медвежьей ткурой на плечах, обвешанный ножичками, куклами и погремушка-
ми, старый колдун ударял колотушкой в большой бубен и, приплясывая, хо-
дил по кругу, где в середине лежали связанные Мстислав Романович, вели-
кий князь киевский, и другие одиннадцать доверчивых русских князей.
Покачивая головами и причмокивая, татары их осматривали и жалели, что
среди пленных не хватало "конязя Мастисляба",- очень им хотелось посмот-
реть на прославленного "русского Джебэ"...
Шаман Бэки выкрикивал молитвы и, прижав к волосатому лицу бубен, то
свистел дроздом, то гукал, как филин, то рычал, как медведь, или завывал
волком - это он "беседовал" с могучим богом войны Сульдэ, подарившим
монголам новую победу.
- Слышите, как гневается бог Сульдэ? - ревел шаман.- Сульдэ опять го-
лоден, он требует человеческой жертвы!..
Тысячи татарских воинов расположились на равнине вокруг кургана. Они
развели костры и кололи молодых кобылиц.
Татары принесли оглобли и доски, оторванные от русских повозок, и на-
валили их на связанных князей. Триста татарских военачальников уселись
на этих досках. Подымая чаши с кумысом, они восхваляли грозного бога
войны Сульдэ, покровителя монголов, и славили непобедимого "потрясателя
вселенной", краснобородого Чингиз-хана. Отказавшись от денег за выкуп
знатнейших русских князей, татары жертвовали богу Сульдэ этих пленных,
дерзнувших вступить в бой с войсками "посланного небом" Чингиз-хана. Ба-
гатуры гоготали, когда из-под досок неслись стоны и проклятия раздавлен-
ных князей. Стоны и крики постепенно затихали, и их заглушила ликующая
песня монгольских воинов:
Вспомним,
Вспомним степи монгольские -
Голубой Керулен,
Золотьй Онон!
Сколько,
Сколько монгольским войском
Втоптано в пыль
Непокорных племен!..
Мы бросим народам
Грозу и пламя,
Несущие смерть,
Чингиз-хана сыны.
Пески
Сорока пустынь за нами
Кровью трусов
Обагрены...
Во время пиршества встал полководец Тохучар-нойон п просвистал сиг-
нал, сзывающий стрелков на облавной охоте. Все затихли, услышав знакомый
призыв. Тохучар поднялся и стал кричать воинам:
- Великий каган Чингиз-хана - самый мудрый из людей! Он все предвидит
и за сто дней и за тысячу лет... Он послал меня за вами с туменом храб-
рецов, чтобы я разыскал непобедимых тигров - Джебэ-нойона и Субудай-ба-
гатура. Каган мне сказал, что лучший вам от него подарок - это прислать
воинскую подмогу в день битвы...
- Верно, верно! - воскликнули монголы.
- Нигде не останавливаясь, мы проходили разные страны. Всюду мы виде-
ли следы несокрушимого монгольского клинка. Мы спрашивали: "Где славные
багатуры Джебэ и Субудай?" Испуганные жители, падая на колени, махали
руками на запад. Мы примчались сюда перед началом битвы, и в нее вреза-
лись мои десять тысяч всадников... Соединившись с вами, мы быстро разг-
ромили длиннобородых Урусов...
- Слава тебе, Тохучар! Ты прибыл вовремя!
Тохучар продолжал:
- Великий владыка мира Чингиз-хан подумал о вас и через меня прислал
свою волю... Его священное письмо привез нарочный гонец. Десять тысяч
моих всадников оберегали его, как драгоценный алмаз, и доставили невре-
димым сюда. Смотрите, вот он!
К Субудай-багатуру подошел старый кривоногий монгол, увешанный бубен-
чиками, в шапке с соколиными перьями. Из-за пазухи он достал кожаную
трубку. В ней хранился напечатанный свиток. Скрюченными пальцами Субудай
отодрал восковую печать. Седобородый писарь в мусульманской чалме раз-
вернул свиток, прочел написанное про себя, прошептал на ухо Субудаю. Тот
встал и закричал:
- Великий каган повелевает! С почтением внимайте! Все военачальники
разом поднялись. Видя это, вскочили остальные татары. Начальники повали-
лись на землю, и за ними воины всего лагеря упали ничком. Подняв голову,
они кричали:
- Великий каган приказывает! Мы покоряемся!
