Каджета-Клятвенника, казненного вскоре после того, как Принц-губернатор
прибыл из Рэнке, чтобы "привести этот Воровской рай в надлежащий вид".
Неподкупный, неподдающийся на угрозы, (очень) молодой осел действительно
собирался управлять Санктуарием! Расчистить его! Молодой Кадакитис,
прозванный Котенком!
Он уже успел вызвать гнев у духовенства и всех воров и менял
Санктуария. И доброй половины владельцев питейных заведений. И даже многих
воинов гарнизона своими эффективными поразительно компетентными церберами.
Но некоторые из почтенных обитателей вилл находили его просто прелестным.
"Наверное, мочится в постель", тряхнув головой, подумал Кушарлейн, в
тот же миг умело отводя край тоги от протянутой руки безногого нищего.
Кушарлейну было прекрасно известно, что у этого типа под
длинной-предлинной изношенной одеждой одна нога была привязана к другой.
Хорошо, хорошо. Итак, один парень лет девятнадцати-двадцати, вор,
ненавидит другого, сводного брата Императора, присланного сюда в задний
проход Империи, расположенный в глуши, вдалеке от рэнканского
Императорского трона! Это таможенник выяснил сегодня, собирая сведения для
своего таинственного неизвестного хозяина. Ганс, Ганс. За всю свою жизнь
воришка уважительно относился лишь к одному человеку помимо собственной
наглой личности: к Каджету-Клятвеннику. Уважаемому опытному вору. А
Каджета арестовали, что, несомненно, ни за что бы не произошло в доброе
старое время. Время Д.П.П., подумал Кушарлейн: До этого Проклятого Принца!
И что еще более невероятно, если невероятное можно сравнивать, Каджета
повесили!
Придурочный Принц!
- А парень знает, что ему нечего и думать посягнуть на Принца самому,
- кто-то сказал это владельцу "Золотой ящерицы", а тот передал сказанное
старой подруге Кушарлейна Гелиции, хозяйке пользующегося спросом "Дома
русалок". - Он намеревался обокрасть Принца-губернатора и быстро сорвать
большой куш.
Кушарлейн уставился на Гелицию.
- Этот молодой петушок собирается обокрасть дворец губернатора? -
спросил он и тотчас же почувствовал себя глупцом, она ведь сказала, да.
- Не смейся, Кушер, - ответила Гелиция, взмахнув дородном рукам,
унизанной кольцами.
Сегодня она была одета в яблочно-зеленое, пурпурное, бледно-лиловое,
розовое и оранжевое, причем напоказ выставлялась значительная часть
несравненно пышного бюста, напоминающего две белые подушки от большого
дивана, который был совершенно безразличен Кушарлейну.
- Если это можно сделать, Шедоуспан сделает это, - сказала она. - Ну
же, смелее, наливай себе еще вина. Ты слышал о кольце, которое он стащил
из-под подушки Корласа - в то время как голова того лежала на ней? Ты
знаешь Корласа, торговца верблюдами. А может о том, как наш мальчик Ганс
залез смеха ради на крышу третьей казармы и стащил оттуда орла?
- Интересно, что он с ним сделал!
Женщина кивнула, тряся подбородком и серебряными серьгами диаметром с
его бокал. Конечно же, ее бокал, тот из которого Кушарлейн сейчас пил.
- Шедоуспан, - сказала она, - получил лестное предложение от одного
богатея из Тванда - и знаешь, он ответил, что ему полюбилась эта вещица.
Он мочится на нее каждое утро.
Кушарлейн улыбнулся.
- А... если это невозможно сделать? Я имею в виду, проникнуть во
дворец?
Пожатие плеч сейсмическими волнами дошло до бюста Гелиции, вызвав там
настоящее землетрясение.
- Что ж, в таком случае в Санктуарии станет одним тараканом меньше, и
никто не хватится его. О, моя Лицания немного повоет на луну, но тоже
скоро оправится.
- Лицания? Что еще за Лицания?
Девять колец сверкнули на руках Гелиции, когда женщина нарисовала в
воздухе формы в точности так же, как это сделал бы мужчина.
- Ах, миленькая маленькая _к_а_д_и_т_к_а_, падкая на уговоры,
грезящая о его стройном теле и полуночных глазах. Кушер, хочешь...
