потом назад, в столицу.
Проклиная депутатов, гаишников и тех, кто приказывает из-за машин со
спецсигналами тормозить движение остального транспорта, я помчалась по
узкому шоссе. Ну скажите на милость, что хорошего в Рублевке? Дорога
паршивая, магазинов нет. Отчего весь бомонд селится тут? Наверное, это дело
привычки. Когда-то в советские времена в Барвихе, Ильинском и иже с ними
стояли дачи членов ЦК КПСС, депутатов Моссовета и работников Московского
горкома партии.
После перестройки новым властям моментально захотелось занять их
место, остальные внезапно разбогатевшие тоже решили стать крутыми, и
Рублево-Успенское шоссе застроилось замками самой невероятной конфигурации.
И только сейчас кое до кого стало доходить: Рублевка - неудобное шоссе,
Ново-Рижская трасса намного лучше.
***
Софья Михайловна оказалась девчонкой лет двадцати пяти. Ее ярко
накрашенное личико и копна мелко вьющихся белокурых волос показались мне
отчего-то знакомыми. Когда хозяйка впустила меня в просторный холл
загородного особняка, первое, на что упал взгляд, были развешанные повсюду
афиши. И я поняла, почему очень хорошо знаю Софью Михайловну. Дня не
проходит, чтобы ее смазливая мордашка не мелькала на экране телевизора, да
и из радио постоянно льется чистый голосок.
Только что слушала его в машине.
Мне Софья Михайловна известна под псевдонимом Дора, поет она в составе
девичьей группы, название которой я вспомнить не могу.
Коллектив состоит из трех прехорошеньких девчонок, чьи концертные
костюмы балансируют на грани приличия: обтягивающие брючки, держащиеся,
скажем так, на бедрах, и блестящие лифчики, скорей открывающие, чем
прикрывающие прелести. Любая другая женщина в подобных шмотках выглядела бы
шлюхой, но Дора и ее подружки смотрятся великолепно, у них прелестные
фигурки.
Кстати, поет там одна Дора, две остальные" девочки "припевки",
бубнящие "ла-ла-ла" или "та-та-та". Голоса у них слабые, и не всегда
девицам удается попасть "на ноту". Вот Доре господь подарил хороший голос и
тонкий музыкальный слух. Меня, как бывшего музыканта, ничто не коробит в ее
пении. Может, только текст песен. "Кто ее любит, тот не разлюбит, кто ее
целует, тот не забудет".
Хотя они ведь не на меня рассчитаны, а на подростков, которые пришли
на дискотеку поскакать под ритмичную музыку. Им еще исполнится пятьдесят, и
тогда их потянет на Моцарта. Пусть подпевают Доре, пока молоды, радуются
жизни.
- Вы из какой газеты? - прощебетала девчонка. - Надеюсь, не из "МК"?
- Чем вам "Московский комсомолец" не угодил? - улыбнулась я.
Дора скорчила гримасу:
- Там есть парочка, называет себя "Полиция моды", нас с девчонками
осмеяли: дескать, одеваемся словно лохушки. А сами! Вы бы на их фотки
глянули! Умереть не встать! Я сначала думала, там две бабы: одна с грязной,
сальной головой, а другая в жуткой самовязаной кофте.
Если уж над другими издеваешься, то сама хоть помойся и оденься
прилично! Представьте, потом я выяснила, что тетка с жуткими волосами -
мужик! Чуть не лопнула от смеха.
- Я не из "Московского комсомольца", впрочем, вам, наверное, не
привыкать к разным глупостям, которые пишут в органах печати.
- Да, а то, - махнула рукой Софья, - такого наваляют, три дня не
разгребешь. Так вы откуда?
Я приветливо улыбнулась:
- Из журнала "Камень судьбы".
- Никогда о таком не слышала, - заявила Софья, провожая меня в
огромную гостиную.
Вовсе неудивительно, я только что придумала это название, хотя не
исключено, что и на самом деле существует такое издание.
- Мы рассказываем о драгоценностях, о том, как их покупать, носить...
- Ой, класс! - взвизгнула Соня. - Обожаю брюлики и все такое.