Субудай-багатур продолжал:
- Единственный и непобедимый начертал такие слова "Когда письмо полу-
чите, поворачивайте обратно морды коней. Приезжайте на курултай обсудить
покорение вселенной.
Бог на небе, каган - божья сила на земле. Печать повелителя скрещения
планет, владыки всех людей".
Субудай обвел взглядом склоненные к земле спины монголов и поднял ру-
ку.
- Теперь говорить буду я!.. Меня слушайте!
Все выпрямились и, стоя на коленях, затаив дыхание, смотрели на "бар-
са с отгрызенной лапой".
- Сегодня мы еще повеселимся, а завтра, после восхода солнца, мы все
отправимся назад к золотой юрте нашего владыки. Кто промедлит - будет
удавлен!
Все воины завыли от радости и, снова усевшись, с криками и песнями
продолжали пиршество.
Утром следующего дня, совершив солнцу моление и возлияние кумысом,
монголы сели на коней. Они гнали гурты скота и ободранных, изможденных
пленных. Запряженные быками повозки с награбленным добром и с тяжело ра-
ненными монголами невыносимо заскрипели на всю степь и скрылись в тучах
пыли. Впереди монгольского войска ехал Субудай-багатур. Он вез в торбе
голову киевского князя Мстислава Романовича, его стальной с позолотой
шлем и нагрудный золотой крест на цепочке. Покрытое шрамами, заросшее
грязью лицо Субудая кривилось в подобие улыбки при мысли, что он положит
свою драгоценную торбу перед золотым троном потрясателя вселенной Чин-
гиз-хана непобедимого.
Позади войска ехал со своей сотней разведчиков мрачный Джебэ-нойон.
Он не вез никакой добычи и тянул заунывную, как вой ветра, песню про го-
лубой Керулен, золотой Онон и про широкие степи монгольские...
Монголы направились на северо-восток, к реке Итиль, и далее через юж-
ные отроги Урала к равнинам Хорезма. Кипчакская степь освободилась от
грозного войска монголов и татар. Они исчезли так же внезапно и непонят-
но, как пришли. После их ухода некоторые кипчакские племена вернулись в
свои разоренные кочевья, другие перекочевали в Угорскую степь и к ни-
зовьям Дуная. Тогда и кипчакские и русские князья думали, что татары ни-
когда больше не вернутся, и проводили день за днем в своих старых "ссо-
рах и которах", не готовясь к новой войне, и не подозревали, что татары
задумали новый, еще более страшный набег на вапад...
* ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. КОНЕЦ ЧИНГИЗ-ХАНА *
Глава первая. ЧИНГИЗ-ХАН ПРИКАЗАЛ ПОВЕРНУТЬ КОНЕЙ
После смелого бегства султана Джелаль эд-Дина Чингизхан послал испы-
танных полководцев Бала-нойона и Дурбайбагатура в Индийскую страну в по-
гоню за султаном. Они промчались по разным дорогам, но не нашли его сле-
дов. Производя по пути погромы, монголы сожгли города, которыми владели
союзники Джелаль эд-Дина, ханы Аграк и Азам-Мелик.
Наделав плотов и нагрузив их катапультами и круглыми камнями, годными
для метания, монголы спустили плоты вниз по реке Синду и прибыли к горо-
ду Мультану. Там они начали обстреливать этот богатый город из камнемет-
ных машин. Неприступные стены, постоянно прибывавшие новые индийские
войска и невыносимая жара заставили одетых в овчины монголов прекратить
осаду и вернуться в горы к Чингиз-хану.
Великий каган спасался от жары среди высоких горных хребтов в селе-
нии, окутанном облаками, и как будто забыл обо всех военных делах. На
вечерних пирах Чингиз-хан слушал сказочников и певиц, певших персидские
и китайские лесни. Новые танцовщицы, только что прибывшие после двух лет
пути из китайской столицы, разодетые в золотистые шелковые одежды, бега-
ли по темно-лиловым афганским коврам. Они показывали искусство танца,
размахивая длинными рукавами, подражая полету ширококрылых птиц, или,
свиваясь клубками, как змеи, разворачивались и кружились в хороводах.
Здесь заболели маленький сын Чингиз-хана Кюлькан и его молодая мать
Кулан-Хатун; оба лежали на шелковых подушках, покрытые шубами, и жалова-
лись то на озноб, то на жар. Чингиз-хан каждый день приходил к больным,
совал им в рот кусочки сахара, сидел рядом и спрашивал, где сегодня бо-
лит?
