РСФСР) и может устанавливаться только судом, а не удостоверением того
факта, что человек лечится в психиатрической больнице;
в) ст. 79 УПК РСФСР устанавливает обязательность проведения
судебно-психиатрической экспертизы для определения психического состояния
свидетеля в случаях, когда возникает сомнение в его способности правильно
воспринимать обстоятельства, имеющие значения для дела, и давать о них
правильные показания.
То обстоятельство, что показания свидетелей, о вызове которых просил
Подрабинек, существенны для дела, не подлежит сомнению. Вот примеры, это
подтверждающие.
Подрабинеку вменяется, что он "в клеветнических целях" приписывает врачам
Сычевской специальной психиатрической больницы слова, которые они не
произносили. В частности, по утверждению Подрабинека, врач Зеленеев якобы
сказал больному Белову Ю.С.: "Ты здоров и в лечении не нуждаешься".
Подрабинек просит вызвать и допросить Белова. Суд ему в этом ходатайстве
отказывает. Исследование этого эпизода ограничивается допросом Зеленеева
(лица явно заинтересованного).
Подрабинеку вменяются клеветнические утверждения об условиях содержания
больных в психиатрических больницах. Он просит вызвать ряд свидетелей,
которые могут подтвердить изложенные им в рукописи "Карательная медицина"
факты. Суд все эти ходатайства отклоняет, ограничившись допросом свидетелей
из числа медперсонала больниц, ответственных за "порядки" и условия
содержания больных, то есть лиц, явно и непосредственно заинтересованных в
деле.
Особенно явно нарушение судом ст.ст. 20 и 276 УПК РСФСР видно на примере
эпизода смерти Радченко.
Подрабинек в своей книге "Карательная медицина" писал о том, что в
Казанской специальной психиатрической больнице умер больной Радченко в
результате того, что ему вводили большие дозы аминозина и атропина после
тридцати дней голодовки. Это вменялось Подрабинеку как клевета, так как к
делу была приобщена справка той же больницы, что Радченко умер от асфиксии
вследствие задушения рвотными массами. Подрабинек ходатайствует об
истребовании и приобщении к делу истории болезни, медицинского заключения о
смерти для тщательной проверки обстоятельств смерти Радченко. Суд это
ходатайство тоже отклонил.
При этом суд не поставил перед собой и не разрешил вопросы:
а) чем была вызвана рвота у Радченко, не явилась ли она следствием
передозировки лекарств на фоне длительной голодовки;
б) как могла произойти асфиксия рвотными массами, если Радченко находился в
сознании и не был лишен возможности двигаться (ведь достаточно наклониться
или просто повернуть голову в сторону);
в) если Радченко был в бессознательном состоянии, то чем это состояние было
вызвано и почему и по чьей вине он был оставлен без надзора и медицинского
наблюдения в таком состоянии.
Достаточно лишь поставить эти вопросы для того, чтобы прийти к выводу, что
смерть Радченко явилась результатом по меньшей мере преступной
неосторожности медицинского персонала больницы. Но, ограничившись в
качестве доказательства справкой этой же больницы, суд признал Подрабинека
клеветником.
Безоговорочно отклоняя все ходатайства подсудимого, суд нарушает не только
процессуальный закон, но и простую логику.
К делу приобщены документы "Сахаровских чтений", изложенные на итальянском
языке, которым подсудимый не владеет.
Ст.ст. 201 и 236 УПК РСФСР устанавливают право подсудимого знакомиться со
всеми материалами дела. Подрабинек заявил ходатайство о переводе текста
документов на русский язык. Суд отклонил это ходатайство. При этом судья
"утешил" подсудимого обещанием не рассматривать эти документы в судебном
заседании. Неужели простая логика не подсказала судьям, что эти документы
(содержание которых, очевидно, не знает и суд) могут оказаться
доказательствами, оправдывающими или смягчающими вину подсудимого, и
Подрабинек по закону имеет право на них ссылаться?
В соответствии со ст. 313 УПК РСФСР в приговоре суда должны найти отражение
сведения о личности подсудимого, имеющие значения для дела.
