законом прав и обязанностей адвоката. Об этом свидетельствует уже то
обстоятельство, что в течение всего процесса председательствующий в
судебном заседании ни разу не воспользовался правами, предусмотренными
ст.ст. 243 и 263 УПК РСФСР. Золотухину не было сделано ни одного замечания.
Частного определения о неправильном поведении Золотухина в процессе судом
вынесено не было.
Обращаю Ваше внимание на то обстоятельство, что значение правильного и
законного разрешения дисциплинарного дела адвоката Золотухина выходит
далеко за пределы вопроса о справедливости или несправедливости решения по
отношению к одному из членов нашей Коллегии. Решая вопрос об исключении
Золотухина из Коллегии адвокатов, Президиум вместе с тем будет решать и
вопрос о пределах профессиональных прав и обязанностей адвоката в уголовном
процессе. Речь идет о гарантированном Конституцией СССР праве на защиту, о
том, имеет ли право и обязан ли адвокат, убежденный в правильности своей
правовой позиции, всеми законными средствами и методами отстаивать свою
позицию в суде. Поэтому решение Президиума по дисциплинарному делу адвоката
Золотухина Б.А. будет иметь огромное значение для каждого адвоката и для
всей Коллегии адвокатов в целом.
Ограниченное только рамками закона, конституционное право на защиту
представляет собой одно из проявлений социалистического демократизма,
важнейшую гарантию правосудия. Исключение из Коллегии адвоката, который с
профессиональным мастерством, квалифицированно и убежденно осуществлял
защиту по уголовному делу в соответствии с законом, нанесло бы только вред
социалистическому правосудию.
Прошу вас ознакомить с этим моим заявлением всех членов Президиума до
начала рассмотрения дисциплинарного дела адвоката Золотухина Б.А.
7 июня 1968 г.
Беззаконие
Заметки юриста
Мы живем не в правовом государстве. Не только должностные лица, но и высшие
партийные и советские органы нарушают ими же изданные законы. Примеров
таких нарушений много. Самый яркий пример открытого, циничного нарушения -
это ссылка мужественного и непримиримого борца за права человека, академика
Андрея Дмитриевича Сахарова.
Ссылка - мера уголовного наказания. Конституция СССР, Основы уголовного
законодательства СССР и союзных республик (закон 1958 г.) и все
республиканские уголовные кодексы устанавливают, что правосудие
осуществляется только судом и меры уголовного наказания могут быть
применены только по приговору суда. Действующее законодательство СССР не
предусматривает никаких форм административной ссылки.
И вот среди бела дня 22 января 1980 г. в Москве на улице был схвачен
А.Д.Сахаров и в тот же день без следствия и суда под конвоем отправлен в
ссылку в г. Горький.
На глазах всей страны, всего мира, неприкрыто, цинично нарушен закон. Эта
"акция" проведена Прокуратурой СССР и Министерством внутренних дел СССР,
учреждениями, на которые возложена обязанность контролировать выполнение
закона и пресекать всякие его нарушения... В "оправдание" Генерального
прокурора СССР Рекункова и министра внутренних дел СССР Щелокова можно
сказать лишь одно: не вызывает сомнений, что они были лишь подставными
исполнителям акции беззакония, разработанной и осуществленной КГБ СССР,
санкционированной партийным руководством на самом высоком уровне.
И вот уже почти полтора года академик А.Д.Сахаров в ссылке. На свои
заявления и протесты, на требования дать ему возможность защищаться перед
открытым судом он не получает никакого (даже формального) ответа.
Многочисленные открытые письма, заявления, протесты правозащитников,
отдельных ученых, неформальных ассоциаций (например, Московской группы
"Хельсинки") не публикуются, замалчиваются, остаются без ответа.
Люди, выступающие открыто в защиту Сахарова, преследуются. (Например, в г.
Махачкале был арестован и осужден по ст. 70 УК РСФСР научный работник Вазиф
Мейланов, после того, как он вышел на улицу с плакатом, содержащим протест
против ссылки Сахарова.)
