чистый лоб мыслителя. Огромные голубые глаза, окруженные густыми черными
ресницами, смотрели на нас с легким недоумением. Картину дополняли красиво
изогнутые яркие губы, аккуратный нос с изящно вырезанными ноздрями, слегка
смуглая кожа.
Скорей всего, Веня ходит в солярий. У блондина со светлыми глазами не
бывает такого цвета лица от природы. Рост у парня зашкалил за метр
восемьдесят пять, а фигура напоминает равнобедренный треугольник,
поставленный на вершину: широкие плечи, узкие бедра и никакого намека на
живот.
Да уж, ему впору ходить по подиуму, сниматься в кино, играть в
спектаклях, но никак не тосковать на нарах.
- Садись, Вениамин, - кивнул Виктор Иванович, - мы с Анной Семеновной
твои адвокаты. Вернее, защитник я, а она мой помощник. Ну как, понравилось
в камере?
- Скажете тоже, - дернулся Веня, - ужас.
- Значит, не хочешь сидеть лет пятнадцать?
- Нет, - ответил парень на первый взгляд спокойно, но я заметила, что
его смуглая кожа внезапно приобрела сероватый оттенок, а над верхней губой
выступила цепочка мелких капелек.
- Это хорошо, - улыбнулся Неустроев, - начало нашего разговора
обнадеживает! Теперь ты, если, конечно, хочешь максимально облегчить свою
участь, должен нам рассказать все как на духу, только тогда мы сумеем тебе
помочь.
Глаза Вени потемнели и из серо-голубых стали ярко-синими. Внешность
его от этой метаморфозы только выиграла.
- Да нечего мне рассказывать, - пожал он плечами, - никого я не
убивал.
- Вот что, дружочек, - улыбаясь, словно кот, загнавший в угол жирную
мышь, заявил Неустроев, - мне надо знать правду, всю, чтобы на суде не
получилось конфуза. Я не судья, не следователь, мне твое чистосердечное
признание для того, чтобы навесить тебе же лишний срок, не нужно. Я - твой
билет на выход, тот, кто может тебе помочь избежать слишком крутого
наказания. Но без твоей помощи у меня ничего не получится!
- Мне не в чем раскаиваться, - чеканя каждое слово, заявил Веня.
- Голубчик, - скривился Неустроев, - о каком раскаянье идет речь?
Побереги пыл для суда, вот там начнешь бить себя кулаком в грудь и, рыдая,
говорить: "Больше никогда, простите". Такой текст на состав суда очень
хорошо действует, некоторые прокуроры даже могут растрогаться. Мне же твое
раскаянье на фиг не надо. Хочешь выйти отсюда?
Веня кивнул.
- Тогда быстро рассказывай, как дело было, - стукнул кулаком по
исцарапанной столешнице защитник, - я тебе от души советую: у врача,
священника и адвоката говорить одну правду, только правду и ничего, кроме
правды.
Кстати, все мы, представители вышеперечисленных профессий, связаны
такой штукой, которая именуется неразглашением тайны. Начинай, голубь мой.
Впрочем, если хочешь уехать в замечательное место под названием "тайга" лет
эдак на дцать, тогда можешь молчать.
Щеки Вени слегка порозовели.
- Расскажу, - кивнул он, - только вы мне все равно не поверите!
- Ты не стесняйся, - приободрил парня Виктор Иванович, - я много чего
такого слышал, тебе и в голову не придет, что порой с людьми случается!
Глава 9
Веня начал рассказ. Я сидела тихо-тихо, боясь пропустить даже слово.
- Очень я на Ирку обозлился, - объяснял парень. - Честно говоря,
последнее время сомневаться стал: любит она меня или нет? Она все о Семене
Кузьмиче беспокоилась. Пойдем в кино, в середине фильма вскакивает и
трещит: "Ой, уже девять, мне пора, Семен, наверное, волнуется".
Пошли в магазин шмотки ей покупать, я протягиваю вешалку, ну нравится
мне, когда Ирка в мини ходит, ноги у нее красивые, так она шарахнулась в
сторону, словно ядовитую змею ей показал. Замахала руками, зашипела:
- Ты чего! Семену это не понравится!
Выбрала старушечье платье, длиной ниже колен, и купила.
