скопища своих воинов, которые не боятся никаких трудностей и
препятствий и могут разгромить всякое европейское войско, вставшее
их пути.
Беспечные успокаивали себя:
- Татары, покорив русские княжества, уже захватили так много
земли, что пресытились и дальше не двинутся.
Современный католический летописец, монах Фома города
Спалато* в Далмации, опасаясь за участь Мадьярского королевства,
писал: "Благополучие и благоденствие, царившее в стране за
последние годы, сделало мадьяр беспечными. Они совсем не
заботились о своем будущем и не принимали никаких мер для
укрепления и защиты своей родины". Летописец сурово обвинял
мадьярскую аристократию в изнеженности: "Молодые люди из высших
сословий спали до одиннадцати часов, и затем, разодетые в
роскошные одежды, более подходящие для женщин, они посвящали свое
время пустым удовольствиям. Они издевались над грозными
предсказаниями надвигавшейся беды и легкомысленно не хотели верить
в возможность каких-либо вторжений неприятельские войск. Они
говорили, что все это пустые выдумки монахов и священников,
пугающих прихожан с целью заставить их более усердно посещать
церковь и делать ей более щедрые пожертвования".
Один из мадьярских священников в конце 1240 года прислал
парижскому епископу подробные сведения о грозном "биче божием",
который пока еще находится на русской реке Днепре, но его отряды
уже приблизились к границе Мадьярского королевства.
А между тем богатая от природы страна мадьяр не имела хорошо
организованной армии и нужного порядка: в разных местах среди
населения возникали междоусобицы и столкновения. Главные кормильцы
страны, скромные труженики, мадьярские крестьяне, угнетаемые
знатью, были не только недовольны, но даже крайне озлоблены против
своих поработителей-землевладельцев. Они не могли забыть о том,
что их отцы и деды когда-то были свободными и эти пашни тогда были
их собственностью и только в начале ХШ века указом короля все
крестьяне-пахари были объявлены крепостными, а обрабатываемая ими
земля признана собственностью знатных титулованных помещиков -
большей частью немцев, прибывших из Саксонии. Вся страна оказалась
раздробленной на множество мелких феодальных владений.
Высокомерные новые хозяева при озлобленности угнетенных крестьян
сделали свою страну беззащитной против наступления всякого врага.
Кроме того, помещики-аристократы, считая себя главными правителями
страны, всячески ограничивали власть короля Белы, выступая против
него на съездах и не допуская никаких послаблений и льгот в пользу
безземельных нищих крестьян.
Глава пятая. ПУШТА
Один из венгерских поэтов прошлого века так описал пушту,
степную равнину, на которой произошла первая встреча татарской
конницы с мадьярским войском:
"В пуште, этой пустынной, привольной степи, свирепствуют
страшные ураганы, зимой залепляющие снегом лицо, а летом
засыпающие глаза песком, ураганы такой силы, что они подчас даже
опрокидывают путника. Пушта излюблена пастухами и кочевниками, но
она кажется безотрадной городским жителям. По всей пуште скот
пользуется бесчисленными колодцами. Обычно колодец состоит из
глубокого сруба, опущенного в песчаную почву, и обнесен низкой
стеной. Деревянное ведро, плавающее на поверхности воды,
привязывается к концу длинной тонкой жерди, другой конец которой
прикреплен к деревянному коромыслу, но так, чтобы оно могло
свободно двигаться. Коромысло, в свою очередь, приделано к
верхушке столба, вкопанного в землю. Рядом с колодцем находятся
два длинных корыта, одно ниже другого. Из верхнего поят лошадей,
из другого - мелкий скот, вливая в корыто воду, зачерпнутую из
колодца.
Поблизости стоит крытый сарай "исталло", рядом непокрытые
загородки для скота "акол".
Кругом безграничные поля. Кое-где поднимаются грядки высокого
подсолнечника. Часто встречаются болота и камыши, в которых
скрываются стаи волков. Кое-где виден уединенный выселок -
скромная усадьба, оберегаемая мохнатыми дворняжками. Это всего
несколько небольших построек, окруженных гигантскими стогами сена
и соломы.
После нашествия татар и впоследствии, в XV в., турок-османов,
которые уничтожали и сжигали все постройки, мадьярские деревни
долго еще представляли собой кучу подземных нор и развалившихся
лачужек, откуда показывались оборванные, несчастные крестьяне,
погрязшие в невежестве и нищете".
Вот еще картина пушты, которую набросал другой мадьярский
поэт:
"Я опять вижу мои родные места. Я проходил степью, которую
неясно обнимают руки Тисы и Дуная, как матери, укачивающей и
ласкающей своего младенца. Через привольную равнину проходит
дорога. Ужасная жара. Поэтому скот не пасется на свежей траве, а
лениво отдыхает. Около загородки дремлет пастух в войлочном плаще.
Собаки также ленивы из-за жары и даже не смотрят на проходящего
путника.
Вот здесь, в узкой впадине, тянется ручеек. Его течение даже
незаметно. Только тогда полетят брызги воды, когда пронесется
птица-рыболов и коснется ручья крыльями. Изгиб ручейка красив, и
на его желтом песке видна стая пестрых пиявок и быстро бегающих
водяных жуков.
Там вдали стоит высокий колодезный "журавль". Стоит он
печально: когда-то там был колодец, но он давно завалился. Теперь
около него только яма, заросшая травой.
Кажется, будто одинокий "журавль" смотрит на далекий
фантастический мираж. Что он там видит? В этой затихшей,
заснувшей, покинутой людьми пустоши какие только сны не прилетают
к одинокому путнику, прилегшему отдохнуть около покинутого
длинного "журавля"!"
