Четырнадцатого августа мы были готовы к продолжению путешествия. Теперь я
полагал подняться по реке Динзахе и спуститься в бассейн Тютихе, а Г. И.
Гранатман с А. И. Мерзляковым взялись обследовать другой путь по реке
Вандагоу, впадающей в Тютихе с правой стороны, недалеко от устья.
Пятнадцатого августа, в девять часов утра, оба наши отряда разделились и
пошли каждый своей дорогой.
Густой туман, лежавший до сих пор в долинах, вдруг начал подыматься.
Сначала оголились подошвы гор, потом стали видны склоны их и седловины.
Дойдя до вершин, он растянулся в виде скатерти и остался неподвижен.
Казалось, вот-вот хлынет дождь, но благоприятные для нас стихии взяли верх:
день был облачный, но не дождливый.
Река Динзахе длиной около 50 километров. Общее направление ее течения с
севера на юг. Немного не доходя до Тадушу, она круто поворачивает на запад и
течет некоторое время параллельно ей. Высокий отрог горного хребта,
вклинившийся между этими двумя реками, состоит из трахитового туфа,
фельзитов с плитняковой отдельностью и зеленого оруденелого кварцита.
Лесонасаждение в горах редкое. Здесь растут белая и черная береза, клен, дуб
и липа. Китайцы, которым нужно попасть на Динзахе, идут прямо через этот
отрог, чем значительно сокращают расстояние и выигрывают во времени.
Последние три километра река снова склоняется на юг и под прямым углом
впадает в Тадушу.
Сначала на протяжении 10 километров по долине реки Динзахе тянутся
поляны, отделенные друг от друга небольшими перелесками, а затем начинаются
сплошные леса, такие асе роскошные, как и на Ли-Фудзине. Тут я впервые
заметил японскую березу (Betula japonica Н. Wiake) с треугольными листьями,
- говорят, она часто встречается к югу от Тадушу, затем - бересклет
малоцветковый (Euonymus pauciflora Maxim.), украшенный бахромчатыми ветвями
и с бледными листьями, абрикосовое дерево (Prunus manshurica Koehne) с
мелкими плодами и черешню Максимовича (Prunus Maximoviczii Rupr.), растущую
всегда одиноко и дающую черные безвкусные плоды. В другом месте я заметил
приземистый тальник (Salix vagans Anders.) со слабоопушенными листьями и
пепельную иву (Salix cenerea L.), растущую то кустом, то деревом. Кое-где
одиночно встречались кусты смородины Максимовича (Ribes Maximoviczianum
Kom.), которую всегда можно узнать по красивой листве и мелким ягодам, и
изредка княжик охотский (Atragene ochotensis Pall.) с тонкими заостренными
долями листьев.
Некоторые деревья поражали своей величиной. Измеренные стволы их в
обхвате на грудной высоте дали следующие цифры: кедр - 2,9, пихта - 1,4, ель
- 2,8, береза белая - 2,3, тополь - 3,5 и пробковое дерево - 1,4 метра.
Река Динзахе сильно извивается по долине. Местами она очень мелка, течет
по гальке и имеет много перекатов, но местами образует глубокие ямы. Вода в
массе вследствие посторонних примесей имеет красивый опаловый оттенок.
С каждым днем гнуса становилось все меньше и меньше. Это очень облегчило
работу. Комары стали какие-то желтые, холодные и злые.
Первым большим притоком Динзахе с правой стороны будет Канхеза. По ней
можно выйти на реку Вангоу. В этот день мы прошли сравнительно немного и на
ночь остановились в густом лесу около брошенной зверовой фанзы.
Когда стемнело, с моря ветром опять нанесло туман. Конденсация пара была
так велика, что влага непосредственно из воздуха оседала на землю мелкой
изморосью. Туман был так густ, что в нескольких шагах нельзя было
рассмотреть человека. В такой сырости не хочется долго сидеть у огня.
После ужина все, словно сговорившись, залезли в комарники и легли спать.
С восходом солнца туман рассеялся. По обыкновению, мы с Дерсу не стали
дожидаться, когда казаки заседлают лошадей, и пошли вперед.
