образом кормились в пути, начала подсыхать. За неимением овса изредка, где
были фанзы, казаки покупали буду и понемногу подкармливали их утром перед
походом и вечером на биваках.
У корейцев в фанзе было так много клопов, что сам хозяин вынужден был
спать снаружи, а во время дождя прятался в сарайчик, сложенный из тонкого
накатника. Узнав об этом, мы отошли от фанзы еще с километр и стали биваком
на берегу реки.
Вечером, после ужина, мы все сидели у костра и разговаривали. Вдруг
что-то белесовато-серое пролетело мимо, бесшумно и неторопливо. Стрелки
говорили, что это птица, а я думал, что это большая летучая мышь. Через
несколько минут странное существо появилось снова. Оно не махало крыльями, а
летело горизонтально и несколько наклонно книзу. Животное село на осину и
затем стало взбираться вверх по стволу. Окраска зверька до того подходила
под цвет дерева, что если бы он оставался неподвижным, то его совершенно
нельзя было бы заметить. Поднявшись метров на шесть, он остановился и,
казалось, замер на месте. Я взял дробовое ружье и хотел было стрелять, но
меня остановил Дерсу. Он быстро нарезал мелких веток и прикрепил их в виде
веника к длинной палке, затем подошел к дереву и поднял их так, чтобы не
закрывать свет костра. Ослепленное огнем животное продолжало сидеть на одном
месте. Когда веник был достаточно высоко, Дерсу прижал его к дереву, затем
велел одному казаку держать палку, а сам взобрался до ближайшего сука, сел
на него и веником, как тряпкой, схватил свою добычу. Испуганный зверек
запищал и стал биться. Это оказалась летяга (Sciuropterus russiens Fied).
Она относится к отряду грызунов (Rodentia) и к семейству беличьих
(Sciuridae). По бокам туловища, между передними и задними ногами имеется
эластичная складка кожи, которая позволяет ей планировать от одного дерева к
другому. Все тело летяги покрыто мягкой шелковистой светло-серой шерстью, с
пробором на хвосте.
Летяга распространена по всему Уссурийскому краю и живет в смешанных
лесах, где есть береза и осина. Пойманный нами экземпляр был длиной 50 и
шириной (вместе с растянутой перепонкой) 16 сантиметров. Казаки и стрелки
столпились и рассматривали летучего грызуна. Особенно оригинальна была его
голова с большими усами и огромными черными глазами, приспособленными для
восприятия возможно большего количества световых лучей ночью. Когда все
кончили рассматривать летягу, Дерсу поднял ее над головой, что-то громко
сказал и пустил на свободу. Летяга полетела над землей и скрылась в темноте.
Я спросил гольда, зачем он отпустил летягу.
- Его птица нету, мышь нету, - отвечал он. - Его нельзя убей. И он
принялся мне рассказывать о том, что это душа умершего ребенка. Она
некоторое время скитается по земле в виде летяги и только впоследствии
попадает в загробный мир, находящийся в той стороне, где закатывается
солнце.
Мы долго беседовали с ним на эту тему. Он рассказывал мне и о других
животных. Каждое из них было человекоподобное и имело рушу. У него была даже
своя классификация их. Так, крупных животных он ставил отдельно от мелких,
умных - отдельно от глупых. Соболя он считал самым хитрым животным.
На вопрос, какой зверь, по его мнению, самый вредный, Дерсу подумал и
сказал:
- Крот!
А на вопрос, почему именно крот, а не другое животное, он ответил:
- Так, никто его не хочу стреляй, никто не хочу его кушай. Этими словами
Дерсу хотел сказать, что крот - животное бесполезное, никчемное.
Оглянувшись крутом, я увидел, что все уже спали. Пожелав Дерсу покойной
ночи, я завернулся в бурку, лег поближе к огоньку и уснул.
Глава 22
Бой изюбров
Лесная растительность. - Женьшень. - Заездка для ловли рыбы. - Истоки
Тютихе. - Перевал Скалистый. - Верховья Имана. - Дерсу перед китайской
кумирней. - Сильный вихрь. - Тихая ночь. - Река Горбуша. - Пещеры. - Медведь
добывает желуди. - Река Папигоуза. - Изюбры. - Тигр на охоте за оленями. -
Факел. - Возвращение на бивак.
