не вылезала из теплой воды, покидая приветливый океан только для того,
чтобы слопать очередную порцию креветок. Мне очень не хотелось расстраивать
домашних.
На следующее утро к нам прибежала Анька, жена Феди, и заявила:
- Лампа, забирай крокодильчиков!
- Зачем они мне? - попятилась я.
- Федька упал, в клинику отвезли, - пояснила Анька. - Тебе придется
везти эту зеленую гадость профессору.
- Почему мне? - возмутилась я.
- Я боюсь аллигаторов, - честно призналась она, - если они у нас еще
денек проведут, с ума сойду.
У меня на языке вертелась масса справедливых слов. Во-первых, мозг
подрядился доставить Федька, во-вторых, он получил аванс, в-третьих, я
ничем ему не обязана, в-четвертых...
- Ну будь добра, - взмолилась Анька.
- Ладно, - кивнула я и получила коробку.
Ни одно доброе дело не остается безнаказанным!
Помня, что на улице вьюжно - ледяной московский февраль, - я замотала
рептилий в шерстяной свитер. Ася и Вася вели себя абсолютно спокойно, они
вновь были похожи на дохлых. Поместив утепленных крокодилов в коробку, я
запихнула ее в сумку, сунула на заднее сиденье и порулила по данному Анькой
адресу, очень надеясь, что успею вернуться домой до прихода домашних.
Последнее время езда по Москве превратилась в натуральный кошмар.
Пробки возникают даже там, где их по определению не должно быть. Ну почему
нужный мне крохотный переулок оказался забит машинами? Я подумала и
оставила "Жигули" на стоянке у супермаркета.
Пройду несколько десятков метров пешком, ничего со мной не случится.
Надеюсь, крокодильчики не окочурятся от холода.
Красивый семиэтажный кирпичный дом оказался пятым по счету. Здание
было кирпичным, а не прикидывалось таковым. Понимаете, о чем я говорю?
Хитрые строители быстренько ставят домишко из блочных плит, а потом
отделывают его панелями, имитирующими кирпич. Издали выглядит безупречно. Я
сама видела, как вблизи нашего дома за пару месяцев возникла бетонная
башня, трансформировавшаяся, как по мановению волшебной палочки, в
кирпичную.
Вход в подъезд стерег домофон, я набрала код, потом взобралась на
последний этаж, позвонила в квартиру. Дверь распахнулась мгновенно. На
пороге появилась девушка лет двадцати, стройная, хорошенькая, одетая в
короткую юбочку и розовый пуловер.
- Меня ждет Семен Кузьмич, - заявила я.
- Да, да, - не дослушала девица, - проходите, вот тапки.
Я сняла куртку, сапожки и была препровождена к большой двустворчатой
двери. Девушка распахнула ее и сказала:
- Папочка, к тебе пришли.
В ответ не последовало ни звука. Профессор сидел в глубоком
вольтеровском кресле, боком к входу. Мне отлично были видны его ноги,
укрытые бежево-коричневым пледом, и какой-то толстый талмуд, лежавший у
ученого на коленях.
- Семен Кузьмич не очень хорошо слышит, - вздохнула девушка, - а когда
зачитается, вообще беда, ни на что не реагирует. Да вы идите!
С этими словами она исчезла. Я шагнула в комнату и вздрогнула. Такое
ощущение, что лента времени, стремительно размотавшись, отбросила меня
назад, в детство. Кабинет Семена Кузьмича как две капли воды походил на
рабочую комнату моего отца: те же мрачные дубовые шкафы, набитые книгами,
огромный письменный стол и куча дипломов на стене.
Кстати, мой папа тоже погружался с головой в работу, и мамочке
приходилось звать его к столу по десять раз. Устав от бесполезного крика,
мама говорила мне: "Фросенька, дружочек, сбегай в кабинет" <Настоящее имя
Евлампии - Ефросинья, история о том, как она его поменяла, рассказана в
книге "Маникюр для покойника". Изд-во "ЭКСМО".>.
Я влетала в комнату и орала: "Папочка, ужинать!"
Отец вздрагивал, поворачивал ко мне лицо, и я каждый раз поражалась:
такими отрешенными были его глаза. Но потом он вздыхал и, превратившись в
моего любимого папочку, говорил: "Ох и напугала! Подкралась и закричала!