Это обязывает суд в свете ст. 20 УПК РСФСР не только устанавливать данные
из биографии, но и исследовать морально-этические стороны характера
подсудимого. Особенно это необходимо по такой категории дел, как клевета,
на которую способен, как правило, только человек с низким моральным уровнем
и с отсутствием нравственных устоев.
Суд не интересовался, что собой представляет Подрабинек как личность.
Десятки (если не сотни) людей, в том числе многие из тех, кого просил
вызвать в суд подсудимый, могли рассказать о Саше Подрабинеке как о
человеке правдивом, не способном на компромисс со своей совестью, чутком и
внимательном к людям, отзывчивом на чужую боль и горе, честном и
бескорыстном. Если бы были допрошены люди, знающие Сашу, то стало бы
очевидным, что клевета выходит за пределы плана его личности, что Александр
Подрабинек и клевета - несовместимы.
Вопрос о том, кто обвиняется в клевете, остался за пределами судебного
разбирательства.
Подрабинек, выслушав определение об отклонении всех его ходатайств и
просьб, подавляющее большинство которых было поддержано его адвокатом,
убедился, что его полностью лишили возможности защищаться. Он отказался от
услуг участвующего в деле адвоката. И даже это заявление подсудимого было
отклонено, несмотря на то, что в силу ст. 50 УПК РСФСР отказ от адвоката в
любой стадии процесса является безусловным правом подсудимого (исключения
из этого правила к Подрабинеку не относятся).
Только после вторичного, в письменном виде заявленного отказа от участия
адвоката в процессе этот отказ судом был принят.
И, наконец, Подрабинек заявил об отказе участвовать в судебном процессе и
просил удалить его из зала судебного заседания. Так как суд отклонил и эту
просьбу, Подрабинек, имитируя нарушение порядка (курение, насвистывание
арии "Тореадор..."), добился удаления его по правилам ст. 263 УПК РСФСР.
По просьбе Подрабинека председательствующий суда обещал (устно, а не
определением суда) доставить его в судебное заседание для произнесения
последнего слова. Но обещание это осталось невыполненным. Доставлен был
Подрабинек только для выслушивания приговора.
Итак, из участников процесса в судебном заседании остался только один
прокурор. Защищаться и защищать было некому. Такое положение обязывало суд
особенно тщательно исследовать доказательства по делу, истребовать новые
доказательства по своей инициативе, если оставались невыясненными вопросы,
существенные для решения судьбы человека, отсутствующего в суде (хотя бы и
по своему желанию) и лишенного возможности защищаться.
Но и судебное заседание, и следствие, и речь прокурора, и совещание судей
для обсуждения и написания приговора, и провозглашение приговора, - все это
продолжалось всего 4,5 часа. Уже одно это обстоятельство дает основание
полагать, что судом был нарушен один из основополагающих принципов
процесса, изложенный в ст.240 УПК РСФСР, - непосредственность рассмотрения
дела. Физически невозможно устно с достаточной полнотой исследовать все
материалы дела, составляющие пять томов, за такой короткий срок.
Мера наказания определена судом Подрабинеку также с нарушением закона.
Определяя наказание в виде ссылки на пять лет, суд сослался на ст.43 УК
РСФСР, которая дает право суду назначить наказание ниже низшего предела,
предусмотренного законом, или перейти к другому, более мягкому виду
наказания. Как прямо указано в ст. 43, закон имеет в виду смягчение
наказания по сравнению с минимальным наказанием, предусмотренным санкцией
статьи УК, по которой осужден человек.
Санкция ст.190-1 УК РСФСР, по которой осужден Подрабинек, предусматривает
три вида наказания: лишение свободы сроком до трех лет, исправительные
работы (без содержания под стражей) на срок до одного года и штраф до ста
рублей.
