и все остальные в зале – если судить по непрерывно выгибающимся шеям,
нетерпеливым выражениям лиц, суетливым движениям и беспрерывному
вскакиванию с мест с целью посмотреть, закончил Думбльдор есть или нет
– был бы рад, если бы еда сию минуту исчезла с тарелок и можно было бы
услышать, кого выбрали чемпионами.
Наконец, после бесконечно долгого ожидания, золотые блюда
вернулись в безупречно-чистое состояние, и по залу пробежал шумный
рокот, мгновенно стихнувший, как только Думбльдор поднялся со своего
места. По обеим сторонам от него, профессор Каркаров и мадам Максим
застыли в столь же напряжённом волнении, какое владело и остальными.
Людо Шульман сиял и подмигивал во все стороны. Мистер Сгорбс,
напротив, выглядел абсолютно незаинтересованным в происходящем и даже
скучал.
– Что ж, чаша почти готова выдать ответ, - объявил Думбльдор, -
по моим оценкам, осталось ждать не более минуты. Как только имена
чемпионов будут названы, я прошу их подойти сюда, к учительскому
столу, и пройти вот в эту комнату, - он показал на дверь позади себя,
- где они получат первые инструкции.
Думбльдор достал волшебную палочку и широко взмахнул ею; сразу
же все свечи, кроме тех, что горели внутри тыкв, погасли, и в зале
воцарился загадочный полумрак. Самым ярким пятном теперь была Огненная
чаша, от ярко сверкающего бело-голубого пламени глазам становилось
больно. Все замерли в ожидании... некоторые нетерпеливо смотрели на
часы...
– Вот сейчас, - прошептал Ли Джордан, сидевший за два места от
Гарри.
Огонь вдруг покраснел. Из чаши полетели искры. И, вместе с
длинным языком пламени, оттуда выстрелил обугленный кусочек пергамента
– зал ахнул от неожиданности.
Думбльдор поймал пергамент и отставил его от себя на расстояние
вытянутой руки, так, чтобы в свете огня, вновь ставшего бело-голубым,
можно было прочесть надпись.
– Чемпионом "Дурмштранга", - прочитал он звучным, ясным
голосом, - объявляется Виктор Крум!
– Вот уж неудивительно! – заорал Рон. Зал взорвался радостными
криками и аплодисментами. Гарри увидел, как Виктор Крум встал из-за
стола "Слизерина" и, сутулясь, поплёлся по направлению к Думбльдору,
потом повернул направо, прошёл вдоль учительского стола и исчез за
дверью, ведущей в заднюю комнату.
– Браво, Виктор! – прогудел Каркаров так громко, что, несмотря
на грохот, все его услышали. – Знал, что в тебе это есть!
Возгласы и овации стихли. Внимание присутствующих переключилось
на Чашу, огонь в которой, пару секунд спустя, вновь сделался красным.
Вращаясь в языках пламени, из чаши вылетел второй кусочек пергамента.
– Чемпионом "Бэльстэка", - сообщил Думбльдор, - объявляется
Флёр Делакёр!
– Это же она, Рон! – завопил Гарри. Девочка, которая так сильно
напоминала вейлу, с лёгким изяществом встала из-за стола, откинула
назад густую завесу серебристо-золотых волос и грациозно прошла между
столами "Равенкло" и "Хуффльпуффа".
– Смотрите, как они все расстроились, - в поднявшемся шуме
сказала Гермиона, кивая на остальных бэльстэковцев. "Расстроились" -
это слабо сказано, подумал Гарри. Среди неизбранных двое из девочек
горько рыдали, уронив головы на руки.
Флёр Делакёр скрылась в задней комнате, и в зале снова
воцарилась тишина, на сей раз настолько перенасыщенная эмоциями, что
её, казалось, можно было попробовать на вкус. Очередь за
"Хогварцем"...
Огненная чаша в очередной раз покраснела; из неё полетели
искры; в воздух выстрелил длинный язык пламени, и с его кончика
Думбльдор снял третий кусочек пергамента.
– Чемпионом "Хогварца", - выкрикнул он, - объявляется Седрик
Диггори!
– Нет! – громко простонал Рон, но этого никто кроме Гарри не
расслышал; буря за соседним столом была слишком яростной. Все
хуффльпуффцы, визжа и вопя, повскакали на ноги, в то время как Седрик,
с широченной улыбкой на устах, прошёл мимо них, а потом по проходу за
учительским столом в заднюю дверь. Овации продолжались очень долго, и
прошло порядочно времени, прежде чем Думбльдору снова удалось
заговорить.