Разве так можно!"
Я осторожно прошла по толстому ковру, приблизилась вплотную к креслу и
поняла, что Семен Кузьмич спит. Пожилой профессор пригрелся под теплым
одеялом и задремал. Ситуация не показалась мне странной, я сама частенько,
в особенности зимой, засыпаю над книгой. Но не могу же я сидеть тут пару
часов, поджидая, пока он проснется? Нужно разбудить старика. Сначала я
тихонько кашлянула, потом сделала это погромче, затем позвала:
- Семен Кузьмич!
Но он не шевелился. Поколебавшись, я хотела потрясти его за плечо, но
тут взгляд упал на кисти ученого, и мне стало не по себе. Когда человек
сидя мирно дремлет, его руки обычно расслабленно покоятся на коленях. Но
скрюченные пальцы старика, очевидно, сведенные судорогой, вцепились в плед.
Мне стало страшно, однако я все же потрясла профессора за плечо.
- Семен Кузьмич!
Тело уехало влево, покосилось, книга свалилась на пол, но ученый не
поднял головы, свесившейся на грудь.
На подгибающихся ногах я вышла в коридор и стала заглядывать во все
комнаты, ища внучку дедушки. В состоянии, близком к истерике, я ввалилась
на кухню и обнаружила девицу мирно пьющей кофе.
- Вы уже уходите? - улыбнулась она.
- Извините, - пролепетала я, - но ваш дедушка...
Девчонка сделала глоток и прервала меня:
- Семен Кузьмич мой муж.
- Простите, но...
- Ничего, ничего, я привыкла.
- Он...
- Замечательный человек и великий ученый.
- Да, конечно, но ему плохо, похоже, сердечный приступ.
Девица вскочила и понеслась в кабинет, я медленно потащилась за ней.
Да уж, я хотела поделикатней намекнуть ей, что Семен Кузьмич скончался, а
вышло как в анекдоте, когда доктор, отправляя санитара сообщить
родственникам о кончине Иванова, просит: "Ты там поосторожней, ну не сразу
все им на голову вываливай".
Санитар выходит в холл, видит толпу людей и говорит: "Так, все, кто
хочет навестить своих, встаньте слева. А вы, Ивановы, куда прете, вам
теперь туда не надо. Ждите справа, я вам сейчас деликатно объясню, что
случилось!.."
Из кабинета донесся вопль. Я вернулась на кухню, налила в стакан воды
и пошла отпаивать вдову. Да, похоже, мне придется тут задержаться. Не
бросать же бедняжку в такой ужасной ситуации одну. Надо же, оказывается,
этот старик ее муж, ну и ну, да у них разница в возрасте лет пятьдесят!
Когда я вновь вошла в кабинет, девица прекратила визжать и неожиданно
тихо сказала:
- Это не он!
Я подскочила.
- Как не он! В кресле не ваш муж? А кто?
- Нет, там Семен Кузьмич, - прошептала она.
Я протянула ей стакан воды:
- Выпейте и позвоните в "Скорую помощь", вдруг ему еще можно помочь!
Честно говоря, то, что профессор мертв, было понятно сразу, но вызвать
медицину все равно надо.
- Это не он, - повторила "профессорша", - не Веня, не Веня, не Веня...
Понимая, что у нее начинается истерика, я толкнула ее на диван, сунула
ей в руки стакан и попыталась привести в чувство.
- Конечно, не Веня.
- Вы верите, да? - Хозяйка подняла на меня голубые глаза.
Я увидела на маленьком столике трубку радиотелефона, без спроса
схватила ее и, набирая "03", ответила:
- Естественно, сколько лет вашему Вене?
- Двадцать пять.
- А в кресле сидит совсем пожилой, даже старый человек, это не Веня, а
Семен Кузьмич.
Девица одним махом осушила стакан и стала слушать, как я объясняюсь с
диспетчером.
И только когда трубка снова вернулась на столик, хозяйка ожила.
- Это не Веня убил!
- Кого? - вздрогнула я. В комнате, несмотря на горячие батареи, было
прохладно.
- Семена Кузьмина.
