- Худо! Наша напрасно сюда ходи. Амба сердится! Это его место, - говорил
Дерсу, и я не знаю, говорил ли он сам с собою или обращался ко мне. Мне
показалось, что он испугался.
- Рррррр!.. - снова раздалось в ночной тишине.
Вдруг Дерсу быстро поднялся с места. Я думал, он хочет стрелять.
Но велико было изумление, когда я увидел, что в руках у него не было
винтовки, и когда я услышал речь, с которой он обратился к тигру:
- Хорошо, хорошо, амба! Не надо сердиться, не надо!.. Это твое место.
Наша это не знал. Наша сейчас другое место ходи. В тайге места много.
Сердиться не надо!..
Гольд стоял, протянув руки к зверю. Вдруг он опустился на колени, дважды
поклонился в землю и вполголоса что-то стал говорить на своем наречии. Мне
почему-то стало жаль старика.
Наконец Дерсу медленно поднялся, подошел к пню и взял свою берданку.
- Пойдем, капитан! - сказал он решительно и, не дожидаясь моего ответа,
быстро через заросли пошел на тропинку. Я безотчетно последовал за ним.
Спокойный вид Дерсу, уверенность, с какой он шел без опаски и не
озираясь, успокоили меня: я почувствовал, что тигр не пойдет за нами и не
решится сделать нападение.
Пройдя шагов двести, я остановился и стал уговаривать старика подождать
еще немного.
- Нет, - сказал Дерсу, - моя не могу. Моя тебе вперед говори, в компании
стрелять амба никогда не буду! Твоя хорошо это слушай. Амба стреляй - моя
товарищ нету...
Он снова молча зашагал по тропинке. Я хотел было остаться один, но жуткое
чувство овладело мною, я побежал и догнал гольда.
Начинала всходить луна. И на небе и на земле сразу стало светлее. Далеко,
на другом конце поляны, мелькал огонек нашего бивака. Он то замирал, то как
будто угасал на время, то вдруг снова разгорался яркой звездочкой.
Всю дорогу мы шли молча. У каждого из нас были свои думы, свои
воспоминания. Жаль мне было, что я не увидел тигра. Эту мысль я вслух
высказал своему спутнику.
- О, нет! - ответил Дерсу. - Его худо посмотри. Наша так говори. Такой
люди, который никогда амба посмотри нету, - счастливый. Его всегда хорошо
живи.
Дерсу глубоко вздохнул, помолчал немного и продолжал:
- Моя много амба посмотри. Один раз напрасно его стреляй. Теперь моя
шибко боится. Однако моя когда-нибудь худо будет!
В словах старика было столько душевного волнения, что я опять стал жалеть
его, начал успокаивать и старался перевести разговор на другую тему.
Через час мы подошли к биваку. Лошади, испуганные нашим приближением,
шарахнулись в сторону и начали храпеть. Около огня засуетились люди. Два
казака вышли нам навстречу.
- Сегодня кони все время чего-то боятся, - сказал один из них. - Не едят,
все куда-то смотрят. Нет ли какого зверя поблизости?
Я приказал казакам взять коней на поводки, развести костры и выставить
вооруженного часового.
Весь вечер молчал Дерсу. Встреча с тигром произвела на него сильное
впечатление. После ужина он тотчас же лег спать, и я заметил, что он долго
не мог уснуть, ворочался с боку на бок и как будто разговаривал сам с собой.
Я рассказал людям, что случилось с нами. Казаки оживились, начали
вспоминать свою жизнь на Уссури, свои приключения на охоте, кто что видел и
с кем что случилось. Наши разговоры затянулись далеко за полночь. Наконец
усталость начала брать свое: кто-то зевнул, кто-то начал стлать постель и
укладываться на ночь. Через несколько минут в балагане все уже спали. Кругом
воцарилась тишина. Слышно было только мерное дыхание спящих да треск горящих
сучьев в костре. С поля доносилось пофыркиванье лошадей, в лесу ухал филин,
и где-то далеко-далеко кричал сыч-воробей.
