закону принадлежащее только суду. По тексту этой статьи проекта "Основ"
получается, что прокурор, следователь и дознаватель решают вопрос о
виновности обвиняемого. Нельзя не отметить, что такое нарушение ст. 160
Конституции может явиться причиной возможных злоупотреблений со стороны
должностных лиц прокуратуры и органов МВД (милиции) и, в частности,
взяточничества.
Ст. 59-1. Предлагаю ввести статью об условно-досрочном освобождении по
зачету рабочих дней при добросовестном отношении к труду. Институт
досрочного освобождения по зачету рабочих дней существовал в нашем
уголовном праве, и к нему надо вернуться как к средству воспитания в духе
честного и добросовестного отношения к труду.
Ч. IV ст. 61. В действующих ныне "Основах" уголовного законодательства 1958
г. освобождение в случае тяжкого заболевания (кроме психического),
препятствующего дальнейшему отбыванию наказания, предусмотрено не было.
Однако эта норма была введена ст. 46 "Основ" исправительно-трудового
законодательства 1969 г. и вошла в республиканские исправительно-трудовые
кодексы (ст. 100 ИТК РСФСР).
В законе указано, что лица, страдающие тяжким заболеванием, препятствующим
дальнейшему отбыванию наказания, могут быть (а не должны быть) судом
освобождены от дальнейшего отбывания наказания. Это "могут быть" сохранено
и в обсуждаемом проекте "Основ". Другими словами, если установлено
(медицинской экспертизой), что человек по состоянию здоровья не может
дальше отбывать наказание, то суд может, не оспаривая заключение
экспертизы, а руководствуясь различными другими соображениями, отказать в
освобождении от дальнейшего отбывания наказания.
Мы не знаем статистики, но, судя по практике, можно утверждать, что
освобождение из заключения больных и даже умирающих было редкостью. Люди
умирали и еще умирают в зонах. Поэтому считаю, что в ч. IV ст. 61 Основ
слова "может быть освобождено" должны быть заменены словами "подлежит
освобождению".
Ч. I ст. 62. Текст этой статьи проекта "Основ" находится в противоречии с
принципом презумпции невиновности. "Лицо, совершившее преступление, может
быть освобождено от уголовной ответственности, а лицо, осужденное за
преступление, может быть полностью или частично освобождено от наказания...
на основании акта амнистии или помилования".
"Лицо, осужденное" - здесь все ясно. Но если суда еще не было, то кто и в
каком порядке, применяя амнистию или помилование, решает вопрос - совершило
ли данное лицо преступление? Предлагаю слова "Лицо, совершившее
преступление, может быть освобождено от уголовной ответственности"
исключить. Помилование, или амнистирование, т.е. прощение человека, вина
которого не установлена приговором суда, не должно иметь места.
Ч. I ст. 63. Необходимо дополнить ч. I ст. 63 словами: "Судимость не влечет
за собой ограничение права проживания в каких-либо местностях, а также
права работать по специальности, если приговором не установлено лишение
права занимать определенные должности или заниматься определенной
деятельностью". Такое дополнение необходимо, так как в практике существуют
установленные ведомственными актами, а зачастую и произвольно чинимые
ограничения, которые лишают возможности нормально жить и работать людей,
отбывших срок наказания.
СУДЕБНЫЕ РЕЧИ.
АДВОКАТСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
От составителя: Президиум Московской коллегии адвокатов время от времени
стенографировал судебные речи защитников для проведения аттестаций. Так
были застенографированы две речи Софьи Васильевны. Мы приводим здесь одну
из таких стенограмм.
На политических процессах 60-70-х гг. родилась процедура коллективной
записи судебного заседания родственниками и друзьями обвиняемых.
Магнитофонами в зале суда пользоваться запрещалось (да и записи приходилось
делать украдкой). Писали все, кому удавалось пройти в зал суда, - кто что
успевал. В тот же вечер записывавшие (иногда шесть-семь человек) собирались
и составляли единый текст, которой затем публиковался в "самиздате". Две
таким образом записанные речи Софьи Васильевны - в защиту Вадима Делоне и в
защиту Анатолия Малкина - представлены в этом разделе.