Ее красивые карие глаза смотрели на меня дружелюбно, на лице играла
улыбка. Внезапно я поняла: Соня милая, приветливая, талантливая девочка,
но.., дура. Впрочем, наверное, она просто еще не успела ничего прочитать,
слишком молоденькая.
- Так люблю цацки! - подскакивала певица. - Больше жизни!
- У нас существует рубрика, - придумывала я, - когда звезды, такие
яркие, как вы, показывают содержимое своих шкатулок и рассказывают, где
купили, зачем, к какому наряду.
Если не хотите, можем не называть вашу фамилию, допустим, певица Д...
- Пошли в спальню, - защебетала Соня, - мне скрывать нечего, плачу
налоги и сплю спокойно, это другой кто пусть трясется, а у меня все как на
ладони! На честно заработанные деньги приобрела. Да мы в месяц по
шестьдесят концертов даем! Надо состояние скопить, пока молодые, чтобы,
когда петь не сможем, с голодухи не сдохнуть. А куда денежки вкладывать?
Вот, дом построила, теперь брюлики покупаю. Очень удобно, они не
обесценятся. Придет нужда, открою комод и продам.
С этими словами мы вошли в большую комнату, похожую на ожившую мечту
пятиклассницы: повсюду розовые одеяла, подушки-думочки, гора мягких игрушек
и пудовые букеты в вазах.
- Во, глядите, - с воодушевлением начала Соня, вытаскивая из изящного
комодика на гнутых ножках черные и красные коробочки.
На пятнадцатой меня затошнило. Сонечка тарахтела, как погремушка,
камни сверкали перед глазами, их было слишком много. Поняв, что просмотреть
всю коллекцию у меня не хватит сил, я решила ускорить процесс и
поинтересовалась:
- А какое последнее приобретение?
- Вот, - Соня показала браслет, украшенный рубином размером с кирпич,
- классный такой.
- А из бриллиантов?
Девушка метнулась к комоду.
- Да! Во! Уникальная штучка... Из коллекции Гальд... Гальд.., но не
помню, Рина знает!
- Кто?
- Рина Зелинская, моя крестная, это она ко мне продавца с этим
брюликом прислала. Такой лох! Отдал всего за девяносто тысяч! Да кольцо в
два раза больше стоит!
- Неужели? - усомнилась я.
- Ну.., может, не в два, - слегка сбавила пыл певица, - но уж не
дешевле ста двадцати, мне Рина говорила, она-то в курсе, долго рассказывала
про этого Гольц... Гольц.., тьфу, забыла!
Внезапно с улицы послышался гудок. Сонечка подскочила к окну и
радостно воскликнула:
- Рина! Вот она вам сейчас все про перстень и сообщит. Пошли кофе
пить!
Схватив коробочку с драгоценностью, девица ринулась вниз. Я пошла за
ней. Экая беспечная особа! Первый раз видит человека, показывает ему все
свои украшения, а потом убегает, не убрав "сокровища". Наверное, Сонечке на
жизненном пути ни разу не попались мерзавцы.
Следующие десять минут певица отдавала бестолковые распоряжения
домработнице, женщине лет шестидесяти с угрюмым, мрачным лицом, и
обнималась с гостьей, дамой лет сорока, обладательницей великолепной фигуры
и тщательно намакияженного лица.
Наконец подали кофе и симпатичные маленькие пирожные размером с
черешню. Мне они показались замечательными, и я, забыв про хорошее
воспитание, слопала штук десять, не меньше.
- Это кольцо, - сказала Рина, - имеет необычную судьбу, трагическую,
как раз для вашего журнала. Хотите, расскажу?
- Конечно, - кивнула я.
- В тридцатые годы в Ленинграде жил ювелир, Абрам Гольдвайзер, -
начала Рина, - был он, как тогда говорили, из бывших. Его отец, знаменитый
ювелир Менахем Гольдвайзер, имел мастерскую в Петербурге, и многие дамы
заказывали ему украшения. Одно кольцо, золотую веточку, с которой свисали
две черные жемчужины, непостижимым образом державшиеся в оправе, носила
сама императрица.