Веню просто перекосило. В свое время, когда Иришка собралась замуж за
старика, он не стал протестовать. Решил, что это очень даже хорошо.
Профессор в годах, небось давно импотент, да и не протягивал он лапы к Ире,
называл ее дочкой. Зато у него был дом, набитый дорогими вещами, дача, счет
в банке. Веня пораскинул мозгами и решил: великолепно получается, долго
Семен Кузьмич не проживет, зато Ирка останется богатой вдовой.
Первое время все шло, как рассчитывал парень. Профессор радушно
принимал Веню. Он частенько оставался ночевать в комнате у Иры.
Но потом Семен Кузьмич переменил отношение к жениху "дочери", а Ирка
словно с ума сошла. Только и твердила: "Семену нельзя волноваться", "Семену
надо обед сварить", "Нет, нет, не могу с тобой на дискотеку пойти, мы с
Семеном в театр идем". Интимные свидания Вени и Иры стали редкими, юношу
начали терзать неприятные подозрения. Похоже, Ирка влюбилась в старикашку.
Услыхав это предположение, любовница кивнула:
- Да, я люблю Семена как отца! А тебя считаю мужем.
Но Веня все равно злился. А в тот памятный вечер вообще съехал с
катушек, сам не понимая, как такое случилось. Слово за слово, сначала
поругались, потом подрались.
Наутро Вене стало неудобно, и он поехал просить прощения. Дверь
открыла Ирка, она сделала вид, что ничего не случилось, Веня пошел в
кабинет к Семену Кузьмичу.
Старик сидел лицом к раскрытому окну, укутанный в теплый плед, и читал
книгу.
Веня мигом замерз. На улице-то не июнь, а февраль. Но у Семена
Кузьмича была астма, и он частенько распахивал окна, невзирая на погоду.
Веня попытался извиниться, но старик сурово сказал:
- Вы недостойны Ирочки, молодой человек. Мужчина, поднимающий руку на
женщину, в моем понимании подлец.
Веня великолепно осознавал, насколько сильно может осложнить их
отношения с Ириной такая позиция старика, и попытался свести все дело к
шутке:
- Милые бранятся - только тешатся!
- Возьмите стул и сядьте, - ледяным тоном велел хозяин, - вот тут,
напротив меня.
Настало время поговорить подробно о том, как будем жить дальше.
Веня огляделся, увидел в противоположном углу кабинета массивный
дубовый стул, принес и поставил его там, где велел профессор, сел было и
вздрогнул. Прямо в спину бил холодный ветер.
- Разрешите, я закрою окно, - , попросил парень.
Семен Кузьмич ничего не ответил, сидел, свесив голову на грудь. Веня
принял молчание за согласие, встал, затворил раму, снова сел и пробормотал:
- Слушаю.
Профессор не шевелился.
Веня поерзал на сиденье и повторил:
- Я слушаю вас, говорите.
Семен Кузьмич, похоже, увлекся книгой.
Веня обозлился. Он, конечно, чувствовал себя виноватым, но, с другой
стороны, взрыв его эмоций спровоцировала своими глупыми высказываниями
Ирина. И потом, кто дал профессору право издеваться над Веней? Мог бы сразу
отрезать: "Уходите, не желаю иметь с вами дело".
- Я вас внимательно слушаю! - почти крикнул Веня, потом, совсем
рассвирепев, встал и взял с коленей Семена Кузьмича раскрытый том. - Да
говорите наконец!
Веня ожидал, что старик разгневается, но тот даже не пошевелился.
Внезапно парню стало страшно, он наклонился, поднял голову профессора за
подбородок и еле сдержал вопль.
Во лбу старика чернела небольшая дырочка.
Плохо понимая, что произошло, Веня вышел в коридор, бодро соврал Ирке,
что Семен Кузьмич его простил, а теперь увлечен работой, и прямо от
любовницы отправился к матери.
- Почему же ты не сказал ей правду? - поинтересовался Неустроев.
- Так прикиньте, как это звучит, - хмыкнул Веня, - мы были вдвоем,
больше никого, вдруг - бац, у него в голове дырка. Кто бы поверил, что я не
виноват! Вот и решил удрать.
- А отчего к матери двинул? - поморщился Виктор Иванович. - Не просек,
что первым делом у нее искать станут?
