всех этих конвенциях основным способом ликвидации двойного гражданства
является выбор самим человеком, имеющим двойное гражданство, гражданства
одной из стран. В курсе "Международное право" (изд-во "Наука", 1967 г., под
редакцией профессора Чхиквадзе) говорится о том, что одно и то же лицо
может состоять в гражданстве двух государств. В монографии профессора
Лисовского, изданной в 1970 г., также упоминается двойное гражданство. В
законе о всеобщей воинской обязанности лица с двойным гражданством не
упоминаются, и этот пробел в законе способствовал субъективному убеждению
Малкина, который этот закон знает, в том, что он не имеет права служить в
Советской Армии.
Вопрос о прохождении военной службы людьми с двойным гражданством законом
не урегулирован (именно это защита имеет в виду, говоря о пробеле в
законе). Поэтому Малкин, считая себя лицом с двойным гражданством, был
убежден (субъективно), что закон о всеобщей воинской повинности на него не
распространяется, а следовательно, он не имел умысла на нарушение этого
закона. Если это даже заблуждение, то это добросовестное заблуждение,
являющееся результатом пробела в законе, а не результатом незнания закона.
Такое добросовестное заблуждение исключает умысел на нарушение закона, а
это означает, что отсутствует субъективная сторона преступления, а
следовательно, и состав преступления. Вот те правовые основания, по которым
я прошу оправдания Малкина.
Прокурор: Я не так выразил свою мысль, меня не так поняли. Я не отрицаю
двойного гражданства, можно даже назвать известные фамилии людей с двойным
гражданством. Я говорил о том, что Малкин не представил никаких
доказательств того, что он имеет двойное гражданство, он не имеет другого
паспорта кроме советского. Говоря о враждебности взглядов и недовольстве
порядками, я имел в виду отношение Малкина к службе в армии. Субъективная
сторона преступления Малкина заключается в подаче им письменного заявления
об отказе служить в армии. Открытый отказ опаснее, чем уклонение от
призыва. Причины отказа значения не имеют.
Каллистратова: Я очень рада, что прокурор отказался от своего утверждения,
что людей с двойным гражданством не бывает и быть не может. Это освобождает
меня от обязанности приводить какие-либо дополнительные доводы по вопросу о
двойном гражданстве. Ссылка же прокурора на то, что Малкин ничем не доказал
своего двойного гражданства, может вызвать лишь удивление. Государственный
обвинитель забыл, что объяснения подсудимого также являются доказательством
и что подсудимый не обязан свои показания добывать. Суд по нашему
ходатайству приобщил к делу телеграмму о том, что документы об израильском
гражданстве были высланы почтой. Малкин эти документы не получил. Защита
ходатайствовала об истребовании в установленном порядке подтверждения факта
приема Малкина в гражданство Израиля. Суд не счел необходимой такую
проверку. Обвинение ничем не опровергло показания Малкина. Следовательно,
надо признать факт двойного гражданства установленным. От своего
необоснованного утверждения о "чуждых" взглядах Малкина и его ненависти к
нашей стране прокурор тоже фактически отказался, и эта часть реплики ответа
не требует. Что же касается спора о субъективной стороне преступления, то
здесь, к сожалению, наш спор с прокурором идет на разных уровнях. Подача
заявления об отказе от службы в армии - это действие, это объективная
сторона преступления, наличие которой защита не оспаривает. Субъективная же
сторона преступления - это отношение субъекта преступления к действию, это
виновность в форме умысла или неосторожности. Вопрос об умысле в реплике
прокурора не затронут, так же, как этот основной по данному делу вопрос
обойден в обвинительной речи.
Справка: А.Малкин был приговорен к трем годам заключения в лагерях общего
режима.
Непроизнесенная в Верховном суде РСФСР защитительная речь
при кассационном рассмотрении 4 сентября 1978 г. дела по жалобе
А.Подрабинека
Я не имею возможности сказать слово в защиту Саши Подрабинека в суде. Но и
промолчать я не могу. Пусть эту речь услышат не судьи, а все, кто имеет не
только уши, но и совесть.