Глава шестая. ГОРОДА-БЛИЗНЕЦЫ
Путник, проезжавший через страну мадьяр, в своих записках так
передает впечатления от того, что ему удалось увидеть. Вот его
описание мадьярской столицы Буды и ее близнеца Пешта.
"Два города искони лежали один против другого, разделенные
ленивым течением Дуная. Во время ледохода, или весеннего разлива,
они оказывались окончательно отрезанными друг от друга. В
остальное время их соединял зимой лед на реке, а летом - мост,
уложенный на больших ладьях; они были связаны канатами и
прикреплены к столбам, вкопанным на каждом берегу. Мост настолько
широк, что по нему могут проехать одновременно, не зацепившись,
две встречных повозки, даже два воза с сеном.
Каждый из городов, и Пешт и Буда, опоясан каменной зубчатой
стеной и глубоким рвом. Въезд в город допускается только через два
подъемных моста, которые на ночь поднимаются на железных цепях.
Тяжелые прочные ворота, окованные железом, охранялись вооруженной
стражей в стальных доспехах. Столица казалась недоступной какому
бы то ни было вторжению.
Буда лежит на западном, а Пешт на восточном берегу Дуная.
Отсюда начинается степь, так называемая пушта. Она представляет
собой песчаную холмистую равнину, переходящую затем в привольную
степь, заросшую высокой травой, камышом и мелким кустарником.
В пуште пасутся табуны прославленных, легких в скачке,
мадьярских коней, на которых предки мадьяр (гунны), как пели их
песни в "доброе старое время", огненным неотразимым потоком
пронеслись по европейским королевствам, герцогствам и другим
феодальным владениям, пронося повсюду ужас и разгром, тюка "воля
провидения" не вернула их обратно в родные мирные степные
просторы.
Буда окружен внушительной зубчатой стеной с бойницами.
Посреди города возвышается скалистый холм, весь застроенный
дворцовыми зданиями. Королевский дворец тоже напоминает крепость,
с высокой башней посредине, где всегда ходят часовые, внимательно
наблюдающие за окрестностями.
Отдельные дома в Буде тоже походили на маленькие крепости.
Улицы, тесные, извилистые, на ночь перегораживались цепями. Узкие
окна домов, выходившие на улицу, напоминали бойницы".
Все эти предосторожности говорили о постоянной тревоге,
возможности тайных заговоров и опасения внезапных нападений.
Опасности грозили королю отовсюду: и внутри городских стен и вне
города, со стороны окружающих Буду феодальных замков надменных
аристократов, где каждый барон, граф или герцог гордился своим
родством с германскими королями и высшей иностранной знатью. Они
захватили исключительную власть и положение в Мадьярском
королевстве, и каждый считал себя имеющим права на королевский
трон.
Только мадьярские крестьяне были лишены всего, всяких прав,
даже на свои земельные наделы. Они не смели также носить и хранить
оружие. Не всегда так было: полвека назад они еще были свободными.
Теперь землей завладели аристократы, прибывшие из Германии,
Силезии, Семиградья и других мест якобы для создания прочной
государственной власти в стране и защиты королевского престола.
При таком положении власть короля была крайне стеснена и урезана и
зависела от совета знатнейших лиц страны.
Когда король Бела получил письмо хана Котяна, благодарившего
за разрешение куманам переселиться в Мадьярское королевство, он
созвал членов верховного королевского совета. На этом совещании
присутствовал придворный летописец, известный в истории под именем
"Нотарий". Он вел "хронику" и описывал главные события того
времени. Настоящее имя его осталось неизвестным, но его хроника
сохранилась до нашего времени, получив название "Хроники Анонима".
В ней можно найти описание некоторых дальнейших событий.
Бела сообщил верховному совету о скором прибытии куманского
хана Котяна и его орды. Все члены совета во главе с австрийским
герцогом Фридрихом стали яростно упрекать короля Белу за то, что
он согласился допустить в страну огромную орду куман, которых они
считали врагами мадьярского народа.
Глава седьмая. КОНЕЦ ХАНА КОТЯНА
Много раз видевший тяжелые горести и несчастья в жизни своего
народа, хан Котян еще раз испытал страшный удар судьбы. После
гибельного для него и для русских сражения при реке Калке и затем
беспрерывных стычек с татарами в Диком поле в течение семнадцати
лет Котян надеялся найти спокойную жизнь для себя и своего народа
в стране мадьяр. Он заблаговременно отправил посольство к Беле,
прося его принять в число своих подданных и разрешить поселиться в
Пуште всему куманскому народу в количестве сорока тысяч шатров.
Король Бела был обрадован, получив это известие, тем более
что Котян просил разрешения поселиться навсегда в Мадьярском
королевстве, обещая стать верным защитником короля и своей новой
родины.
Таким образом половецкий народ, "куманы", пройдя через южные
Трансильванские отроги Карпатских гор, прибыл на мадьярскую
равнину. Со своими табунами и стадами скота они широко разлились
по привольным степям.
Охотно согласившись принять куманов при условии полной
покорности и принятия ими христианства, король преследовал тройную
цель: во-первых, приобретение римским папой новых верующих -
католиков, во-вторых, для своего королевства он надеялся получить
сильное войско из мужественных опытных всадников, в-третьих, лично
для себя он рассчитывал из куманов создать гвардию, надежную
дружину телохранителей для защиты своего королевского трона от
посягательств.
Кроме того, в куманах Бела надеялся иметь постоянных ценных
союзников в предстоящей борьбе с татарами, так как куманам были
уже хорошо известны военные приемы и уловки татар.
В своих же мадьярских крестьянах Бела не видел надежных
воинов главным образом потому, что угнетаемые властными
землевладельцами мадьярские крестьяне, в то время бывшие