- Ну, - неуверенно ответил Веня, - не просек, ошибся, за что сейчас и
страдаю.
Виктор Иванович постучал по столу дорогой, похоже, золотой ручкой.
- Извини, я тебе не верю, чушь городишь.
Вас в комнате только двое, потом один превращается в труп.
- Я же говорил, - безнадежно махнул рукой Веня.
- И еще, - продолжал адвокат, - вызывает сомнение та часть
повествования, которая посвящена твоей поездке к маме.
- Здесь-то что? - пробубнил Веня, неожиданно краснея.
- Зачем ты туда отправился?
- За деньгами, билет до Челябинска купить хотел.
- В Москве не достал?
- Не у кого.
- Почему у Иры не попросил?
- Ну.., не сообразил... - Глаза Вениамина забегали, и мне неожиданно
стало ясно: он врет.
- Ты спрятал у мамы кольцо, - немедленно выпалила я.
Веня стал бордовым:
- Какое?
- Ну то самое, с горным хрусталем.
Внезапно парень обхватил голову руками, поставил локти на колени и
стал раскачиваться из стороны в сторону, напевая, словно муэдзин в
религиозном экстазе:
- Ой-ой-ой!
- Прекрати юродствовать, - прошипел Неустроев, - ну-ка быстро говори,
что за кольцо!
Иначе не надейся вытащить хвост из капкана.
Кончай врать!
Веня вытер рукавом лицо и показался мне еще красивее, чем раньше.
- Алешка дал мне "Пежо", - загнусавил парень.
Я внимательно слушала рассказ. Вначале не было ничего нового, но
потом...
- Корсаков не захотел взять перстень, - говорил Веня, - отправил меня
к подруге своей матери, Рине, та брюлики любит. Но она тоже колечко не
взяла.
- Почему? - влезла я.
- Дорогое очень, - вздохнул Веня, - бешеных денег стоит. Бриллиант там
уникальный! Огромный такой и очень необычной огранки.
Я улыбнулась:
- Ты ошибаешься. В оправу был вставлен горный хрусталь.
Веня прищурился:
- И кто вам сказал такое?
- Ирина, - ответила я.
Он мрачно усмехнулся:
- Дайте честное слово... Впрочем, кто вас нанял, а? Или вы от
государства, без денег?
- Бесплатно ты, голубь, получил бы мальчишку без всякого ума и опыта,
а не меня, - хохотнул Виктор Иванович. - Свезут тебя в СИЗО, окажешься в
камере на сто двадцать человек, вот и поинтересуешься там, кто такой
Неустроев.
- Нас наняла Ирина, - заявила я, - она оплатила услуги юриста, хочет
тебя из ямы вытащить.
Веня стал кусать губы.
- Дайте честное слово, что Ирке не расскажете!
- О чем? - быстро поинтересовался Виктор Иванович.
- Ну.., зачем я к маме мотался.
- Говори, - приказал адвокат, - то, что клиент сообщает мне, мгновенно
умирает. Я - железный сейф, кладбище чужих секретов.
Веня замялся:
- В общем.., как бы это сказать...
- Прямо, - рявкнул Неустроев, - ты спер кольцо!
- Нет, - подскочил Вениамин, - Ирка сама мне его дала. Только она
полагала, что перстень ну.., тысячу баксов стоит, может, полторы.
У Семена в кабинете есть сейф, а в нем целая коллекция ювелирки. Такой
большой ящик, обитый бархатом, там три этажа с ячейками, в каждой
что-нибудь дорогое лежит. Я сам не видел, Ирка рассказала, ей "папочка"
показывал.
Самое ценное Семен Кузьмич держал под замком и не разрешал Ирине
надевать.
- Не сочти меня жадным, - объяснил он свою позицию, - но время сейчас
страшное, люди друг друга за два рубля убить готовы, ну наденешь ты вот эти
серьги с уникальными розовыми жемчужинами, и что? Ладно, просто украдут,
так ведь искалечат из-за кусочка золота.
Но у Семена Кузьмича были и другие бархатные коробочки, где лежали
вещички попроще. И вот эти перстенечки он разрешал носить Ирине. Девушке
нравилось не все. Кое-что казалось слишком дамским, рассчитанным на зрелых