– Прекрасно! – радостно воскликнул он, когда замерли последние
вскрики. – Что ж, теперь у нас есть три чемпиона. Я не сомневаюсь, что
каждый из вас, включая неизбранных учеников "Бэльстэка" и
"Дурмштранга", будет изо всех сил поддерживать чемпионов. Тем самым вы
внесёте поистине неоценимый...
Но Думбльдор вдруг замолчал, и всем сразу стало ясно, почему.
Огонь в чаше снова стал красным. Полетели искры. В воздух
выстрелил язык пламени и вынес ещё один кусочек пергамента.
Длинной рукой Думбльдор автоматически схватил пергамент. Он
вытянул его перед собой и уставился на имя, написанное на нём. В
течение долгой паузы Думбльдор оторопело взирал на пергамент, а все в
зале взирали на Думбльдора. Затем он прочистил горло и прочитал:
– Гарри Поттер.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
ЧЕТЫРЕ ЧЕМПИОНА
Гарри сидел неподвижно, чувствуя, что к нему повёрнуты все
головы в Большом зале. Он был поражён. Он ничего не ощущал. Абсолютно
очевидно – он задремал. И услышал что-то не то.
Аплодисментов не было. В зале постепенно нарастал гомон,
похожий на жужжание рассерженных пчёл; некоторые привставали, чтобы
получше разглядеть окаменевшего от потрясения Гарри.
Профессор МакГонаголл встала из-за стола, стремительно прошла
позади Людо Шульмана и профессора Каркарова и настоятельно зашептала
что-то Думбльдору, который, слегка нахмурясь, приблизил к ней ухо.
Гарри повернулся к Рону с Гермионой; из-за них, разинув рты, на
него смотрел весь гриффиндорский стол.
– Я не подавал заявки, – без выражения сказал Гарри, - вы же
знаете, я не подавал.
Они оба так же без выражения уставились на него.
За учительским столом профессор Думбльдор, кивнув профессору
МакГонаголл, выпрямился.
– Гарри Поттер! – снова провозгласил он. – Гарри! Будь любезен,
подойди сюда.
– Иди, - шепнула Гермиона, легонько подтолкнув Гарри.
Гарри встал и, наступив на подол собственной робы, слегка
споткнулся. Он двинулся по проходу между гриффиндорским и
хуффльпуффским столами. Он шёл целую вечность, учительский стол никак
не хотел приближаться. Гарри ощущал на себе прожекторы сотен и сотен
глаз. Гул становился всё громче. Прошёл, казалось, час, прежде чем он
очутился перед Думбльдором. Все учителя не отрываясь смотрели на него.
– Что же... в эту дверь, Гарри, - показал Думбльдор без улыбки.
Гарри побрёл вдоль учительского стола. Огрид сидел в торце. Он
не подмигнул, не помахал Гарри, словом, не поприветствовал его как
обычно. Он выглядел совершенно ошеломлённым и на лице у него
отражалась та же оторопь, что и у всех остальных. Гарри вышел в заднюю
дверь и оказался в комнате поменьше, чем Большой зал, увешанной
портретами разных колдунов и ведьм. На противоположном конце, в
камине, ревел жаркий огонь.
Когда Гарри вошёл, к нему дружно повернулись все лица на
портретах. Одна сморщенная старушенция метнулась со своей картины на
соседнюю, где был изображён колдун с усами как у моржа. Сморщенная
старушенция принялась жарко шептать ему в ухо.
Виктор Крум, Седрик Диггори и Флёр Делакёр стояли у камина. Их
силуэты, чётко прорисованные на фоне пламени, имели загадочный и
внушительный вид. Сгорбленный и недовольный Крум, чуть поодаль от
остальных, облокачивался на каминную полку. Седрик, заложив руки за
спину, глядел в огонь. Флёр Делакёр оглянулась на вошедшего Гарри и
откинула назад серебристые волосы.
– Что слючилось? – спросила она. – Нас зовут обгатно в заль?
Она решила, что его прислали с каким-то поручением. Гарри не
знал, как объяснить, что случилось. Он просто стоял и смотрел на трёх
чемпионов. Его потрясло, какие они все высокие.
Послышался топот ног, и в комнату влетел Людо Шульман. Он взял
Гарри за руку ниже локтя и подвёл его ближе к остальным.
