широкую долину, по которой протекает маленькая речка. Выше ее в долину
Арзамасовки входят три пади: Колывайская, Угловая и Лиственничная. По ним
можно выйти на реку Хулуай, впадающую в залив Владимира. Перевалы через
невысокие горные хребты состоят из целого ряда конических сопок, слагающихся
из известняков.
В первый день мы дошли до фанзы китайца Че Фана. По единогласному
свидетельству всех пермских и фудзинских крестьян, китаец этот отличался
удивительной добротой. Когда впервые у них наводнениями размыло пашни, он
пришел к ним на помощь и дал семян для новых посевов. Всякий, у кого была
какая-нибудь нужда, шел к Че Фану, и он никому ни в чем не отказывал. Если
бы не Че Фан, переселенцы ни за что не поднялись бы на ноги. Многие
эксплуатировали его доброту, и, несмотря на это, он никогда не являлся к
обидчикам в качестве кредитора.
Утром на следующий день я пошел осматривать пещеры в известковых горах с
правой стороны Арзамасовки против устья реки Угловой. Их две: одна вверху на
горе, прямая, похожая на шахту, длина ее около 100 метров, высота от 2,4 до
3,6 метра, другая пещера находится внизу на склоне горы. Она спускается вниз
колодцем метров на двенадцать, затем идет наклонно под углом 10 градусов.
Раньше это было русло подземной реки.
Длина второй пещеры около 120 метров, ширина и высота неравномерны: то
она становится узкой с боков и высокой, то, наоборот, низкой и широкой. Дно
пещеры завалено камнями, свалившимися сверху, вследствие этого в ней нет
сталактитов. Так как эти обвалы происходят всюду и равномерно, то пещера как
бы перемещается в вертикальном направлении.
Как и во всех таких пещерах, в ней было много летучих мышей с большими
ушами (Myotis Ikoimikovi Ogn) и белых комаров-долгоножек (Tipula sp.).
Когда мы окончили осмотр пещер, наступил уже вечер. В фанзе Че Фана
зажгли огонь. Я хотел было ночевать на улице, но побоялся дождя. Че Фан
отвел мне место у себя на кане. Мы долго с ним разговаривали. На мои вопросы
он отвечал охотно, зря не болтал, говорил искренно. Из этого разговора я
вынес впечатление, что он действительно хороший, добрый человек, и решил по
возвращении в Хабаровск хлопотать о награждении его чем-нибудь за ту широкую
помощь, какую он в свое время оказывал русским переселенцам.
Перед рассветом с моря потянул туман. Он медленно взбирался по седловинам
в горы. Можно было ждать дождя. Но вот взошло солнце, и туман стал
рассеиваться. Такое превращение пара из состояния конденсации в состояние
нагретое, невидимое в Уссурийском крае, всегда происходит очень быстро. Не
успели мы согреть чай, как от морского тумана не осталось и следа; только
мокрые кустарники и трава еще свидетельствовали о недавнем его нашествии.
Пятнадцатое и шестнадцатое июля я посвятил осмотру рек Угловой и
Лиственничной. Река Угловая (Нан-дун-гоу) в верховьях слагается из трех
горных ручьев. По ней можно выйти на реку Мокрушу (нижний правый приток
Хулуая). Наносная иловая почва в этой долине чрезвычайно плодородна. Сопки,
защищающие ее от губительных морских ветров, покрыты лесом. Среди лиственных
пород кое-где мелькают одиночные кедры. Зато с подветренной стороны они
почти совершенно оголены от растительности. В самой долине растут
низкорослый корявый дуб, похожий скорее на куст, чем на дерево, дуплистая
липа, черная береза; около реки - тальник, вяз и ольха, а по солнцепекам -
леспедеца, таволга, калина, орешник, полынь, тростник, виноград и полевой
горошек.