Глава 19
Ли-Фудзин
Леса. - Содержимое котомки Дерсу. - Приспособленность к жизни в тайге. -
Поляны Сяень-Лаза. - Родные могилы - Заживо погребенные. - Река Поугоу. -
Барсук. - Нападение шершней. - Лекарственное растение
Чуть только начало светать, наш бивак опять атаковали комары. О сне
нечего было и думать. Точно по команде все встали. Казаки быстро завьючили
коней; не пивши чаю, тронулись в путь. С восходом солнца туман начал
рассеиваться; кое-где проглянуло синее небо.
От устья реки Квандагоу Ли-Фудзин начинает понемногу склоняться к
северо-западу. Дальше русло его становится извилистым. Обрывистые берега и
отмели располагаются, чередуясь, то с той, то с другой стороны.
В долине Ли-Фудзина растут великолепные смешанные леса. Тут можно найти
всех представителей маньчжурской флоры. Кроме кедра, лиственницы, пихты,
ели, вяза, дуба, ясеня, ореха и пробкового дерева, здесь произрастают:
желтая береза (Betula costata Trautv.) с желтовато-зеленой листвой и с
желтой пушистой корой, не дающей бересты; особый вид клена (Acer barbinerve
Maxim.) - развесистое дерево с гладкой темно-серой корой, с желтоватыми
молодыми ветвями и с глубоко рассеченными листьями; затем ильм (Ulmus
montana Wither) - высокое стройное дерево, имеющее широкую развесистую крону
и острые шершавые листья; граб (Carpinus cordata Blume), отличающийся от
других деревьев темной корой и цветами, висящими, как кисти; черемуха
Максимовича (Prunus Maximoviczii К.) с пригнутыми к земле ветвями,
образующими непроходимую чащу, и наконец бересклет (Euonymus macroptera
Rupr.) - небольшое тонкоствольное деревцо с корой, покрытой беловатыми
чечевицами, располагающимися продольными рядками, и с листьями
удлиненно-обратноовальными. Около реки и вообще по сырым местам, где больше
света, росли: козья ива (Salix caprea L.) - полукуст-полудерево;
маньчжурская смородина (Ribes mandschuricum Kom.) с трехлопастными
острозубчатыми листьями; таволожка шелковистая (Spiroae media Schmidt) -
очень ветвистый кустарник, который легко узнать по узким листьям, любящий
каменистую почву; жасмин (Philadelphus tenuifohus Rupr. et Maxim.) - теневое
растение с красивыми сердцевидными, заостренными листьями и белыми цветами и
ползучий лимонник (Schisndra chinensis Baill.) с темной крупной листвой и
красными ягодами, цепляющийся по кустам и деревьям.
Лес, растущий около воды, скорее способствует обрушиванию берегов, чем их
закреплению. Большое дерево, подмытое водой, при падении своем увлекает
огромную глыбу земли, а вместе с ней и деревья, растущие поблизости. Бурелом
этот плывет по реке до тех пор, пока не застрянет где-нибудь в протоке.
Тотчас вода начинает заносить его песком и галькой. Нередко можно видеть
водопады, основанием которых служат гигантские стволы тополей или кедров.
Если такому плавнику посчастливится пройти через перекаты, то до устья
дойдет только ствол, измочаленный и лишенный коры и веток.
В среднем течении Ли-Фудзин проходит у подножия так называемых Черных
скал. Здесь река разбивается на несколько проток, которые имеют вязкое дно и
илистые берега. Вследствие засоренности главного русла вода не успевает
пройти через протоки и затопляет весь лес. Тогда сообщение по тропе
прекращается. Путники, которых случайно застанет здесь непогода, карабкаются
через скалы и в течение целого дня успевают пройти не более трех или четырех
километров.
В полдень мы остановились на большой привал и стали варить чай.
При выходе из поста Ольги С. 3. Балк дал мне бутылку с ромом. Ром этот я
берег как лекарство и давал его стрелкам пить с чаем в ненастные дни. Теперь
в бутылке осталось только несколько капель. Чтобы не нести напрасно посуды,
я вылил остатки рома в чай и кинул ее в траву. Дерсу стремглав бросился за
ней.
- Как можно ее бросай? Где в тайге другую бутылку найди? - воскликнул он,
развязывая свою котомку.