- Кто говорит об убийстве, - я попыталась ее успокоить. - Ваш муж
человек преклонных лет. Очевидно, он страдал сердечно-сосудистыми
заболеваниями. Конечно, ужасно, когда близкий тебе человек уходит из жизни.
Но, с другой стороны, он покинул этот мир сразу, без мучений и страданий,
быстро...
- Даже слишком быстро, - перебила она меня, - вы его лицо видели?
- Нет, - растерялась я, - голова-то свешена на грудь, волосы у вашего
супруга достаточно длинные...
Внезапно девица вскочила, подлетела к креслу и убрала с лица трупа
прядь седых волос.
Я ойкнула и стекла на диван.
Прямо посередине лба виднелась маленькая, аккуратная темно-бордовая
дырочка.
Глава 3
Домой я явилась к ужину, держа под мышкой коробку с крокодильчиками.
Ира, так звали молоденькую жену убитого профессора, была настолько
потрясена случившимся, что у меня не хватило духу всучить их ей.
И потом, зачем они Ире, если Семен Кузьмич ушел в лучший из миров?
Правда, я попыталась было вернуть Асю и Васю Федору, но дверь в его
квартиру открыла теща Лапикова и запричитала:
- Ой, ой, ой! Федора в больницу сволокли!
Ну прям беда, Натка со сломанной ногой, и Федька тоже, как
сговорились, Анька в клинике, а вдруг я заболею? Кто за мной ухаживать
будет!
Сами понимаете, предлагать человеку в такой ситуации еще и крокодилов,
пусть даже совсем крохотных, было не с руки, и я потащила коробку к себе.
Узнав, что в нашей семье временно, до выздоровления Федьки, поживут
два аллигатора, Кирюшка страшно обрадовался, Юлечка же сурово спросила:
- И где они будут находиться?
- В ванне, конечно, - затарахтел Кирюшка, - в воде.
- А мыться как? - налетела на него Юля.
- Будем в баню ходить!
- Еще чего! - закричала она.
- Зачем ты орешь? - возмутилась Лиза. - Чем тебе крохотные
крокодильчики мешают, такие прикольные, Ася и Вася! Надо девочкам показать.
- Ага, - кивнул Кирюшка, - и Петьке тоже!
- Вот! - торжественно заявила Юля. - Вот этим и мешают! Во-первых,
сюда, словно в зоопарк, начнут шляться все школьники Москвы и области,
во-вторых, не помыться, в-третьих, звери вырастут и сожрут всех: нас,
собак, кошек, хомяков и жабу.
Кирюшка покосился на аквариум, где мирно дрыхла заматеревшая от
старости Гертруда, и переставил его на холодильник. На лице мальчика
читалось: ну сюда-то им точно не добраться!
- Крокодилы у нас ненадолго, - быстро сообщила я, - лишь до
выздоровления Федьки.
- А если он там полгода проваляется? - не успокаивалась Юля. -
Прикажете мне принимать душ, стоя по колено в аллигаторах?
- Вредная ты, - покачала головой Лиза, - прям сил нет! Какие
проблемы?! Когда соберемся купаться, переложим их в таз.
- Они нас сожрут, - не успокаивалась Юля.
- Не волнуйся, тебя не тронут, - утешил ее Кирюшка.
- Это почему? - настороженно поинтересовалась Юлечка.
- Тебе уже двадцать пять лет, - на полном серьезе ответил он, - твое
мясо старое, жилистое, невкусное, в общем, фу! Это нам с Лизкой бояться
надо.
Пару секунд Юлечка хлопала глазами, потом выхватила у меня из пальцев
журнал "Семь дней" и, треснув им Кирюшку по макушке, прошипела:
- Ну погоди, я тебе покажу старое мясо.
Только приди, только попроси очередное сочинение написать!
Выпалив последнюю фразу, она вылетела в коридор с такой скоростью,
словно за ней И впрямь неслась стая крокодилов, злобно щелкая зубами.
Перед тем как лечь спать, я сунула нос в ванную и полюбовалась на Асю
и Васю. В большой белой чаше они выглядели сиротливо и уныло. Я ощутила
укол совести. Бедные малыши, привезли их из солнечного теплого Таиланда в
снежную февральскую Москву. Вместо бассейна или реки с водорослями -
пахнущая хлоркой вода. И, наверное, они голодны. Интересно, чем кормят