На следующий день, 30 августа, мы пошли дальше. В трех километрах от
корейской фанзы, за "щеками", долина повернула к северо-западу. С левой
стороны ее по течению тянется невысокая, но обширная речная терраса.
Когда-то здесь была глухая тайга. Три раза следовавшие друг за другом пожары
уничтожили ее совершенно. Остались только редкие обгорелые стволы. Точно
гигантские персты, они указывали на небо, откуда за хищническое истребление
лесов должно явиться возмездие в виде сильных дождей и связанных с ними
стремительных наводнений. Этот горелый лес тянется далеко в стороны.
Чрезвычайно грустный и безжизненный вид имеют такие гари.
К полудню мы вошли в густой лес. Здесь был сделан небольшой привал.
Воспользовавшись свободным временем, я стал осматривать древесную и
кустарниковую растительность и отметил у себя в записной книжке: белый клен
(Acer tegmentosum Maxim.) с гладкой зеленоватой корой и с листьями, слабо
зазубренными, мохнатыми и белесоватыми снизу; черемуху Маака (Prunus maakii
R.), отличительными признаками которой являются кора, напоминающая бересту,
и остроконечная зазубренная листва; каменную березу (Betula ermanii Cham.) с
желтовато-грязной корой, чрезвычайно изорванной и висящей лохмотьями; особый
вид смородины (Ribes petraeum Wulf.), почти не отличающийся от обыкновенной
красной, несмотря на август месяц, на кустах еще не было ягод; шиповник без
шипов (Rosa acicularis Lindl.) с красноватыми ветвями, мелкими листьями и
крупными розовыми цветами; спирею (Spiraea chamaedrifolia Lin.), имеющую
клиновидно-заостренные, мелкозубчатые листья и белые цветы, и бузину
(Sambucus racemosa Lin.) - куст со светлой корой, с парноперистыми,
овально-ланцетовидными и мелкозазубренными листьями и с желтоватыми цветами.
Подкрепив свои силы едой, мы с Дерсу отправились вперед, а лошади
остались сзади. Теперь наша дорога стала подыматься куда-то в гору. Я думал,
что Тютихе протекает здесь по ущелью и потому тропа обходит опасное место.
Однако я заметил, что это была не та тропа, по которой мы шли раньше.
Во-первых, на ней не было конных следов, а во-вторых, она шла вверх по
ручью, в чем я убедился, как только увидел воду. Тогда мы решили повернуть
назад и идти напрямик к реке в надежде, что где-нибудь пересечем свою
дорогу.
Оказалось, что эта тропа увела нас далеко в сторону. Мы перешли на левую
сторону ручья и пошли у подножия какой-то сопки.
Вековые дубы, могучие кедры, черная береза, клен, аралия, ель, тополь,
граб, пихта, лиственница и тис росли здесь в живописном беспорядке. Что-то
особенное было в этом лесу. Внизу, под деревьями, царил полумрак. Дерсу шел
медленно и, по обыкновению, внимательно смотрел себе под ноги. Вдруг он
остановился и, не спуская глаз с какого-то предмета, стал снимать котомку,
положил на землю ружье и сошки, бросил топор, затем лег на землю ничком и
начал кого-то о чем-то просить.
Я думал, что он сошел с ума.
- Дерсу, что с тобой? - спрашивал я его. Дерсу поднялся и, указав рукой
на траву, сказал одно только слово:
- Панцуй (женьшень)!
Тут росло много травы. Которая из них была женьшень - я не знал. Дерсу
показал мне его. Я увидел небольшое травянистое растение величиной в 40
сантиметров, с четырьмя листьями. Каждый лист состоял из пяти листочков, из
которых средний был длиннее, два покороче, а два крайние - самые короткие.
Женьшень уже отцвел, и появились плоды. Это были маленькие кругленькие
коробочки, расположенные так же, как у зонтичных. Коробочки еще не вскрылись
и не осыпали семян. Дерсу очистил вокруг растения землю от травы, потом
собрал все плоды и завернул их в тряпицу. После этой/ он попросил меня
придержать растение сверху рукой, а сам принялся выкапывать корень.
