дах сидели перепуганные кипчакские пленницы в остроконечных войлочных
шапках. По требованию монголов, они пели песни, когда ставили полукруг-
лые решетки, обтягивали их белыми войлоками и наискось перевязывали
пестрыми ткаными дорожками. Субудай, хмурясь, спросил:
- Почему три юрты?
В одной ты будешь думать твои думы, в другой мы гим твоих любимых
охотничьих барсов, а без третьей нельзя,- в нее мы для тебя заперли са-
мых лучших кипчакских пленниц, умеющих петь и плясать. Субудай оборвал
нукеров:
- Угга! (Нет!) Пусть во второй юрте рычат барсы, а в третьей юрте
пусть для меня варит обед старый Саклаб. Кипчакские пленницы пусть мне в
походе не мешают. Раздайте их сотникам.
Саклаб с котлами, большими деревянными ложками и длинным топким ножом
на поясе расположился в третьей юрте. Высокий, худой, костлявый раб, с
седыми космами, был схвачен татарами в пути около Астрабада. Нукеры
объяснили тогда Субудаю: "Этот пленный старик - родом урус. Он был пова-
ром у мирзы самого Хорезм-шаха Мухамкеда и задумал бежать к себе на ро-
дину. Он говорит на всех языках и умеет готовить всякие кушанья. Старик
будет тебе готовить и пилав с миндалем, и чилав со сливами, и каймэ из
гороха, и каймак из сливок, и халву, и пахлаву. При нем находится его
приемыш, молчаливый юноша по имени Туган. Он будет помогать Саклабу го-
товить обед. Тогда Субудай рассердился и сказал:
- С меня хватит одного старика Саклаба, чтобы изготовить обед. А ни-
каких помощников мне не надо. Все любят быть помощниками при котле. Это-
го юношу Тугана вооружить мечом и дать ему из табуна лысого шелудивого
коня. Отправить его в передовую сотню, и пусть учится военному делу. Ес-
ли будет из него хороший воин, то скоро у него появятся и добрый конь, и
седло, и броня. А если будет он плохой воин, то его убьют в первой
схватке. Потеря небольшая!..
В юрте с белым верхом, повернутой дверью к югу, в сторону моря, Субу-
дай сидел у входа на седельной подушке. Он подолгу с удивлением смотрел
выпученным глазом на серое беспокойное море, где и вода, и ветер, и ры-
бы, и даже летающие над волнами птицы совсем иные, чем в голубых озерах
монгольской степи. Издалека катились к берегу однообразные волны, и в
туманной синеве иногда показывались белые паруса иноземных кораблей -
они боялись приблизиться к занятой татарами земле.
Здесь была привольная степь, высокая трава, озерки с плавающей пти-
цей. Кругом пасся скот, отобранный у кипчаков: быки были белые, длинно-
рогие, бараны жирные, курдючные, тоже белые; и войлоки у кипчаков белые,
и юрты белые. Воины Субудая каждый день ели мясо и, ничего не делая, ва-
лялись на персидских коврах. Иногда монгольские ханы-тысячники выезжали
на охоту с соколами или устраивали скачки, испытывая коней - своих, мон-
гольских, и захваченных в пути: туркменских, персидских, кавказских и
других.
Вверх по течению реки Калки, среди степи на кургане поставил свою юр-
ту второй полководец, Джебэ-нойон. Вокруг расстилалась зеленая равнина.
Через нее к северу уходила цепь сторожевых курганов.
Хотя Джебэ и Субудай были посланы Чингиз-ханом на запад одновременно
и для одного дела, но оба полководца Друг с другом не всегда ладили,
постоянно спорили и каждый старался на деле доказать ошибку другого.
Чингиз-хан не без хитрой мысли отправил двух соперников. Не раз он делал
это и с другими своими нукерами, посылая на одно дело двоих,- ведь со-
перники всегда стараются отличиться.
Джебэ, стремительный в походе, постоянно вырывался вперед. Его отряд
не раз попадал в самое опасное положение. Он искусно уходил от напирав-
шего противника. Когда уже отовсюду грозила гибель, тогда появлялся и
выручал Субудай. Он нападал на неприятеля сплоченными рядами тяжелой
монгольской конницы, в которой и нукеры и кони были покрыты железными
китайскими латами.