– Это что-то экстраординарное! – забормотал он, сжимая руку
Гарри. – Абсолютно экстраординарное! Господа... и дамы, - прибавил он,
подходя ближе к огню и обращаясь к трём другим чемпионам. – Разрешите
представить вам – каким бы невероятным это ни казалось – четвёртого
участника Тремудрого Турнира.
Виктор Крум выпрямился. Он смерил Гарри изучающим взглядом, и
его мрачное лицо помрачнело ещё больше. Седрик пребывал в полном
замешательстве. Он переводил взгляд от Шульмана к Гарри и обратно в
уверенности, что что-то не так расслышал. Флёр Делакёр, между тем,
тряхнула волосами, улыбнулась и сказала:
– О, какая смешная шютка, мистег Шульман.
– Шутка? – повторил потрясённый Шульман. – Нет, вовсе нет!
Огненная чаша только что выдала имя Гарри!
Густые брови Крума дёрнулись. Седрик по-прежнему всем своим
видом выражал вежливое недоумение.
Флёр нахмурилась.
– Но очьевидно, что пгоизошла ошибка, - вызывающе произнесла
она. – Он не может согевноваться. Он ошьень маленький.
– Согласен... всё это очень странно, - Шульман потёр гладкий
подбородок и улыбнулся Гарри. – Хотя, как вы знаете, ограничения по
возрасту введены только в этом году в качестве дополнительной меры
предосторожности. К тому же, его имя выдала Огненная чаша... я имею в
виду, на данном этапе отступать некуда... таковы правила, вы
обязаны... теперь Гарри просто придётся сделать всё, что...
Дверь в комнату распахнулась, и вошло сразу много людей:
профессор Думбльдор, и следом за ним мистер Сгорбс, профессор
Каркаров, мадам Максим, профессор МакГонаголл и профессор Злей. Из
Большого зала до Гарри донёсся гул множества голосов. Потом профессор
МакГонаголл закрыла дверь.
– Мадам Максим! – Флёр сразу же бросилась к своей
руководительнице. – Они гово’ят, что этот мальенький мальшик тоже
будьет согевноваться.
Где-то глубоко, под коркой оцепенелого непонимания
происходящего, Гарри почувствовал острый укол гнева. Маленький
мальчик?
Мадам Максим выпрямилась во весь свой немаленький рост. Задев
макушкой красивой головы канделябр с горящими свечами, она расправила
гигантскую шёлковую грудь.
– Что всё это значит, Думбли-догг? – властно осведомилась она.
– Я и сам хотел бы понять, в чём дело, Думбльдор, - поддержал
её профессор Каркаров. На его лице застыла холодная улыбка, а голубые
глаза превратились в осколки льда. – Два чемпиона от "Хогварца"? Не
припоминаю, чтобы кто-нибудь говорил мне, что принимающая сторона
имеет право выдвинуть двух чемпионов – возможно, я недостаточно
внимательно изучил правила?
Он коротко, гадко хохотнул.
– C’est impossible, - огромная ладонь мадам Максим с
многочисленными великолепными опалами покоилась на плече Флёр. –
"’Огварц" не может иметь двух чемпионов. Это неспгаведливо.
– Мы считали, что ваш Рубеж, Думбльдор, закроет доступ к чаше
претендентам, не достигшим нужного возраста, - холодная улыбка не
сходила с губ Каркарова, но глаза сделались гораздо холоднее льда. – В
противном случае, мы бы, разумеется, представили более полный набор
кандидатов от наших школ.
– Каркаров, во всём виноват один Поттер, - тихо процедил Злей.
Его чёрные глаза зажглись злобой. – Не нужно обвинять Думбльдора в том
упорстве, с которым Поттер нарушает все возможные правила. Он
занимается этим с самого первого дня пребывания здесь...
– Достаточно, благодарю вас, Злодеус, - твёрдо пресёк его речь
Думбльдор, и Злей умолк, хотя его глаза по-прежнему убийственно
сверкали из-под чёрной занавеси сальных волос.
Профессор Думбльдор обратил взгляд на Гарри, а тот в ответ
посмотрел ему прямо в лицо, стараясь определить, что выражают глаза за
стёклами в форме полумесяца.
– Гарри, помещал ли ты в Огненную чашу свою заявку? – спокойно
спросил Думбльдор.
– Нет, - ответил Гарри, всей кожей чувствуя на себе взгляды