В разных странах существуют разные законы - одни лучше, другие хуже, есть
совсем плохие. Законы можно обсуждать и критиковать (хотя в нашей стране
это отнюдь не безопасно!), можно добиваться их отмены или изменения (хотя в
нашей стране такая возможность предельно ограничена!). Но действующие
законы подлежат исполнению не только гражданами, но и органами власти. Это
один из основных принципов всякого правового демократического государства.
Если суд нарушает или игнорирует закон, то это уже не суд, а судилище, это
уже не правосудие, а произвол.
Доступные мне материалы по делу Подрабинека дают основания утверждать, что
действующие в нашей стране законы нарушались и нарушаются непрерывно и
неуклонно с момента возбуждения уголовного дела против Подрабинека и до
сегодняшнего дня. Это не голословное утверждение, и в меру своих сил и
возможностей я постараюсь доказать это.
В соответствии со ст. 3 Основ уголовного судопроизводства СССР и союзных
республик и ст. 3 УПК РСФСР прокурорские следственные органы (в том числе
следственный аппарат КГБ) в случае обнаружения признаков преступления
обязаны возбудить уголовное дело и действовать далее в строгих рамках
процессуальных норм.
Рукопись книги "Карательная медицина" Подрабинека была изъята КГБ еще в
марте 1977 г. Стремясь добиться прекращения использования психиатрии в
качестве репрессий против инакомыслящих и помогая жертвам этих репрессий и
их семьям, Подрабинек всегда действовал открыто и легально.
Считая и книгу Подрабинека, и его общественную деятельность криминальной,
следственные органы прибегали к непрерывной явной и тайной слежке, к
шантажу, угрозам и запугиванию самого Саши и членов его семьи, действуя вне
всяких предусмотренных законом процессуальных норм. В течение месяцев
Подрабинеку не предъявляли обвинений и пытались добиться того, чтобы он
"добровольно" покинул страну, в которой родился и вырос. Нет надобности
сейчас воспроизводить позорную историю преследований мужественного юноши -
она еще свежа в памяти. Могу лишь напомнить, что брат Саши, Кирилл,
безвинно осужденный во исполнение упомянутых угроз, и сегодня еще томится в
лагере.
Только после ареста 14 мая 1978 г. Александр Подрабинек узнал, что еще 29
декабря 1977 г. против него было возбуждено уголовное дело и уже более
четырех месяцев ведется следствие. Все это время он был полностью лишен
всех процессуальных прав, гарантированных законом лицу, находящемуся под
следствием.
14 мая 1978 г. Подрабинек арестован. Этот арест также нельзя признать
основанным на законе.
В ст. 96 УПК РСФСР содержится перечень статей Уголовного кодекса, по
которым заключение под стражу в качестве меры пресечения может применяться
"по мотивам одной лишь опасности преступления". Статья 190-1 УК РСФСР, по
которой обвинялся и осужден Александр Подрабинек, в этом перечне не
упомянута.
В соответствии со ст.ст. 89 и 91 УПК РСФСР мера пресечения вообще (а тем
более в виде заключения под стражу) избирается лишь "при наличии
достаточных оснований полагать, что обвиняемый скроется, или
воспрепятствует установлению истины... или будет заниматься преступной
деятельностью..."
Подрабинек имел постоянное место жительства, работал, ранее он не был
судим, никогда от суда и следствия не уклонялся, - таким образом не было
оснований заключать его под стражу до суда. Невольно возникает мысль, не
сочли ли органы следствия "достаточным основанием" для ареста Подрабинека
именно 14 мая то, что 15 мая начинался суд над Юрием Федоровичем Орловым?
Во всяком случае очевидно, что арест Подрабинека не был основан на
непреложных требованиях закона и преследовал цель затруднить обвиняемому
возможность защищаться от предъявленных ему обвинений.