Речь в защиту Александра Подрабинека никогда не была произнесена, она
написана рукой Софьи Васильевны, которая в этом время уже вынуждена была
уйти из Коллегии адвокатов (хотя, как видно из публикуемого текста, могла
бы еще защищать и защищать).
Защитительная речь по делу Михайлова
в судебной коллегии по уголовным делам Московского облсуда 12 мая 1958 г.
В судебном заседании бесспорно установлены следующие обстоятельства дела:
После окончания рабочего дня 9/VII-57 г. грузчики Матицин, Михайлов,
Федоров и Беляков в нетрезвом состоянии были на станции Кунцево, и здесь
между Михайловым и подошедшим Лукашевым произошел конфликт - ссора, в
которой какое-то участие на стороне Михайлова принял Матицин.
После этого Матицин, Михайлов, Федоров и Беляков пошли в закусочную 2,
расположенную на углу Некрасовской улицы и Косого переулка, где выпивали,
сидя за одним столом. За этим столом сидели еще две женщины. В той же
закусочной за другим столом был и Лукашев.
Михайлов ударил по лицу одну из женщин - Жирнову. Кто-то заступился за
Жирнову, после чего в закусочной началась драка. В драке избитым оказался
Лукашев.
Через некоторое короткое время (10-15-20 минут) в Косом переулке, куда
выходят ворота со двора закусочной, был обнаружен смертельно раненный ножом
Матицин, а в пяти шагах от него был задержан Михайлов, одежда которого была
сильно испачкана кровью. Нож ни у Михайлова, ни около умирающего Матицина
обнаружен не был.
Михайлов, обвиняемый в убийстве Матицина, с первого допроса и до
сегодняшнего дня утверждал и утверждает, что он ножа не имел, Матицина,
являющегося его другом, не убивал, что он подошел к смертельно раненному
кем-то другим Матицину и пытался оказать ему помощь, зажимал рану рукой,
хотел поднять раненого, но не удержал и уронил и в это время был задержан.
Я сознательно излагаю перед вами, граждане судьи, обстоятельства дела
предельно кратко, указывая лишь те моменты, по которым нет спора между
обвинением и защитой.
Вам известно, что приговором от 10/XII-57 г. Михайлов был признан виновным
в убийстве Матицина и приговорен к высшей мере наказания - расстрелу.
Этот приговор был отменен Верховным судом РСФСР по жалобе защиты. Новое
судебное следствие, проведенное неторопливо и тщательно, еще более укрепило
убеждение защиты в том, что предание Михайлова суду по п. "а" ч. I ст. 136
УК РСФСР является тяжелой ошибкой, что Михайлов не совершал убийства, что
настоящий убийца Матицина остался неразоблаченным.
Обвинение, предъявленное Михайлову по ч. II ст. 74 УК РСФСР, естественно,
волнует меня значительно меньше. Михайлов признал себя виновным в
хулиганстве. Его вина в этой части доказана показаниями свидетелей. Что же
сказать по этому поводу? Разве только то, что он хулиганил в закусочной не
один, а на скамье подсудимых оказался один. Но это не исключает состава
преступления в его действиях. Не мое дело, защитника, говорить о
привлечении других лиц. Я могу лишь просить не возлагать на Михайлова
ответственность за всю сумму беспорядка, учиненного в закусочной
несколькими лицами, и судить его лишь в меру его индивидуальной вины за те
хулиганские действия, которые он лично совершил.
Не оспаривая виновности Михайлова в хулиганстве и квалификации его действий
по ч. II ст. 74 УК РСФСР, я не буду об этом больше говорить в защитительной
речи до самого ее завершения, пока не встанет вопрос о том, какую меру
наказания, с точки зрения защиты, нужно определить Михайлову по ст. 74 УК
РСФСР. Все время, которое я вынуждена отнять у вас для защитительной речи,
я посвящу исключительно вопросу обвинения Михайлова по ст. 136 УК РСФСР.