Откапывал он его очень осторожно. Все внимание было обращено на то, чтобы не
порвать корневые мочки. Затем он понес его к воде и стал осторожно смывать
землю.
Я помогал ему, как мог. Мало-помалу земля стала отваливаться, и через
несколько минут корень можно было рассмотреть. Он был длиною 11 сантиметров,
с двумя концами, значит - мужской. Так вот каков этот женьшень, излечивающий
все недуги и возвращающий старческому телу молодую бодрость жизни! Дерсу
отрезал растение, уложил его вместе с корнем в мох и завернул в бересту.
После этого он помолился, затем надел свою котомку, взял ружье и соплей и
сказал:
- Ты, капитан, счастливый!
По дороге я спросил гольда, что он думает делать с женьшенем. Дерсу
сказал, что он хочет его продать и на вырученные деньги купить патронов.
Тогда я решил купить у него женьшень и дать ему денег больше, чем дали бы
китайцы. Я высказал ему свои соображения, но результат получился совсем
неожиданный. Дерсу тотчас полез за пазуху и, подавая мне корень, сказал, что
отдает его даром. Я отказался, но он начал настаивать. Мой отказ и удивил и
обидел его.
Только впоследствии я понял, что делать подарки в обычае туземцев и что
обычай требует отблагодарить дарившего равноценной вещью.
Разговаривая таким образом, мы скоро вышли на Тютихе и здесь нашли
потерянную тропинку.
С первого же взгляда Дерсу увидел, что наш вьючный отряд прошел вперед.
Надо было торопиться. Километра через два долина вдруг стала суживаться.
Начали попадаться глинистые сланцы - верный признак, что Сихотэ-Алинь был
недалеко. Здесь река протекает по узкому ложу. Шум у подножия береговых
обрывов указывал, что дно реки загромождено камнями. Всюду пенились каскады;
они чередовались с глубокими водоемами, наполненными прозрачной водой,
которая в массе имела красивый изумрудный цвет.
В реке было много крупной мальмы. Дерсу хотел было стрелять в нее из
ружья, но я уговорил его поберечь патроны. Мне хотелось поскорее
присоединиться к отряду, тем более что стрелки считали меня и Дерсу
находящимися впереди и, конечно, торопились догнать нас. Таким образом, они
могли уйти далеко вперед.
Часов в пять мы подошли к зверовой фанзе. Около нее я увидел своих людей.
Лошади уже были расседланы и пущены на волю. В фанзе, кроме стрелков,
находился еще какой-то китаец. Узнав, что мы с Дерсу еще не проходили, они
решили, что мы остались позади, и остановились, чтобы обождать. У китайцев
было много кабарожьего мяса и рыбы, пойманной заездками.
Китайская заездка устраивается следующим образом: при помощи камней река
перегораживается от одного берега до другого, а в середине отставляется
небольшой проход. Вода просачивается между камнями, а рыба идет по руслу к
отверстию и падает в решето, связанное из тальниковых прутьев. Раза два или
три в сутки китаец осматривает его и собирает богатую добычу.
От хозяина фанзы мы узнали, что находимся у подножия Сихотэ-Алиня,
который делает здесь большой излом, а река Тютихе течет вдоль него. Затем он
сообщил нам, что дальше его фанзы идут две тропы: одна к северу, прямо на
водораздельный хребет, а другая - на запад, вдоль Тютихе. До истоков
последней оставалось еще километров двенадцать.
Вечером после ужина мы держали совет. Решено было, что завтра я, Дерсу и
китаец-охотник отправимся вверх по Тютихе, перевалим через Сихотэ-Алинь и
назад вернемся по реке Лянчихезе. На это путешествие нужно было употребить
трое суток. Стрелки и казаки с лошадьми останутся в фанзе и будут ожидать
нашего возвращения.
На другой день рано утром мы втроем наладили свои котомки, взяли ружья и
тронулись в путь.
Чем дальше, тем тропа становилась все хуже и хуже. Долина сузилась совсем
и стала походить на ущелье. Приходилось карабкаться на утесы и хвататься
