– Нет, - бросил Гарри.
– Что, как ты считаешь, они бы почувствовали, если бы узнали,
что тебя выбрали для участия в Тремудром Турнире? Они бы гордились?
Беспокоились за тебя? Рассердились бы?
Гарри разозлился по-настоящему. Откуда, скажите на милость, мог
он знать, что бы чувствовали его родители, будь они живы? Он
чувствовал на себе пристальный взгляд репортёрши. Он нахмурился и,
избегая её взгляда, посмотрел на строчки, льющиеся из-под пера:
Разговор вдруг касается родителей, которых
мальчик едва помнит, и поразительные зелёные глаза
наполняются слёзами.
– Никакими слезами мои глаза не наполняются! – возмутился
Гарри.
Раньше, чем Рита успела произнести хоть слово, дверца чулана
распахнулась. Гарри обернулся, моргая от яркого света. В проёме
высилась фигура Думбльдора. Он удивлённо смотрел вниз на ютящихся в
чулане.
– Думбльдор! – вскричала Рита Вритер со всеми ужимками, которые
должны были выразить восторг – но Гарри заметил, что и принципиарное
перо, и пергамент вдруг исчезли с корзины с пакостеснимателем, а
когтистые пальцы Риты проворно защёлкнули сумочку. – Как поживаете? –
она встала и протянула Думбльдору большую, мужскую ладонь. – Надеюсь,
летом вы читали мою статью о конференции международной конфедерации
чародеев?
– Редкостная по своей колкости вещь, - сверкнул глазами
Думбльдор. - Особенное удовольствие доставила мне характеристика моей
скромной персоны: "замшелый маразматик".
На лице Риты не отразилось и тени смущения.
– Я лишь подчеркнула, что некоторые ваши взгляды немного
устарели, Думбльдор, и что многие колдуны-обыватели...
– Я был бы счастлив узнать, Рита, что за грубостью тона кроется
определённая логика, - Думбльдор, улыбаясь, любезно поклонился, - но,
боюсь, нам придётся обсудить этот вопрос позднее. Вот-вот начнётся
взвешивание палочек, а эта церемония не может быть открыта, если один
из чемпионов прячется в чуланчике для мётел.
С огромным удовольствием избавившись от Риты Вритер, Гарри
поспешил обратно в класс. Остальные чемпионы уже сидели на стульях
возле двери, и Гарри поскорей юркнул на место рядом с Седриком и стал
смотреть на покрытый бархатом стол. Там находились четверо из пяти
судей: профессор Каркаров, мадам Максим, мистер Сгорбс и Людо Шульман.
Рита Вритер пристроилась в углу. Гарри видел, как она незаметно
вытащила из сумочки пергамент, расправила его на колене, пососала
принципиарное перо и снова установила его на пергаменте.
– Позвольте вам представить мистера Олливандера, - заговорил
Думбльдор, занимая место за судейским столом и обращаясь к чемпионам.
– Он прибыл проверить ваши волшебные палочки. Перед началом Турнира мы
должны убедиться, что они находятся в безупречном рабочем состоянии.
Гарри обвёл глазами комнату и с изумлением заметил у окна
старого колдуна с большими бледными глазами. С мистером Олливандером
они уже встречались– это был тот самый изготовитель волшебных палочек,
у которого они с Огридом в магазине на Диагон-аллее три года назад
приобрели палочку для Гарри.
– Мадемуазель Делакёр, не возражаете, если мы начнём с вас? –
выйдя на середину комнаты, обратился мистер Олливандер к Флёр.
Флёр Делакёр стремительно подошла к мистеру Олливандеру и
протянула ему палочку.
– Хм-м-м... – промычал он.
Потом спирально крутанул палочкой меж длинных пальцев, и та
выпустила сноп розовых и золотых искр. Мистер Олливандер поднёс
палочку к глазам и внимательно изучил её.
– Так, - произнёс он тихо, - девять с половиной дюймов...
жёсткая... розовое дерево... и содержит... пресвятое небо...
– Волос с голови вейли, - опередила его Флёр, - это одна из
моих бабушек.
Значит, Флёр действительно частично вейла, подумал Гарри, надо
не забыть сказать об этом Рону... и сразу вспомнил, что Рон с ним не
разговаривает.