Чем дальше, тем лес становился глуше. В этой девственной тайге было
что-то такое, что манило в глубину ее и в то же время пугало своей
неизвестностью. В спокойном проявлении сил природы здесь произрастали
представители всех лиственных и хвойных пород маньчжурской флоры. Эти
молчаливые великаны могли бы многое рассказать из того, чему они были
свидетелями за двести и триста с лишним лет своей жизни на земле.
Проникнуть в самую глубь тайги удается немногим. Она слишком велика.
Путнику все время приходится иметь дело с растительной стихией. Много тайн
хранит в себе тайга и ревниво оберегает их от человека. Она кажется угрюмой
и молчаливой... Таково первое впечатление. Но кому случалось поближе с ней
познакомиться, тот скоро привыкает к ней и тоскует, если долго не видит
леса. Мертвой тайга кажется только снаружи, на самом деле она полна жизни.
Мы с Дерсу шли не торопясь и наблюдали птиц.
В чаще подлесья в одиночку кое-где мелькали бойкие ремезы-овсянки
(Emperiza rustica Pal.). Там и сям на деревьях можно было видеть уссурийских
малых дятлов. Из них особенно интересен зеленый дятел с золотистой головкой.
Он усердно долбил деревья и нимало не боялся приближения людей. В другом
месте порхало несколько темных дроздов. Рядом по веткам шоркали две
уссурийские сойки-пересмешницы. Один раз мы вспугнули сокола-дербнюка. Он
низко полетел над землей и скрылся вскоре за деревьями.
Над водой резвились стрекозы. За одной из них гналась азиатская
трясогузка; она старалась поймать стрекозу да лету, но последняя ловко от
нее увертывалась.
Вдруг где-то в стороне тревожно закричала кедровка. Дерсу сделал мне знак
остановиться.
- Погоди, капитан, - сказал он. - Его сюда ходи.
Действительно, крики приближались. Не было сомнения, что это тревожная
птица кого-то провожала по лесу. Минут через пять из зарослей вышел человек.
Увидев нас, он остановился как вкопанный. На лице его изобразилась тревога.
Я сразу узнал в нем искателя женьшеня. Одет он был в рубашку и штаны из
синей дабы, кожаные унты, а на голове красовалась берестяная шляпа. Спереди
на нем был надет промасленный передник для защиты одежды от росы, а сзади к
поясу привязана шкура барсука, позволявшая садиться на мокрый валежник без
опасения замочить одежду. У его пояса висел нож, костяная палочка для
выкалывания женьшеня и мешочек, в котором хранились кремень и огниво. В
руках китаец держал длинную палку для разгребания травы и листвы под ногами.
Дерсу сказал ему, чтобы он не боялся и подошел поближе. Это был человек
лет пятидесяти пяти, уже поседевший. Лицо и руки у него так загорели, что
приняли цвет оливково-красный. Никакого оружия у него не было.
Когда китаец убедился, что мы не хотим ему сделать зла, он сел на
колодник, достал из-за пазухи тряпицу и стал вытирать ею потное лицо. Вся
фигура старика выражала крайнее утомление.
Так вот он, искатель женьшеня! Это был своего рода пустынник, ушедший в
горы и отдавший себя под покровительство лесных духов.
Из расспросов выяснилось, что в верховьях Динзахе у него есть фанза. В
поисках чудодейственного корня он иногда уходил так далеко, что целыми
неделями не возвращался к своему дому.
Он рассказал нам, как найти его жилище, и предложил остановиться у него в
доме. Отдохнув немного, старик попрощался с нами, взял свою палку и пошел
дальше. Я долго следил за ним глазами. Один раз он нагнулся к земле, взял
мох и положил его на дерево. В другом месте он бантом закрутил ветку
черемухи. Это условные знаки. Они означали, что данное место осмотрено и
другому женьшеньщику делать здесь нечего. Великий смысл заключается в этом.
Искатели не будут ходить по одному и тому же месту и понапрасну тратить
время. Через несколько минут старик исчез из вида, и мы тоже пошли своей
дорогой.
В полдень мы были на половине пути от Тадушу до перевала, а к вечеру
дошли до реки Удагоу, самого верхнего притока Динзахе. Тут мы действительно
нашли маленькую фанзочку, похожую на инородческую юрту, с двускатной крышей,
опирающейся непосредственно на землю. Два окна, расположенные по сторонам
двери, были заклеены бумагой, разорванной и вновь заклеенной лоскутами.