Академия наук СССР не отвечает на просьбы академика Сахарова о защите. А
ведь в составе Академии есть видные юристы, понимающие, что такое закон и
что такое произвол и беззаконие.
Закон нарушен не только самим фактом внесудебной расправы. Люди, сосланные
по приговору суда (обоснованно или необоснованно), имеют права и условия
отбывания ссылки, регламентированные законом. Андрей Дмитриевич, сосланный
не по приговору суда, а по произволу властей, лишен всяких прав.
Закон устанавливает максимальный срок ссылки до пяти лет. Сахаров сослан
бессрочно.
Закон не ограничивает право ссыльных на переписку. Сахаров не получает
многих писем, в том числе большинства писем из-за рубежа. Даже письма его
детей и внуков не всегда доходят до него. Он практически лишен возможности
пользоваться междугородней телефонной связью.
Закон не запрещает ссыльным принимать гостей в месте ссылки. К Андрею
Дмитриевичу не пускают практически никого. Все попытки друзей посетить
Сахарова в г. Горьком пресекаются насильственным образом. И если на улице
кто-либо подходит и заговаривает с Андреем Дмитриевичем, то такие попытки
общения пресекаются.
Ссыльные по закону имеют право свободного передвижения в пределах
административного района ссылки. У дверей квартиры, где поселен Сахаров,
установлен круглосуточный милицейский пост, а передвижение Андрея
Дмитриевича по городу возможно только под усиленным конвоем лиц "в
штатском".
Обыски и изъятие документов (рукописей, писем) у ссыльных могут проводиться
только в установленном законом порядке по постановлению, санкционированному
прокурором. У Сахарова производятся негласные обыски в его отсутствие.
Важнейшие рукописи и дневниковые записи Андрей Дмитриевич носил всегда с
собой, надеясь сохранить их от негласных обысков. И вот его сумка, не
содержащая иных ценностей кроме рукописей Сахарова, была украдена при
посещении Андреем Дмитриевичем зубоврачебной поликлиники. Утрачены
результаты многомесячных научных и публицистических исследований и
размышлений...
Ссыльные по закону имеют право выезжать по разрешению администрации за
пределы района ссылки. Сахарову не разрешили поехать на похороны близкого
друга. Да что там в Ленинград, когда Андрей Дмитриевич не имеет права
помочь своей жене занести вещи в вагон! Его просто не пускают, отталкивают.
Таким образом Андрей Дмитриевич находится в значительно худшем положении,
чем люди, сосланные по приговору суда: он полностью изолирован от внешнего
мира, лишен возможности не только поддерживать научные и человеческие
контакты, но и просто общаться с людьми. Он лишен возможности спокойно
работать. Постоянное ощущение слежки, давления, бесправности, возможности
проявления в любой момент произвола лишает его покоя, держит в нервном
напряжении. Андрей Дмитриевич лишен квалифицированной медицинской помощи,
так как поездка в Москву на консультацию с его постоянными врачами в
поликлинике Академии наук для него исключена.
Где найти слова, чтобы выразить тревогу за одного из самых светлых людей
нашей эпохи, чтобы выразить боль, гнев и возмущение действиями властей,
поставивших Андрея Дмитриевича в положение человека "вне закона"?
В авторском предисловии к повести о временах Иоанна Грозного "Князь
Серебряный" Алексей Константинович Толстой писал: "В отношении к ужасам
того времени автор оставался постоянно ниже истории. Из уважения к
искусству и к нравственному чувству читателя он набросил на них тень и
показал их, по возможности, в отдалении. Тем не менее он сознается, что при
чтении источников книга не раз выпадала у него из рук и он бросал перо в
негодовании, не столько от мысли, что мог существовать Иоанн IV, сколько от
той, что могло существовать такое общество, которое смотрело на него без
негодования". Как может наше общество смотреть без негодования на
беззаконную расправу с академиком А.Д.Сахаровым? Можно еще понять тех, кто
по недостатку информации, по вине цензуры, по закрытости нашего общества
ничего не знает о Сахарове и верит распространяющейся о нем клевете. Но
каждый, кто знает Сахарова и его судьбу и не поднимает голоса в его защиту,
должен чувствовать себя невольным соучастником зла, несправедливости и
насилия, творимых властями по отношению к одном из самых лучших, самых
светлых наших современников.