– Разумеется, - кивнул мистер Олливандер, - разумеется. Сам я
никогда не использую волосы вейл. Я нахожу, что от них палочки
становятся чересчур своенравными... Впрочем, каждому своё, и если вам
это подходит...
Он пробежал пальцами по палочке, видимо, проверяя, нет ли на
ней царапин или выпуклостей, затем пробормотал: "Орхидеос!", и на
кончике палочки распустился букет цветов.
– Очень хорошо, очень хорошо, она в прекрасной рабочей форме, -
мистер Олливандер ловко ухватил букет и вместе с палочкой преподнёс
его Флёр. – Мистер Диггори, вы следующий.
Флёр скользнула на своё место и улыбнулась Седрику, когда тот
проходил мимо.
– Так-так, а это уже моё произведение, не так ли? – в голосе
мистера Олливандера зазвучал куда больший энтузиазм. – Да, я её
прекрасно помню. Содержит хвостовой волос редкостного экземпляра самца
единорога... ладоней семнадцать в холке, не меньше... чуть не проткнул
меня насквозь, после того как я дёрнул его за хвост. Двенадцать дюймов
с четвертью... ясень... приятная упругость. В превосходном
состоянии... Ухаживаешь за ней регулярно?
– Только вчера полировал, – просиял Седрик.
Гарри поглядел на собственную палочку. Она была вся захватана.
Он сгрёб в кулак ткань своей робы и постарался незаметно оттереть
палочку. Но Флёр бросила на него очень покровительственный взгляд, и
он тут же прекратил.
Мистер Олливандер пустил через всю комнату цепочку дымных
колец, объявил, что он удовлетворён, а затем пригласил: – Мистер Крум,
прошу вас.
Виктор Крум поднялся и побрёл, сутулясь и загребая ногами. Он
пхнул мистеру Олливандеру свою палочку, надулся и встал, погрузив руки
в карманы робы.
– Хм-м-м... – протянул мистер Олливандер, - если не ошибаюсь,
это создание Грегоровича? Прекрасный изготовитель, хотя стиль его и не
таков, каким я... но тем не менее...
Он поднял палочку повыше и, вращая её перед глазами, изучил
миллиметр за миллиметром.
– Так... граб и струны души дракона? – выпалил он, и Крум
кивнул. – Толще обычного... весьма жёсткая... десять дюймов с
четвертью... Авис!
Грабовая палочка выстрелила как пушка, из её кончика вылетела
стайка крохотных, щебечущих птичек и скрылась за окном в неярком
солнечном свете.
– Отлично, - сказал мистер Олливандер, возвращая палочку Круму,
- у нас остаётся... мистер Поттер.
Гарри встал, прошёл мимо Крума к мистеру Олливандеру и протянул
палочку.
– А-а-а-ах, разумеется, - бледные глаза старика вдруг засияли.
– Да, да, да. Как прекрасно я это помню.
Гарри тоже всё помнил. Помнил так хорошо, словно это случилось
вчера...
Четыре года назад, в его одиннадцатый день рождения, Огрид
привёл Гарри в магазин мистера Олливандера, чтобы купить волшебную
палочку. Мистер Олливандер снял с него всевозможные мерки, а потом
начал выдавать палочки на пробу. Гарри тогда переразмахивал, наверное,
миллионами палочек, пока наконец не нашлась та единственная, которая
подошла ему – вот эта самая, сделанная из остролиста,
одиннадцатидюймовая, содержащая хвостовое перо феникса. Мистер
Олливандер был потрясён, что ему подошла именно эта палочка.
"Любопытно", - забормотал он тогда, - "любопытно", и только когда
Гарри спросил, что же, собственно, любопытно, объяснил, что перо в
палочке Гарри взято от того же феникса, чьё перо составляло сердцевину
и палочки Лорда Вольдеморта.
Гарри никогда и никому не рассказывал об этом. Он очень любил
свою палочку и относился к её родству с палочкой Вольдеморта, как к
чему-то такому, чего он не в силах изменить – примерно так же, как он
не мог изменить факта своего родства с тётей Петунией. Однако, сейчас
он очень бы не хотел, чтобы мистер Олливандер обнародовал эту
информацию. Его не оставляло странное предчувствие, что, если такое
случится, принципиарное перо Риты Вритер взорвётся от радости.
За изучением волшебной палочки Гарри мистер Олливандер провёл
гораздо больше времени. В конце концов он выпустил из неё фонтан вина,
а после возвратил Гарри, объявив, что палочка в идеальном состоянии.