Высокий, прямой, никогда не смеющийся Джебэ, со стеклянными неподвиж-
ными глазами, после боя являлся к Субудаю, покрытый пылью и забрызганный
кровью. Сидя у костра, он объяснял Субудаю, что не сделал никаких оши-
бок, что врагов было слишком много. А Субудай посмеивался, довольный,
что он опять был спасителем Джебэ, и предлагал ему лучше не объяснять
своих ошибок, а попробовать зажаренного на вертеле, как у самого хо-
резмского падишаха, нашпигованного чесноком и фисташками молодого бараш-
ка.
Джэбэ выдвинулся из рядов простых нукеров. "Так как Джэбэ был храбрый
человек, Чингиз-хан дал ему командование над десятком; так как он хорошо
служил,- сделал его сотенным беком; так как он выказал старание и усер-
дие,стал тысячником. После того Чингиз-хан дал ему бекство "тьмы" (туме-
на), и долгое время он состоял на службе в свите, ходил с войском и ока-
зал хорошие услуги". (Рашид ад Дин.)
Джебэ был горд, самоуверен, вспыльчив. Он думал, что нигде не сделает
промаха, если на шестьдесят шагов попадает стрелою в голову бегущего
суслика. За свою меткость и стремительность он и был прозван "Джебэ" -
стрела . Под этим именем его знали все в войске, хотя настоящее его имя
было другое. Перед битвой он всегда сам осматривал местность, проносясь
на высоком поджаром коне по передовым опасным местам, и его не раз с
трудом выручали от гибели телохранители-тургауды.
Субудай, с клочками седых волос на подбородке, казался стариком; ник-
то не знал, сколько ему лет. Когда-то в юности он был ранен в плечо,
мышцы были перерублены, правая рука с тех пор осталась скрюченной, и он
действовал одной левой рукой. Лицо его было рассечено через левую бровь,
отчего левый глаз, выбитый, был всегда зажмурен, а правый, широко раск-
рытый, казалось, сверлил и видел каждого насквозь.
Все нукеры в войске говорили, что Субудай хитер и осторожен, как ста-
рая лисица с отгрызенной лапой, а злобен, как барс, побывавший в капка-
не,- с Субудаем не страшен никакой враг и с ним не пропадешь.
Джебэ упрямо обдумывал план пути, чтобы доехать до Последнего моря,
омывающего вселенную. Донесение Чингиз-хану, посланное с распевавшим
песни гонцом, сочинял Джебэ, а Субудай только ободрял, покачивая голо-
вой, и посмеивался:
- Далеко ли ты дойдешь? И скоро ли будет то место, откуда ты, как
сайгак, побежишь обратно и мне в последний раз придется тебя выручать?
Разведчики, наблюдавшие за степью, ловили пробиравшихся путников,
приводили к Джебэ, и он сам их расспрашивал: о племенах, обитающих к за-
паду и к северу, о путях к ним, о реках и переправах через них, о корме
для коней, о богатых городах и сильных крепостях, о войске, оружии и о
том, хорошо ли воины умеют драться, попадать стрелами в намеченную цель
и далеко ли Последнее крайнее море.
Глава шестая. БРОДНИК ПЛОСКИНЯ В ТАТАРСКОМ ПЛЕНУ
Однажды разведчики привели к Джебэ несколько человек из племени,
раньше не виданного. Занимались они перевозкой на паромах и лодках до-
рожных путников. Они были высокие, плечистые, с широкими рыжими борода-
ми, в овчинных потрепанных полушубках, кожаных портах и мягких поршнях,
переплетенных ремнями. Серые рысьи шапки были лихо сдвинуты на ухо.
- Кто вы такие? Откуда пришли? - спросил Джебэ. Один, повыше и пошире
остальных, отвечал по-кипчакски:
- Мы зовемся "бродники", потому что мы бродим по степи. Отцы и деды
бежали сюда в степь от князей, ища себе воли...
- Если вы не почитаете ваших господ и убежали от них, значит, вы раз-
бойники и бродяги?
- Мы не то что разбойники и не совсем бродяги... Мы - вольные люди,
вольные охотники и рыбаки.
- А ты кто? - спросил Джебэ самого высокого бродника.
- Я зовусь Проскиня! Наши бродники избрали меня своим воеводой.
Джебэ сейчас же отправил нукеров к Субудай-багатуру сказать: "Приез-
жай! Пойманы нужные нам люди".
Нукеры прискакали обратно с такими словами: "Субудай-багатур сидит на
ковре. Около него торба бобов. Он скаэал: "Не поеду, занят..."