В таких условиях, будучи уверен, что следствие ведется предвзято и с
нарушением ст. 20 Основ уголовного судопроизводства СССР и союзных
республик и ст. 20 УПК РСФСР, обязывающей следствие всесторонне и
объективно исследовать обстоятельства дела, выявляя как уличающие, так и
оправдывающие обвиняемого обстоятельства, Подрабинек отказался участвовать
в предварительном следствии. Его можно понять.
Но он готовился защищаться сам и с помощью адвоката в гласном открытом
суде. В тюрьме он тщательно обдумывает и формулирует (с помощью адвоката)
ходатайства, которые он заявит в суде. Ведь по ст. 20 УПК РСФСР суд и
прокурор, так же, как ранее следователь, обязаны тщательно и объективно
исследовать все доказательства виновности или невиновности подсудимого.
Провозглашенное в Конституции и в ст. 19 УПК РСФСР право подсудимого на
защиту имеет в виду не только участие адвоката в процессе, но и обеспечение
подсудимому возможности защищаться всеми средствами и способами,
установленными законом.
И вот наступает день суда. День открытого, гласного, публичного суда.
Знакомая по всем предыдущим политическим процессам картина. Милицейские
кордоны, отгораживающие здание суда. Многочисленные "охранники порядка" в
штатском. Заранее заполненный "публикой" тесный зал суда. Толпа перед
судом. Нет на этот раз в толпе только иностранных корреспондентов, которых
не только в суд, но и в город не пустили.
Ходатайство Подрабинека о допуске в зал его друзей и знакомых, приехавших
специально для того, чтобы присутствовать на суде, привычно и
немотивированно отклоняется. Так грубо нарушается закон гласности,
провозглашенный ст. 12 Основ уголовного судопроизводства СССР и союзных
республик, повторенный в ст. 18 УПК РСФСР.
Обвиняемый заявляет суду двадцать семь ходатайств. Все ходатайства, кроме
просьбы о назначении международной психиатрической экспертизы и об
истребовании актов экспертиз, проведенных английским психиатром Лоубером,
поддерживает адвокат. Суд отклоняет все ходатайства и этим самым полностью
лишает Подрабинека возможности защищаться. Это грубейшее нарушение не
только основополагающих принципов уголовного процесса, установленных ст.ст.
13 и 20 Основ уголовного судопроизводства, но и нарушение конкретных ст.ст.
131 и 276 УПК РСФСР, регламентирующих условия, при которых заявленные
ходатайства подлежат удовлетворению. По тексту и смыслу этих статей
подлежат обязательному удовлетворению все ходатайства об истребовании и
проверке доказательств, имеющих значение для дела.
Подкрепляя обвинение Подрабинека в ложных измышлениях по поводу порядков в
психиатрических больницах, следователь ссылается в обвинительном заключении
на "Положение о психиатрических больницах". Однако этого "Положения" в
материалах дела нет. Подрабинек просит о приобщении к делу этого документа,
чтобы иметь возможность на него ссылаться. Суд отклоняет эту просьбу.
Подрабинека обвиняют в том, что он клевещет, утверждая, что в больницах
плохое и недостаточное питание для больных. В обвинительном заключении
следователь ссылается на инструкцию Министерства здравоохранения о питании
больных. Этой инструкции также нет в деле, и Подрабинек ходатайствует о ее
приобщении. Суд отклоняет и это ходатайство.
Подрабинек заявляет ряд ходатайств о приобщении к делу других документов и
книг, на которые ссылается обвинительное заключение. Все эти ходатайства
неизменно отклоняются.
В опровержение обвинения в клевете Подрабинек просит вызвать ряд
свидетелей, которые могут подтвердить, что факты, описанные в его книге
"Карательная медицина", в действительности имели место. Суд отклоняет все
ходатайства о вызове свидетелей защиты.
Ссылка на то, что большинство свидетелей, о вызове которых просит
Подрабинек, являются невменяемыми и потому они не могут быть допрошены в
суде, не только голословна, но и нарушает закон:
а) в материалах дела нет никаких документов, удостоверяющих невменяемость
лиц, о вызове которых просил Подрабинек;
б) невменяемость - категория материального уголовного права (ст.11 УК