Достигнув водораздела, мы повернули на север и пошли вдоль хребта к
истокам реки Лиственничной. Печальную картину представляет собою этот хребет
с чахлою растительностью по склонам и с гольцами по гребню. Сейчас же за
перевалом высится высокая куполообразная гора, которую местные жители
называют Борисовой плешиной. Относительная высота этой горы над истоками
реки Лиственничной равняется 680 метрам. Спуск с водораздела, медленный и
пологий к Арзамасовке, становится крутым в сторону Хулуая. В верховьях
Лиственничная (Сяо-дун-гоу) состоит из двух речек одинаковой величины. Левая
сторона ее покрыта лиственничным лесом, от которого она и получила свое
название, правая - редколесьем из дуба и березы. Последняя является
господствующей и составляет более 70 процентов всей древесной
растительности.
Из крупных четвероногих, судя по тем следам, которые я видел на земле,
тут водились кабаны, изюбры, пятнистые олени и дикие козы. Два раза мы
стреляли по ним, но неудачно.
Птиц тут было также очень много. По воздуху без шума носились два
азиатских канюка, все время гонявшихся друг за другом. Один старался другого
ударить сверху, с налета, но последний ловко увертывался от него. Верхняя
птица по инерции проносилась мимо, а нижняя подымалась вверх, так что потом
нельзя уже было разобраться, которая из них была нападающей и которая
обороняющейся. Потом канюки спустились в траву и, распустив крылья,
продолжали бой на земле. Леший спугнул их. Птицы поднялись на воздух и на
этот раз разлетелись в разные стороны. Около каменистых осыпей в одиночку
держались необщительные каменные дрозды. Они шаркали по камням, прятались в
щелях и неожиданно появлялись где-нибудь с другой стороны. При малейшем
намеке на опасность они поспешно старались скрыться в кустарниках и среди
россыпей. В другом месте я заметил мухоловок, которые легко ловили на лету
насекомых и так были заняты своим делом, что совершенно не замечали людей и
собак и даже не обращали внимания на ружейные выстрелы. В высокой густой
траве то и дело встречались длиннохвостые камышовки. Им тут место. Они
лазили по тростникам, садились на кусты, бегали по земле. У них была
какая-то боязнь открытых мест, лишенных растительности. Одна из этих птичек
вылетела было на дорогу, но вдруг, как бы чего-то испугавшись, метнулась
назад и тогда только успокоилась, когда села на камышинку. Около горного
ручья между сухими кочками собака моя выгнала еще. какую-то птицу. Я
выстрелил и убил ее. Это оказался восточный горный дупель. Потом я заметил
камчатскую черную трясогузку - грациозную и наивную птичку. Она не выражала
страха перед человеком, бегала около воды и что-то клевала на берегу.
Семнадцатое июля ушло на осмотр реки Арзамасовки. Истоки ее находятся как
раз против верховьев реки Сибегоу, входящей в бассейн Тадушу. В верхней
части своего течения Арзамасовка течет в меридиональном направлении и по
пути принимает в себя речку Менную, потом Лиственничную, а немного ниже -
еще две речки с правой стороны, которые местные крестьяне называют Фальи
пади (от китайского слова "фалу", что значит - олень). Отсюда Арзамасовка
поворачивает к юту и сохраняет это направление до конца. По пути она
забирает воду с правой стороны из реки Вымоиной, которая, в свою очередь,
принимает в себя реки Сальную, Клышную и Судновую. Эта последняя имеет
притоками справа Форточкину, Сухую, Комфоркину и слева - Прострельную.
В долине реки Сальной можно наблюдать весьма интересные образования.
Вода, стекающая с горы, по узким ложбинам выносит массы песка и щебня. По
выходе в долину материал этот складывается в большие конусы, которые тем
больше, чем длиннее и глубже ущелье. Вероятно, конусы эти нарастают
периодически, во время сильных ливней, потому что только масса быстро
двигающейся воды способна переносить столь крупные обломки горной породы.
Дойдя до истоков реки Арзамасовки, мы поднялись на водораздел и шли
некоторое время горами в юго-западном направлении.
В этом районе преобладающими горными породами будут известняки. В
контактах их с массивно-кристаллическими породами встречаются богатые
цинковые и серебросвинцовые руды.
В сумерки с моря снова потянул туман. Я опасался, как бы опять не
испортилась погода, но, на наше счастье, следующий день был хотя и
пасмурный, но сухой.