Сами понимаете, что Менахем был не бедный человек. Единственного сына
Абрама он выучил и приставил к делу, но в 1917 году случился большевистский
переворот. Абраму только-только исполнилось восемнадцать, но, опровергая
все теории о том, что благоприобретенные навыки не наследуются, он уже был
великолепным ювелиром. В начале двадцатых годов Менахем умер, а Абрам
потихоньку делал украшения. В любые времена женщины любили драгоценности, а
у тех, кто пришел к власти, имелись жены, дочери и любовницы.
Вот Абрам и старался. Самое интересное, что его не тронули даже в
конце тридцатых годов, когда миллионы людей загремели в лагеря по бредовым
обвинениям.
Абрам вел себя тихо, как мышь, его жена и дочери тоже лишний раз не
высовывались, жили скромно - питались скудно, одевались бедно, боясь
привлечь к себе внимание. Между тем у Абрама имелась коллекция
замечательных ювелирных изделий, часть из которых были изготовлены его
отцом. Одного колечка хватило бы на дачу и шубки для женщин семьи
Гольдвайзер.
Но они великолепно понимали: стоит расстаться с одной, самой
невзрачной побрякушкой, как Абрама и его семью немедленно назовут врагами
народа и расстреляют. А драгоценности попадут в карманы к тем, кто отдаст
приказ. Поэтому ювелир боялся даже думать о раритетах, спрятанных в тайнике
под полом.
Но слава о нем бежала далеко. В 41-м году ему из Киева привезли
потрясающий бриллиант. Заказчик, очень влиятельный человек, хотел, чтобы
мастер изготовил кольцо для его супруги. Абрам получил заказ 21 июня 1941
года, что случилось потом, напоминать никому не надо. В Советский Союз
ворвались фашистские оккупанты. Аккуратный и чрезвычайно честный Абрам
выполнил заказ, но отдать его было некому. Киев давно заняли немцы,
установив там свой Ordnung , заказчик погиб, его
жена исчезла в горниле войны. Гольдвайзер положил кольцо в свою коллекцию.
Если кто-то явится за ним, Абрам мгновенно отдаст раритет, ему чужого не
надо. Затем немцы взяли Ленинград в плотное кольцо, и началась блокада.
Как ни описывай мучения, которые выпали на долю людей, оказавшихся в
городе, лишенном света, газа, еды и воды, все равно не сумеешь передать
правду. Это нужно было пережить, но до светлого Дня Победы дотянули
немногие.
Семья Гольдвайзер уцелела благодаря ювелирной коллекции.
Когда тебе грозит близкая смерть, понятие о ценностях существенно
меняется. Какой прок от золота и бриллиантов в городе, умирающем от голода?
Главной драгоценностью стали крупа, хлеб, мука.
Вот Абрам, чтобы выжить, и начал обменивать уникальные изделия на
харчи. Можно сказать, что Гольдвайзерам повезло. Страшной зимой, когда вода
в Неве, единственном источнике питьевой жидкости, промерзла почти до дна, в
жутком феврале, когда на улицах тут и там лежали трупы, отвезти которые на
Пискаревское кладбище у родственников не было сил, в то самое время, когда
съели домашних животных, сварили суп из обуви, содрали обои со стен, потому
что на них был клей, из которого можно сделать студень, в эти дни к
Гольдвайзерам, тихо умиравшим в своей квартире, пришла соседка по подъезду
и сказала:
- Абраша, у меня есть приятельница, меняет тушенку на золото. Если
имеешь рыжье, пошли.
Ювелир вытащил пару не самых интересных колечек и побрел, шатаясь от
ледяного ветра, на другой конец города, на Петроградскую сторону. Транспорт
не ходил, поэтому путь занял весь день. Жена и дочери, слегшие от голода,
решили было, что больше никогда не увидят на этом свете любимого отца и
мужа, но около полуночи Абрам вполз назад, а потом выложил на стол
невиданные деликатесы: сгущенку, тушенку, гречку, сахар и.., кофе.
Тихонько закрыв двери и заткнув замочную скважину, чтобы одуряюще
вкусный запах готовящейся каши не пополз на лестницу, Абрам сварил ужин,
накормил своих и рассказал об увиденном.