Кулан-Хатун плакала и жаловалась на боли во всем теле.
- Это духи здешних гор мучают тех, кто остается в этом злом месте,го-
ворила она.- Ты видел, какие туманы подымаются из глубины ущелий? Это
души убитых твоим войском младенцев. Я и маленький Кюлькан умрем здесь.
Только вода голубого Керулена вылечит нас. Отпусти нас обратно в родные
монгольские степи. Чингиз-хан сердился:
- Одна без меня ты никуда не уедешь. А я должен раньше завоевать вто-
рую половину вселенной.
Кулан-Хатун плакала еще сильнее. Чингиз-хан послал за великим совет-
ником, китайцем Елю-Чу-Цаем. Тот пришел немедленно с большой книгой в
руках. Увидев его, Кулан-Хатун вскочила, вырвала книгу, бросила на ковер
и сама легла на нее.
- Сейчас мы узнаем, что скажет небо - сказал Чингиз-хан.
- Я не хочу знать, что будет со мной,- отвечала Кулан.- Будет то, что
я захочу. А я хочу вернуться на берега Керулена, и все в нашем войске
этого хотят...
Чингиз-хан подымал и опускал брови, сопел и, наконец, сказал:
- До сих пор не было таких противников, которых бы я не побеждал. Те-
перь я хочу покорить смерть. Если ты, беспечная и непокорная Кулан-Ха-
тун, будешь рядом со мной, смерть тебя не коснется. Если же ты от меня
уедешь, то тайный яд в угощенье -или стрела, ударившая из темноты, уне-
сут тебя за облака...- Затем Чингиз-хан обратился к Елю-Чу-Цаю, мудрей-
шему из его советников: - Ты обещал доставить мне шаманов, колдунов, ле-
карей и мудрецов, знающих изготовление напитка, дающего бессмертие. По-
чему я до сих пор их не вижу?
- За ними посланы надежные люди, и все они должны скоро сюда явиться.
Но ты идешь с войском так быстро и так далеко, что все эти знающие люди
не могут поспеть за тобой...
Чингиз-хан видел, что Кулан-Хатун продолжает все сильнее хворать и
быстро исчезает ее цветущая красота. Маленький сын ее Кюлькан тоже
по-прежнему лежал рядом с матерью, исхудавший и побледневший. Тогда ка-
ган стал проявлять беспокойство и ни в чем не находил утешения. Он часто
говорил о смерти и спрашивал у лекарей средство для продления жизни.
Многие предлагали чудодейственные напитки. Чингиз-хан приказывал этим
лекарям самим принимать их лекарства, а затем рубил им головы, наблюдая,
не останутся ли они живы?
Особую удрученность каган стал выказывать после сражения монголов у
крепости Балтан, когда неприятельская катапульта попала стрелой,
большой, как копье, в Мутуганга, любимого внука, сына Джагатаева. Ему
продстояло стать главным ханом мусульманских земель, а от случайной
стрелы Мутуган скончался.
Тогда Чингиз-хан убедился, что смерть наносит удары, точно слепая
верблюдица бьет ногами: в одного попадет - и он дух испустит, другого
минует - и будет жить он до старости.
Чингиз-хан так рассвирепел из-за кончины внука, что приказал взять
Балтан немедленно. Войско, проломав стену, ворвалось в город и все пре-
дало мечу. Чингиз-хан повелел, чтобы воины никого в плен не брали; всю
местность превратил в пустыню, чтобы ни одно творение там не жило. Имя
этому месту дали "Мау-курган", что значит "Холм печали". С тех пор никто
там больше не селился, и земля осталась необработанной.
Целыми днями Чингиз-хан сидел около своего желтого шатра, поставлен-
ного на вершине горы над обрывом. Под ногами темнели ущелья, казалось,
не имевшие дна. Он видел угрюмые хребты и снежные вершины, уходившие в
туманную даль, иногда требовал к себе опытных проводников и расспрашивал
их о самых кратких путях через Индию и Тибет в монгольские степи.
В лагере воины, обремененные богатой добычей, говорили только о возв-
ращении в родные кочевья. Но никто не решался заявить об этом грозному
кагану. Никто не знал его истинных дум, никто не мог предвидеть, какой
завтра будет его приказ,- повернет ли он войско в обратный путь, или же
двинется снова в поход, и не придется ли еще много лет скитаться по раз-