Для того, чтобы карать действительных преступников, для того, чтобы кара
правосудия со всей тяжестью обрушилась на человека действительно виновного
в совершении тяжкого преступления, - совершенно необходимо строжайшее
соблюдение законности при расследовании преступления. Мне представляется,
что это положение бесспорно.
Вся сложность настоящего дела заключена в том, что с самого начала, с
первых минут расследования по делу убийства Матицина были допущены
нарушения закона, и эти нарушения привели к тому, что вопрос о
действительном, настоящем виновнике, о настоящем убийце Матицина разрешить
трудно, а может быть, и невозможно.
Закон устанавливает, что сложные дела о тяжких преступлениях, в том числе
об убийствах, должны расследоваться квалифицированными следователями
прокуратуры. В нарушение ст. 108 УПК РСФСР настоящее дело в течение
длительного времени расследовалось работниками милиции и было передано в
прокуратуру только через 20 дней после убийства. В течение первых 20 дней,
когда возможно было собрать все доказательства и улики квалифицированно, с
применением научно-технических средств, и раскрыть преступление и
установить действительного убийцу, - следствие вели работники милиции,
которые по закону не имеют права расследовать дела об убийствах.
Беда была бы невелика и нарушение это можно было бы счесть формальным, если
бы следствие было поручено одному опытному, знающему и грамотному работнику
милиции, который правильно и объективно расследовал бы и проверил все
возможные версии по делу. Однако, если вы, граждане судьи, посмотрите
первоначальные материалы дела, то убедитесь, что допросы вели и выполняли
другие следственные действия около 10 работников милиции, и среди них есть
такие, которых никак нельзя признать сколько-нибудь пригодными для
расследования столь серьезного дела по уровню юридической и общей
грамотности. В качестве примера я могу сослаться на протокол допроса на
листе дела 20, составленный явно малограмотным человеком.
К чему привело нарушение ст. 108 УПК? Следствие было начато неправильно,
плохо, односторонне. Не были своевременно исследованы все возможные по делу
версии. Утверждая, что следствие было начато плохо, я могу сослаться на
такой авторитетный документ, как Постановление Президиума Верховного суда
РСФСР от 9/IV-58 г. по данному делу, где прямо записано: "Ввиду плохо
начатого следствия, орудие убийства - нож, которым было нанесено Матицину
смертельное ранение, - обнаружено не было". Вопрос о ноже имеет чрезвычайно
серьезное значение, и я к нему еще вернусь.
Михайлов был задержан в 4-5 шагах от трупа Матицина и оказался при
задержании весь в крови. Эта улика с самого начала показалась работникам
милиции, производившим следствие, настолько исчерпывающей и достаточной,
что никаких других версий и предположений проверять не стали, а все допросы
и все следственные действия велись только с целью во что бы то ни стало
уличить Михайлова. Таким образом, была нарушена и другая статья УПК, ст.
111, которая обязывает органы следствия выяснить все обстоятельства,
независимо от того, говорят ли эти обстоятельства против обвиняемого или в
его пользу.
При таком ведении следствия, естественно, не расследовалось преступление,
не исследовались и не проверялись все возможные версии, а подбирались
доказательства против человека, задержанного у трупа Матицина и
испачканного кровью, т.е. против Михайлова.
Я просила суд огласить показания свидетеля Ульянова, несмотря на то, что
эти показания, как может показаться на первый взгляд, не имеют никакого
отношения к вопросу о виновности или невиновности Михайлова в убийстве. Вы
помните, граждане судьи, Ульянов - это потерпевший в драке, проходившей
около закусочной днем 9/VII-57 г. Участие в этой драке не вменено
Михайлову. Ульянов допрашивался в милиции и говорил, что избивал его
неизвестный в светло-сером костюме, выше среднего роста, плотного сложения,
блондин (описание внешности и костюма не соответствует внешности и костюму
Михайлова). А далее в протоколе допроса Ульянова записано: "... как мне
стало известно в органах милиции, его фамилия Михайлов" (?!). Оказывается,