встретиться с ней? Прямо сейчас - она свободна.
- Я на работе, Гелиция, - деланно тяжко вздохнул он.
- Расспрашиваешь о нашем малыше Шедоуспане? - мясистое лицо Гелиции
приняло деловое выражение, которое кое-кто назвал бы скрытно-лукавым.
- Ага.
- Хорошо. Но кому бы ты ни докладывал, Кушер - со мной ты не говорил!
- Ну конечно нет, Гелиция! Не будь глупой. Я не говорил ни с кем,
имеющим имя, адрес или лицо. Я ценю свое... знакомство с предприимчивыми
горожанами, - он остановился, пережидая ее веселое фырканье, - и не
собираюсь портить его. Или терять физические атрибуты, необходимые для
того, чтобы время от времени пользоваться твоими милашками.
К тому моменту, как Кушарлейн вышел на улицу, смех Гелиции усилился
до ржущего хохота, убедив его в том, что женщина наконец поняла его
прощальную шутку. В это время дня Улица Красных Фонарей была тиха, пыль и
следы последних ночных посетителей были сметены. Стирали белье. Доставляли
покупки. Пара рабочих была занята починкой сломанной двери в соседнем
заведении. Враг, отвратительный белый шар на отвратительном небе,
приобретающий цвет порошка _к_у_р_к_у_м_ы_, перемежающегося с шафраном,
был высоко, только что перевалив за полдень. Культяпка, вероятно, уже
начинает шевелиться. Кушарлейн решил зайти к нему и поговорить, возможно,
к заходу солнца он уже сможет подготовить свой доклад. У нанявшего его
человека терпения, похоже, меньше, чем денег. Таможенник этого увядающего
города, главным ремеслом которого было воровство и сбыт его результатов,
выучился первому и постоянно работал над тем, чтобы увеличить долю
второго.
- Что делал? - спросила поразительно красивая девушка. - Шлялся? Что
это значит?
Ее спутник, лишь не на много старше ее семнадцати-восемнадцати лет,
напряг шею, чтобы удержаться и беспокойно не оглянуться.
- Ш-ш-ш, не говори так громко. Когда тараканы выбираются на волю?
Девушка моргнула, взглянув на смуглого юношу.
- Ну, как когда - ночью.
- Как и воры [cocroach - таракан; roach (сленг) - выходить на
воровство (англ.)].
- О! - она рассмеялась, хлопнула в ладоши, зазвенев браслетами -
несомненно, золотыми - и дотянулась до его руки. - О, Ганс, я так мало
знаю! А тебе известно почти все, не так ли? - выражение ее лица
изменилось. - Ой, какие мягкие здесь волосы.
Она задержала свою ладонь на руке с темными-темными волосами.
- Улицы - мой дом, - сказал он ей. - Они вскормили и воспитали меня.
Да, мне кое-что известно.
Он с трудом верил в свою удачу, сидя в приличном заведении за
пределами Лабиринта с роскошной красавицей Лирайн, которая была... во имя
Тысячеглазого и Эши, возможно ли это? - одной из наложниц, которых привез
с собою из Рэнке Принц-губернатор! И она, очевидно, очарована мною,
подумал Ганс. Он вел себя так, словно каждый день сиживал в "Золотом
оазисе" с такой женщиной. Какое совпадение, какая поразительная удача, что
он наткнулся на нее на базаре! Наткнулся в прямом смысле! Она торопилась,
а он оглянулся, провожая взглядом одного из пугал Джабала, они налетели
друг на друга и им пришлось схватиться друг за друга, чтобы не упасть.
Девушка так извинялась и так хотела загладить свою вину... и вот они
здесь, Ганс и красотка из дворца, без охраны и присмотра, и действительно
красавица - а надето на ней столько, что хватит, чтобы прожить год. Он изо
всех сил пытался сохранять спокойствие.
- А сиськи мои тебе определенно нравятся, правда?
- Что?..
- О, не отпирайся. Я не сержусь. Правда, Ганс. Если бы я не хотела,
чтобы на них смотрели, я бы прикрыла их курткой из грубой ткани.
- Э... Лирайн, в своей жизни я только раз видел шелковый обруч,
расшитый жемчугом, но в тот не были вплетены золотые нити, и жемчужин было
меньше. Да и находился я не так близко.