Действительно, для меня, горожанина, пустая бутылка никакой цены не
имела. Но для дикаря, живущего в лесу, она составляла большую ценность.
По мере того как он вынимал свои вещи из котомки, я все больше и больше
изумлялся. Чего тут только не было: порожний мешок из-под муки, две
старенькие рубашки, свиток тонких ремней, пучок веревок, старые унты, гильзы
от ружья, пороховница, свинец, коробочка с капсулями, полотнище палатки,
козья шкура, кусок кирпичного чая вместе с листовым табаком, банка из-под
консервов, шило, маленький топор, жестяная коробочка, спички, кремень,
огниво, трут, смолье для растопок, береста, еще какая-то баночка, кружка,
маленький котелок, туземный кривой ножик, жильные нитки, две иголки, пустая
катушка, какая-то сухая трава, кабанья желчь, зубы и когти медведя, копытца
кабарги и рысьи кости, нанизанные на веревочку две медные пуговицы и
множество разного хлама. Среди этих вещей я узнал такие, которые я раньше
бросал по дороге. Очевидно, все это он подбирал и нес с собой.
Осматривая его вещи, я рассортировал их на две части и добрую половину
посоветовал выбросить. Дерсу взмолился. Он просил ничего не трогать и
доказывал, что потом все может пригодиться. Я не стал настаивать и решил
впредь ничего не бросать, прежде чем не спрошу на это его согласия.
Точно боясь, чтобы у него не отняли чего-нибудь, Дерсу спешно собрал свою
котомку и особенно старательно спрятал бутылку.
Около Черных скал тропа разделилась. Одна (правая) пошла в горы в обход
опасного места, а другая направилась куда-то через реку. Дерсу, хорошо
знающий эти места, указал на правую тропу. Левая, по его словам, идет только
до зверовой фанзы Цу-жун-гоу и там кончается.
Сразу с привала начинается подъем, но до самой вершины тропа не доходит.
С километр она идет косогором, а затем опять спускается в долину.
К вечеру небо снова заволокло тучами. Я опасался дождя, но Дерсу сказал,
что это не туча, а туман и что завтра будет день солнечный, даже жаркий. Я
знал, что его предсказания всегда сбываются, и потому спросил его о
приметах.
- Моя так посмотри, думай - воздух легкий, тяжело нету, - гольд вздохнул
и показал себе на грудь.
Он так сжился с природой, что органически всем своим существом мог
предчувствовать перемену погоды. Как будто для этого у него было еще шестое
чувство.
Дерсу удивительно приспособился к жизни в тайге. Место для своего ночлега
он выбирал где-нибудь под деревом между двумя корнями, так что дупло
защищало его от ветра; под себя он подстилал кору пробкового дерева, на
сучок где-нибудь вешал унты так, чтобы их не спалило огнем. Винтовка тоже
была - рядом с ним, но она лежала не на земле, а покоилась на двух
коротеньких сошках. Дрова у него всегда горели лучше, чем у нас. Они не
бросали искр, и дым от костра относило в сторону. Если ветер начинал
меняться, он с подветренной стороны ставил заслон. Все у него было к месту и
под рукой.
По отношению к человеку природа безжалостна. После короткой ласки она
вдруг нападает и как будто нарочно старается подчеркнуть его беспомощность.
Путешественнику постоянно приходится иметь дело со стихиями: дождь, ветер,
наводнение, гнус, болота, холод, снег и т. д. Далее самый лес представляет
собой стихию. Дерсу больше нас был в соответствии с окружающей его
обстановкой.
Следующий день - 7 августа. Как только взошло солнце, туман начал
рассеиваться, и через какие-нибудь полчаса на небе не было ни одного
облачка. Роса перед рассветом обильно смочила траву, кусты и деревья. Дерсу
не было на биваке. Он ходил на охоту, но неудачно, и возвратился обратно как
раз ко времени выступления. Мы сейчас же тронулись в путь.
По дороге Дерсу рассказал мне, что исстари к западу от Сихотэ-Али-ня жили
гольды, а с восточной стороны - удэгейцы, но потом там появились
охотники-китайцы. Действительно, манзовские охотничьи шалаши встречались во