Здесь уже не было орудий звероловства, зато были заступы, скребки,
лопаточки, берестяные коробочки разной величины и палочки для выкапывания
женьшеня.
Шагах в пятидесяти от фанзы стояла маленькая кумирня со следующей
надписью: "Чжемь шань лин ван си жи Хань чао чжи го сян Цзинь цзо жень цзян
фу лу мэнь", то есть "Находящемуся в лесах и горах князю (тигру). В древнее
время при Ханьской династии - спасавший государство. В настоящие дни - дух,
дающий счастье людям".
В верхнем течении Динзахе состоит из двух рек одинаковой величины: Сицы и
Тунцы (Дунцы). Первая приведет на Ното, вторая - на Тютихе, куда именно я и
направлял свой путь. От фанзы искателя женьшеня шла маленькая тропинка, но
скоро она исчезла, и нам опять целый день пришлось идти целиной. Долина
Динзахе, как и все тектонические долины, суживается постепенно. В верхней
части дно ее занесено щебнем, из чего можно заключить, что в дождливое время
года она заливается водой. Горный хребет, служащий водоразделом между нею и
Тютихе, представляет собой один из отрогов Сихотэ-Алиня, высотой в среднем
1100 метров. Гребень водораздела однообразно ровный, без выдающихся вершин и
глубоких седловин и состоит из каолинизированного кварцевого порфира, в
котором включены кристаллы полевого шпата.
Глава 21
Возвращение к морю
Енотовидные собаки. - Долина Инза-Лазагоу. - Устье реки Тютихе. -
Стрельба по уткам. - Философия Дерсу. - Баня. - Бухта Тютихе. - Птицы на
берегу моря. - Гроза. - Реки Цумихе и Вандагоу. - Выступление. - Тазы. -
Кета. - Потрава пашен кабанами. - Рудник. - Летяга
За перевалом, следуя течению воды к востоку, мы часа в три с половиной
дня вышли на реку Инза-Лазагоу - Долина серебряной скалы. Река эта будет
самым большим и ближайшим к морю притоком Тютихе. В верховьях Инза-Лазагоу
состоит тоже из двух речек, именуемых также Сицой и Тунцой. Каждая из них, в
свою очередь, слагается из нескольких мелких ручьев.
В этот день мы дошли до слияния их и стали биваком в густом лесу.
Здесь в реке было много мальмы (Salvelinus alpinus malma Walb.). Мы ее
ловили просто руками. Она подавалась нам ежедневно утром на завтрак и
вечером на ужин. Интересно отметить, что рыбка эта особенно распространена в
Уссурийском крае. Туземцы говорят, что к западу от Сихотэ-Алиня преобладает
ленок (Brachymystax lenok Pall.), которого вовсе нет в прибрежном районе.
Стрелки занялись ловлей рыбы на удочку, а я взял ружье и отправился на
разведки в горы. Проходив до самых сумерек и ничего не найдя, я пошел по
берегу реки. Вдруг в одной яме я услышал шум, похожий на полосканье. Подойдя
осторожно к обрыву, я заглянул вниз и увидел двух енотовидных собак. Они так
были заняты ловлей рыбы, что совершенно не замечали моего присутствия.
Передними ногами еноты стояли в воде и зубами старались схватить шмыгающих
мимо них рыбешек. Я долго наблюдал за животными. Иногда они вдруг круто
оборачивались назад, бросались за землеройками и принимались торопливо рыть
землю. Но вот один из зверьков поднял голову, внимательно посмотрел в мою
сторону и издал какой-то звук, похожий на тявканье. Вслед за тем оба енота
быстро исчезли в траве и больше уже не показывались около речки.
На биваке я застал всех в сборе. После ужина мы еще с час занимались
каждый своей работой, а затем напились чаю и легли спать кто где нашел для
себя удобней.
Следующий день мы продолжали свой маршрут по реке Инза-Лазагоу. Долина ее
в средней части суживается, но затем опять начинает расширяться. Горы с
правой стороны крутые и скалистые. В их обрывах когда-то нашли прожилки