Бродник Плоскиня заметил:
- Это значит: "Кто по ком плачет, тот к тому и скачет".
Джебэ оставил под стражей всех пойманных бродников, а сам вместе с
Плоскиней, окруженный нукерами, отправился к Субудаю.
На потухающем багровом небе резко чернели три юрты Субудая. Над ними
вились дымки и торчали воинские значки - шесты с конскими хвостами и ро-
гами буйволов. Субудай сидел в юрте на персидском шелковом ковре. Осве-
щенный дрожащим светом костра, он левой рукой доставал из пестрой торбы
бобы и старательно расставлял их странными длинными нитями.
- Кто это? - спросил Субудай. На мгновение он уставился вытаращенным
глазом на Плоскиню и опять занялся бобами.- Садись, Джебэ-нойон.
Джебэ опустился на ковер около Субудая и бесстрастно косился на то,
что делал багатур. Никогда он не мог вперед угадать, что сделает старый
барс с отгрызенной лапой.
Бродник Плоскиня, высокий, осанистый, с широкой рыжей бородой, ниспа-
давшей на грудь, бегающими глазами осматривал юрту и что-то прикидывал в
уме. Он продолжал стоять почтительно у входа. Его сторожили два увешан-
ных оружием монгола.
Поглядывая на руку Субудая, быстро передвигавшую бобы, Джебэ расска-
зывал, что слышал от пленных, и советовал использовать Плоскиню как про-
водника.
- А что делают сейчас кипчакские ханы? - прервал Субудай.
- Все они струхнули,- ответил Плоскиня.- Когда ваши татары примчались
в их город Шарукань, кипчакские ханы разбежались - одни в русские преде-
лы, другие в болота.
- Кто убежал к урусам?
- Много убежало - и первым главный их богач Котян, и половцы Луко-
морские, и Токсебичи, и Багубарсовы, и Бастеева чадь, и другие.
Субудай оторвался от бобов и пристально уставился на Плоскиню.
- А где же теперь главное войско Урусов?
- Кто, кроме бога, это знает?
Субудай съежился, его лицо искривилось, и раскрытый глаз загорелся
гневом. Он погрозил скрюченным пальцем с обгрызенным ногтем.
- Ты говори все, что знаешь! Не заметай следы! А то я положу тебя под
доску, а на доску посажу двадцать нукеров. Тогда ты запищишь, да и сдох-
нешь...
- А зачем мне молчать?
- Говори, где теперь урусские князья? Готовятся ли урусы к войне?
- Дай смекнуть! - сказал Плоскиня и, расставив длинные ноги, закатил
кверху глаза.
Субудай раза два метнул на бродника подозрительный взгляд и снова
стал на ковре передвигать бобы. Наконец он зашипел:
- Послушай ты, степной бродяга! Если ты мне все толково расскажешь,
так и быть, дам тебе награду. Смотри сюда, на бобы. Видишь эту нитку бо-
бов - это река Дон... А эта длинная нитка - это река Днепр... Подойди
сюда поближе и покажи, где должен быть город Урусов Киев?
Плоскиня сделал шаг, но оба монгольских часовых бросились на него и
сорвали пояс с мечом. Тогда бродник, осторожно опустившись на колени,
подполз к Субудаю.
- Так! Понимаю! - говорил он, морща лоб и сдвинув меховую шапку на
затылок.- Вот это наш Днепр... А это устье Днепра у моря, где Олешье...
А вот здесь малая речушка - это, знать, Калка, где мы стоим сейчас... Но
только послушай, мой светлейший хан! Ведь Днепр не так течет прямо с се-
вера на юг, а, как согнутая рука, углом. Вот здесь где плечо - это город
Киев, а где кулак - там уже Черное море. А где выпирает в степь локоть -
там на Днепре остров Хортица, и вот, около Хортицы, значит, у локтя, со-
бирается русское войско.- Плоскиня передвинул бобы так, что Днепр выг-
нулся углом.
- Сколько отсюда до Киева? - спросил Субудай. Он вынул из торбы вмес-
те с бобами горсть золотых монет, подбросил их на ладони и положил около
себя.
У Плоскини глаза разгорелись, и он облизал языком сухие губы.
- А на что тебе Киев? От Киева русские не пойдут. Ведь до Киева отсю-
да далеко, верст шестьсот...
- Что такое "верст"? - рассердился Субудай.- Не покимаю "верст"!.. Ты
скажи мне, сколько до Киева конских переходов.