Из новых древесных пород в этих местах я заметил пеклен (Acer
pseudosieboldianum Pax.) - небольшое стройное дерево с красно-коричневой
корой и звездообразно рассеченными листьями, затем - сибирскую яблоню (Pirus
baccata L.), дающую очень мелкие плоды, похожие скорее на ягоды, чем на
яблоки. Медведи особенно любят ими лакомиться. Около речки росли: душистый
тополь (Populus suaveolens Fisch.) с приземистым стволом и с узловатыми
ветвями, рядом с ним - вечно трепещущая осина (Populus tremula L.), а на
галечниковых отмелях, как бамбуковый лес, - тонкоствольные тальники (Salix
acutifo-lia Willd.). На скалах около ручья приютилась японская черемуха
(Prunus glandulifolia Maxim, et Rupr.) - полукуст-полудерево, и камчатская
дафния (Daphne kamtschatica Maxim.) с светло-серой корой и с красными
ягодами. Дальше виднелись амурская сирень (Syripga amurensis Rupr.) -
основной элемент маньчжурской флоры, крупный кустарник с серой корой, а по
опушкам - вьющаяся диоскорея (Dioscorea quinqueloba L.) - растение
раздельнополое, причем мужские экземпляры отличаются от женских не только
цветами, но и листвой.
Землистая, сильно избитая, лишенная растительности тропа привела нас к
Сихотэ-Алиню. Скоро она разделилась. Одна пошла в горы, другая направилась
куда-то по правому берегу Лиственничной. Здесь мы отаборились. Решено было,
что двое из нас пойдут на охоту, а остальные останутся на биваке.
Летом охота на зверя возможна только утром, на рассвете, и в сумерки, до
темноты. Днем зверь лежит где-нибудь в чаще, и найти его трудно. Поэтому,
воспользовавшись свободным временем, мы растянулись на траве и заснули.
Когда я проснулся, мне в глаза бросилось отсутствие солнца. На небе
появились слоистые облака, и на землю как будто спустились сумерки. Было
четыре часа пополудни. Молено было собираться на охоту. Я разбудил казаков,
они обулись и принялись греть воду.
После чая мы с Мурзиным взяли свои ружья и разошлись в разные стороны. На
всякий случай, я захватил с собою на поводке Лешего. Вскоре я нашел кабанов
и начал их следить. Дикие свиньи шли не останавливаясь и на ходу все время
рыли землю. Судя по числу следов, их было, вероятно, больше двадцати. В
одном месте видно было, что кабаны перестали копаться в земле и бросились
врассыпную. Потом опять сошлись вместе. Я уже хотел было прибавить шагу, как
вдруг то, что я увидел, заставило меня оглянуться. Около лужи на грязи был
свежий отпечаток тигровой лапы. Ясно представил себе, как шли кабаны и как
следом за ними крался тигр. "Не вернуться ли назад?" - подумал я, но тотчас
же взял себя в руки и осторожно двинулся вперед.
Теперь дикие свиньи пошли в гору, потом спустились в соседнюю падь,
оттуда по ребру опять стали подниматься вверх, но, не дойдя до вершины,
круто повернули в сторону и снова спустились в долину. Я так увлекся
преследованием их, что совершенно забыл о том, что надо осматриваться и
запомнить местность. Все внимание мое было поглощено кабанами и следами
тигра. Так прошел я еще около часа.
Несколько мелких капель, упавших сверху, заставили меня остановиться;
начал накрапывать дождь. Сперва он немного только поморосил и перестал.
Минут через десять он опять попрыскал и снова перестал. Перерывы эти
делались короче, а дождь сильнее, и наконец он полил как следует.
"Пора возвращаться на бивак", - подумал я и стал осматриваться, но за
лесом ничего не было видно. Тогда я поднялся на одну из ближайших, сопок,
чтобы ориентироваться.
Кругом, насколько хватал глаз, все небо было покрыто тучами; только на
крайнем западном горизонте виднелась узенькая полоска вечерней зари. Облака