"Черт возьми, - подумал он, - я должен был сделать комплимент ей, а
не показать, что мною движет лишь жадность при виде ее облачения".
- О! Я, одна из семи женщин одного скучающего мужчины, решила было,
что ты хочешь проникнуть под мою упаковку, в то время как тебе нужна
именно она. Что делать бедной девушке, привыкшей к лести лакеев и слуг,
когда она встречает настоящего мужчину, высказывающего вслух свои
настоящие мысли?
Ганс старался не показать, что прихорашивается. Не знал он и как
извиниться или завести пустую любезную беседу не на уровне Лабиринта. К
тому же, подумал он, эта красотка с пухлыми губами, лицом в виде сердечка
и замечательным животом, похоже, издевается над ним. Она-то знала, что ее
губки неотразимы!
- Носить закрытое платье из грубой ткани, - сказал он, и пока она
смеялась, добавил, - и пытаться не смотреть в эту сторону. Этому
настоящему мужчине известно, к чему ты привыкла, и что тебя не может
заинтересовать воришка-Ганс.
Выражение ее лица стало серьезным.
- Тебя нельзя подпускать к зеркалу, Ганс. Зачем ты глумишься надо
мною?
Ганс быстро оправился, поборов изумление. С покалыванием под мышками,
но внешне спокойно, он сказал:
- Ты не против того, чтобы прогуляться, Лирайн?
- Будет ли нас в конце прогулки ждать более уединенное место?
Выдержав ее взгляд, он кивнул.
- Да, - тотчас же сказала она. Наложница Принца Кадакитиса! - Можно
ли купить на базаре что-нибудь столь же хорошее, как эта лента для волос?
Ганс поднялся с места.
- Кто такое станет покупать? Нет, - ответил он, удивленный вопросом.
- Значит ты должен купить самое лучшее, что мы сможем найти после
недолгих поисков.
Девушка захихикала, увидев его пораженное лицо. Это нахальное
создание решило, что она шлюха, собирающаяся содрать с него какой-нибудь
подарок - словно первая встречная девка!
- Чтобы я смогла вернуться с этим во дворец, - сказала Лирайн и
проследила, как понимание осветило его пугающие, но в то же время
чувствительные ониксы, которые он носил вместо глаз, жесткие, холодные и
беспокойные. Она просунула руку под его локоть, и они покинули "Золотой
оазис".
- Конечно же, я уверена, Борн!
Стащив расшитую голубыми арабесками ленту для волос из зеленого
шелка, которую купил ей Ганс, Лирайн швырнула ее в сидящего на диване
мужчину. Тот усмехнулся так, что его борода сморщилась.
- У него такие _п_о_т_р_е_б_н_о_с_т_и_! Он никогда не расслабляется,
его нужды и желания сильны, поэтому он постоянно хочет что-то делать и
кем-то быть. На него _т_а_к_о_е_ впечатление произвело то, кем, а точнее,
чем я являюсь, и в то же время он скажет под пыткой, что я лишь одно из
его приключений. И мне, и тебе известны плебеи, жаждущие большего, чем
просто еды! Он совершенно тронулся, Борн, и вести себя будет как полный
идиот. Мой соглядатай заверил меня, что это опытнейший вор-домушник, и он
до горечи во рту хочет отомстить Принцу Кадакитису, обокрав его. Я сама
видела это. Послушай, все идет идеально!
- Вор. И ты говоришь, опытный.
Борн сунул руку под мундир цербера и почесал бедро. Затем оглядел
комнату, которую Лирайн занимала в ночь, когда мог прийти Принц - сегодня,
всего через несколько часов.
- И теперь у него есть дорогая деталь твоего туалета, которую он
может продать. Или, возможно, начать бахвалиться и навлечь на тебя беду. А
такие беды кончаются смертью, Лирайн.
- Тебе трудно признать, что я - _ж_е_н_щ_и_н_а_ - смогла выполнить
это, любовь моя? Слушай, этот корсет был похищен вчера на рынке. Одним
движением распорот сзади и сдернут. Какой-то грязной девчонкой лет
тринадцати, которая убежала с ним словно скаковой дромадер. Я никому не
сказала, так как _о_ч_е_н_ь_ переживала пропажу и была _о_ч_е_н_ь
