Может быть, меньше. Убедительные усики
появились у него, когда ему не было еще и пятнадцати.
Черные, как смоль волосы, вьющиеся и непослушные, закрывали его уши,
чуть-чуть не доходя до плеч. Слева они скрывали серьгу. Немногие знали об
этом. Он проколол ухо лет в четырнадцать, чтобы поразить ту, которая в тот
год лишила его невинности. (Тогда ей было двадцать два и она была замужем
за мужчиной, похожем на строительный блок с животом. Теперь это старая
карга с животом отсюда и до завтра.)
- Ресницы под густыми блестящими бровями такие длинные, что кажутся
накрашенными, словно у женщины или жреца енизеда, - рассказывал в таверне
"Распутный Единорог" Кушарлейну человек по имени Ласка. - Один дурак
однажды сказал это в его присутствии. У него навсегда остался шрам, и он
рад, что у него остались также язык и жизнь. Следовало бы знать, что
парень с двумя метательными ножами на правой руке опасен - и левша. И с
таким именем - Шедоуспан!..
Конечно, его имя было не Шедоуспан. Правда, многие не знали или не
помнили его имени. А звали его Ганс. Просто Ганс. Ганс Шедоуспан - люди
называли его или так или так, или вообще никак.
Казалось, он носит плащ не снимая, рассказывал Кушарлейну мудрый
С'данзо. Плащ не из ткани - этот скрывал его лицо, его душу. Кое-кто
говорит, что у него глаза спрятаны, как у кобры. На самом деле это не так.
Просто казалось, что черные ониксы - его глаза - смотрят внутрь. Возможно,
их взгляд был сосредоточен на щепках размером с хорошие доски, что
находились у него на плечах, готовые в любое время упасть [обыгрываются
английские выражения "носить щепки на плечах" - "быть задиристым" и
"ронять щепки с плеч" - "ввязываться в драку"].
По ночам он не разгуливал с праздным видом, если только не заходил в
кабачок. Конечно же, ночь была временем Ганса, как была когда-то временем
Каджета. Ночью... "Ганс бродит словно голодный кот", - сказал кто-то с
дрожью в голосе. На самом деле это было не так. Он _с_к_о_л_ь_з_и_л_.
Мягкие подошвы его ботинок на шнуровке с каждым шагом отрывались от земли
лишь на толщину пальца, опускаясь не на пятку, а на носок. Кое-кто шутил
по этому поводу - не при Гансе, конечно - уж больно странной казалась
извивающаяся походка. Люди благородных кровей взирали на него с
эстетическим очарованием. У женщин, благородного происхождения или нет, к
очарованию примешивался интерес, часто непроизвольный. Хотя вердикт в
большинстве случаев был несколько иным: безвкусное сексуальное животное,
этот Ганс, этот Шедоуспан.
Ему намекали, что немного углубленных занятий сделают из него
отличного фехтовальщика - у него был прирожденный дар. Служба, военная
форма... Ганса это не интересовало. Больше того, он смотрел на воинов, на
форму с издевкой. А теперь он необъяснимо ненавидел их.
Все это Кушарлейн узнал, когда познакомился поближе с человеком,
которого звали Заложник Теней. И невзлюбил его. Ганс производил
впечатление излишне самоуверенного юнца, перед которым отступишь в
сторону, ненавидя себя за это.
- Ганс - ублюдок! - сказал Шайв-Меняла, ударяя кулаком по широкому
столу, на котором он имел дело с такими, как Ганс. Обменивая награбленное
на деньги.
- А, - невинно посмотрел на него Кушарлейн. - Ты хочешь сказать, по
своей натуре.
- Возможно, и по рождению тоже. Мальчишка - ублюдок по рождению и по
сути! Чтоб все эти надменные сопливые бандиты сдохли в младенчестве!
- Значит, он ужалил тебя, Шайв?
- Бандит и безродный молокосос, вот кто он.
- Молокосос?
- Ну, возможно на пядь повыше, - Шайв прикоснулся к своим усам,
которые были у него закручены словно рога горного барана. - Каджет был
чертовски хороший вор. Из тех, что делают честь ремеслу. Превращают его в
искусство. С такими приятно иметь дело. Ганс его ученик или кто-то вроде
того... у него потенциал стать еще более великим вором. Не человеком -
вором, - Шайв помахал пальцем, лоснящимся от воска. - Потенциал, повторяю.
Но он никогда не реализует его.
Палец замер, затем вернулся назад, чтобы погладить ус.
- Ты так считаешь, - сказал Кушарлейн, пытаясь завести Шайва и
вытянуть слово из человека, знающего, как держать рот на замке и благодаря
этому до сих пор живому и преуспевающему.
- Я так считаю. Пройдет не так уж много времени, и он словит фут
острой стали. Или запляшет в воздухе.
- Что, напоминаю тебе, сделал и Каджет, - сказал Кушарлейн, отмечая,
что в ремесле не говорят "был повешен".
Шайв обиделся.
- После долгой карьеры! И Каджета уважали! Его до сих пор уважают.
- Хм-м. Жаль, что ты восхищаешься учителем, а не учеником. Ты бы,
конечно же, пригодился ему. А он тебе. Раз он удачливый вор, выгода будет
сопутствовать тому скупщику краденого, которого он...
- Скупщику? Скупщику краденого?
- Прости, Шайв. Тому меняле, у которого он предпочтет обменивать свой
товар... на рэнканские монеты. Всегда выгодно...
- Он надул меня!
Вот оно как. Наконец-то Шайв признался. Вот как его ужалил Ганс.
Пятидесятилетний, солидный, второй по опыту меняла Санктуария, Шайв
оказался надут нахальным юнцом.
- О, - сказал Кушарлейн.
Он встал, показав Шайву милую саркастическую улыбку.
- Знаешь, Шайв... тебе не следовало признаваться в этом. В конце
концов, ты не менее двадцати лет занимаешься этим ремеслом... а он всего
лишь прожил столько же, если не меньше.
Шайв уставился на таможенника. Уроженец _О_в_е_р_ш_а_н_а_, выросший в
Санктуарии, состоящий теперь на службе у покорителя обеих стран - Рэнке. А
также у лиги менял и первых воров города, настолько удачливых, что они
нанимали себе других воров. Выразительно изогнув губу - годами
выработанное движение - проведя по двойной спирали левого уса, Шайв
переключил свое внимание на извлечение красивого рубина из его слишком
легко узнаваемой оправы.
В настоящий момент посещение Кушарлейном Лабиринта было вызвано
работой еще на одного хозяина, ибо это был честолюбивый и вечно голодный
человек. Использующий любую возможность получить выгоду и заключить новую
сделку. Сегодня он просто собирал сведения о бывшем ученике