Защитительная речь по делу Вадима Делоне
11 октября 1968 г.
Я прошу вас, товарищи судьи, отнестись снисходительно к некоторым
шероховатостям, которые могут быть в моей речи, так как я начинаю эту речь
на двенадцатом часу непрерывной работы.
Мы, юристы, глубоко уважаем закон и знаем, что нельзя оправдать нарушение
закона никакими, даже самыми лучшими побуждениями. Руководствуясь законом,
и только законом, я обязана, в силу своего профессионального долга, просить
суд об оправдании Вадима Делоне, так как ни в законе, ни в материалах дела
нет оснований признать уголовно наказуемыми его действия. А если нет
преступления, то нет места и для применения уголовной репрессии.
Правовой анализ материалов дела в моей речи будет очень краток, так как я
постараюсь избежать повторения доводов товарищей по защите, выступавших до
меня. Но прежде чем я перейду к изложению основной позиции защиты, я не
могу не отметить, что даже с точки зрения государственного обвинителя,
который считает виновность Делоне доказанной, даже с этой точки зрения
невозможно понять, почему прокурор требует такой суровой меры наказания для
Делоне. В своей суровой несправедливости прокурор даже прямо нарушает
закон, когда он просит, определив Делоне по совокупности двух вмененных ему
статей наказание в виде лишения свободы сроком на два года, присоединить к
этому наказанию еще год лишения свободы по предыдущему приговору, в то
время как по правилам ст.ст. 41 и 42 Уголовного кодекса может быть
присоединена лишь неотбытая часть наказания. Вы знаете, товарищи судьи, что
Делоне до освобождения из-под стражи по приговору 1967 г. пробыл в
заключении более семи месяцев. Следовательно, в соответствии с буквой и
смыслом закона, прокурор не имел оснований просить вас о присоединении года
лишения свободы по предыдущему приговору.
Но дело даже не в этом.
Когда глядишь на Вадима Делоне, когда знаешь материалы дела, когда видишь
его в суде и сравниваешь его с другими, а такое сравнение неизбежно, то
возникает тягостное впечатление, что прокурор требует для Делоне наказания
совсем не за то, в чем его формально обвиняют.
Прокурор, квалифицированный юрист, сказал, что Делоне, как и другие
подсудимые, совершил тяжелое преступление. Мы, юристы, обязаны употреблять
правовые термины только в строгом соответствии с законом. Я вынуждена
обратить ваше внимание, товарищи судьи, на то, что примечание 2 к статье 24
УК РСФСР дает исчерпывающий перечень преступлений, отнесенных законом к
числу тяжких. И в этом перечне нет ни ст. 190-1, ни ст. 190-3 УК, по
которым предан суду Делоне. Прокурор не может не знать и не понимать этого.
Вы хорошо знаете, товарищи судьи, санкцию закона, знаете, что обе статьи
УК, вменяемые Делоне, предусматривают наказание не только в виде лишения
свободы, но и исправительные работы без лишения свободы и штраф до 100 руб.
Следовательно, законом установлено, что человек, признанный виновным в
совершении преступлений, описанных в этих статьях, может, в зависимости от
обстоятельств, быть присужден к штрафу, или к исправительным работам без
лишения свободы, или к лишению свободы сроком от трех месяцев до трех лет.
И вот прокурор, не пытаясь даже сослаться на предусмотренные законом
отягчающие обстоятельства, хочет, чтобы Вадим Делоне получил максимально
высокое наказание. Вот почему я говорю о тягостном впечатлении от того, что
прокурор просит для Делоне наказания не за то, в чем он формально
обвиняется.
Санкция закона широка. И если вы будете решать вопрос о том, как надо
наказать Вадима Делоне, то вы будете избирать меру наказания не