Ссылка, не предусмотренная санкцией ст. 190 УК РСФСР, признается законом
более мягким наказанием, чем лишение свободы, но более тяжелым, чем
исправительные работы и штраф. Таким образом, нижний предел наказания по
этой статье - денежный штраф. Ниже этого предела идут, в соответствии со
ст. 21 УКП РСФСР, - увольнение от должности, возложение обязанности
загладить причиненный вред и общественное порицание.
В явном противоречии с текстом и смыслом ст. 43 УК РСФСР суд назначил
Подрабинеку более тяжелое наказание по сравнению с низшим пределом санкции
ст. 190 УК РСФСР. Такое нарушение закона при назначении наказания впервые в
судебной практике было допущено в 1968 г. по делу Литвинова и других о
демонстрации на Красной площади в Москве в знак протеста против оккупации
Чехословакии. С тех пор такое нарушение стало привычным в политических
процессах. Но привыкнуть к нарушению закона нельзя.
Приговор провозглашен. Нарушения процессуального закона продолжаются...
В соответствии со ст.319 УПК РСФСР человек, осужденный к наказанию, не
связанному с лишением свободы, подлежит немедленному освобождению из-под
стражи в зале судебного заседания. Но Сашу Подрабинека под конвоем уводят в
тюрьму. И сегодня он в тюрьме. Будучи приговорен к ссылке, он отбывает
наказание в тюрьме. И более того, до истечения кассационного срока Саша уже
переведен в пересыльную тюрьму на Красной Пресне. Невольно подумаешь:
ошибка это или свидетельство уверенности в том, что кассационное
рассмотрение дела - пустая формальность и пересылки Саше не миновать.
Впрочем, в истории московских судов были и такие случаи, когда до истечения
кассационного срока осужденного отправляли для отбытия наказания в лагерь
(дело Феликса Сереброва).
Но к нарушению закона привыкнуть нельзя.
Ст. 320 УПК РСФСР устанавливает, что осужденному, содержащемуся под
стражей, копия приговора должна быть вручена не позднее трех суток с
момента провозглашения. Приговор был провозглашен 15 августа. На 30 августа
есть точные сведения, что копия приговора еще не вручена.
Какие еще нарушения закона последуют по этому "обычному уголовному делу"?
Невозможность изучения подлинных документов дела лишает права говорить о
других процессуальных нарушениях. Но и приведенных нарушений, установленных
мною на основании доступных мне сведений, более чем достаточно, чтобы
сказать: приговор по делу Подрабинека неправосуден и подлежит отмене в
точном соответствии со ст.ст. 342, 343, 345 УПК РСФСР.
Но я не могу на этом закончить свою защитительную речь. Остается самое
главное. Я утверждаю, что Александр Подрабинек осужден при отсутствии в его
действиях состава преступления.
Я не беру на себя смелость утверждать, что вся информация в книге
Подрабинека "Карательная медицина" (а кроме написания и распространения
этой рукописи Подрабинеку ничего не вменено) точно и безошибочно отражает
факты, имевшие место в действительности. Напротив, я предполагаю наличие
отдельных неточностей и даже ошибок, которые неизбежны при тех трудных
условиях, в которых Подрабинек собирал и получал информацию.
Рабочая комиссия по расследованию использования психиатрии в политических
целях, в рамках которой проходила деятельность Подрабинека, является
свободной общественной ассоциацией, не имеет статуса юридического лица, не
обладает средствами и техническим аппаратом. В атмосфере полной
секретности, окружающей работу психиатрических больниц и учреждений, только
своей энергичной работой с помощью других членов Рабочей комиссии и
примыкающих к ней людей Подрабинек сумел за два года собрать, проверить и
оформить огромный материал, выявить большое число фактов. Достаточно
указать на то, что в книге "Карательная медицина", содержание которой
вменено Подрабинеку, приведено около 300 конкретных фактов. Если только 13
из них фигурируют в обвинительном заключении как не соответствующие
действительности, то процент ошибок отнюдь не велик.
Но, как видно из всего сказанного по поводу нарушений процессуальных норм
при расследовании и рассмотрении дела, и в отношении 13 эпизодов
несоответствие действительности изложенных в рукописи Подрабинека фактов не