– Благодарю вас всех, - сказал Думбльдор, вставая из-за
судейского стола, - вы можете возвращаться на уроки – хотя, возможно,
разумнее отправиться сразу на обед, потому что колокол вот-вот
прозвонит...
У Гарри возникло приятное чувство, что дела наконец-то пошли
так, как надо. Он приготовился уйти, но тут откуда ни возьмись
выскочил человек с камерой и многозначительно прокашлялся.
– Фотографироваться, Думбльдор, фотографироваться! – радостно
закричал Шульман. – Судьи и чемпионы, все вместе! Как считаешь, Рита?
– Э-м-м... да, пожалуй, сначала так, - Рита снова не спускала
глаз с Гарри, - а потом, возможно, имеет смысл сделать индивидуальные
снимки.
Съёмки заняли много времени. Куда бы не встала мадам Максим,
тень от неё закрывала всех остальных, кроме того, фотограф не мог
отойти настолько далеко, чтобы она вместилась в кадр; кончилось тем,
что она села, а все прочие встали вокруг неё. Каркаров бесконечно
завивал пальцами бородку; Крум, который, казалось бы, должен был давно
привыкнуть к такого рода вещам, прятался за чужими спинами. Фотограф
всё норовил поставить впереди всех Флёр, а Рита Вритер постоянно
выбегала и вытаскивала в центр Гарри. Потом она настояла на том, чтобы
каждого чемпиона сняли отдельно. Прошла вечность, прежде чем им
разрешили уйти.
Гарри спустился на обед. Гермионы не было – видимо, она ещё не
вернулась из больницы, где ей исправляли зубы. Гарри поел один, а
потом отправился в гриффиндорскую башню, с неохотой думая о
дополнительной работе по Призывному заклятию. В спальне он наткнулся
на Рона.
– Тебе сова, - грубо бросил Рон, как только Гарри вошёл. Он
показал на Гаррину кровать. На подушке его дожидалась школьная
амбарная сова.
– О! Отлично, - кивнул Гарри.
– А завтра вечером мы должны отбывать наказание в подземелье
Злея, - сказал Рон.
После этого он, не глядя на Гарри, быстро вышел из спальни. На
мгновение Гарри захотелось пойти за ним – причём он не понимал, зачем,
чтобы поговорить с Роном или чтобы дать ему по шее, и то, и другое
казалось одинаково привлекательным – но желание прочитать письмо
Сириуса оказалось сильнее. Гарри подошёл к сове, снял с её лапки
письмо и развернул его.
Гарри,
Не могу рассказать тебе в письме обо всём, о чём
хотелось бы рассказать, это слишком рискованно, вдруг
письмо будет перехвачено – нам нужно поговорить с глазу на
глаз. Сможешь ли ты быть один у камина в гриффиндорской
башне 22 ноября в час ночи?
Я лучше кого-либо другого знаю, что ты вполне
способен сам о себе позаботиться, кроме того, пока рядом с
тобой Думбльдор и Хмури, вряд ли кто-то сможет причинить
тебе вред. Однако, некто, очевидно, пытается это сделать, и
довольно успешно. Было очень рискованно добиваться твоего
участия в Турнире, особенно прямо под носом у Думбльдора.
Будь крайне осторожен, Гарри. И сообщай мне обо
всём, что покажется тебе необычным. По поводу 22 ноября дай
знать как можно скорее.
Сириус
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
ВЕНГЕРСКИЙ ШИПОХВОСТ
В течение следующих двух недель только надежда встретиться с
Сириусом с глазу на глаз поддерживала Гарри, была единственным светлым
пятном на горизонте, никогда ещё не казавшемся столь безрадостным.
Шок, испытанный, когда его объявили чемпионом школы, постепенно
проходил, а на его место просачивался страх перед грядущими
испытаниями. Первое состязание неуклонно приближалось. Гарри казалось,
что оно нависает над ним словно внезапно выросший на пути чудовищный
монстр. Раньше ничто и никогда, ни один квидишный матч (даже
последний, со "Слизерином", решавший, кому достанется квидишный кубок)
не заставлял его так нервничать. Гарри не мог даже заставить себя
думать о том, что его ждёт; ему казалось, что не только смысл всей его
предыдущей жизни, но и её завершение – в первом испытании...
