пергаментный свиток и разгладил его на коленях. Затем ста читать
нараспев:
- "Именем бога вседержителя повелеваю тебе, королю франков
Людовику, быть мне послушным и торжественно объявить, чего ты
желаешь: мира или войны? Когда воля небес исполнится и весь мир
признает меня своим владыкой, тогда воцарится на земле блаженное
спокойствие и народы увидят, что мы для них сделали. Но если ты
дерзнешь отвергнуть божественное повеление и скажешь, что земля
твоя очень отдалена, горы неприступны, моря глубоки и что ты нас
не боишься, то всесильный облегчит трудное и, приближая
отдаленное, покажет тебе, что мы можем с тобою сделать".
Хаджи Рахим посмотрел вопросительно на Бату-хана и, видя
утвердительный знак его руки, свернул письмо и опять бережно
спрятал его в свою сумку.
Бату-хан обратился к Субудай-багатуру:
- Что ты скажешь об этом послании? Дай мудрый совет.
Субудай-багатур, вытирая рукавом вспотевший лоб, сказал:
- Это послание великого кагана королю франков есть в то же
время повеление и для нас. Мы должны раздавить сопротивление всех
встречных народов и ворваться победителями в страну франков, где
правит король, прозванный "святым", хотя на самом деле он дерзкий
лгун и неисправимый преступник. Он до сих пор не прислал нам
ответа, и если он не захочет встретить нас покорностью, то мы
должны своим копьем выполнить волю великого кагана, заставить
короля франков встать на колени, поцеловать землю и выказать нам
полное повиновение.
Сидевший недалеко от Бату-хана арабский посол Абд ар-Рахман
при упоминании о франках вздрогнул и подался вперед. Вот когда
заговорили, наконец, о земле, которая была для него целью всего
предпринятого похода! Только бы добраться туда целым и невредимым!
Обнажить свой меч против народа, сражавшегося когда-то с его
прославленными предками предками...
- Джихангир! - воскликнул он, и голос его непривычно
зазвенел. - Я буду просить у тебя чести переступить границу земли
франков, начальствуя над твоими доблестными воинами! Дай мне
тысячу всадников, и я приведу заносчивого короля Людовика на
аркане к твоему шатру!
Все обернулись к Абд ар-Рахману. Бату-хан поднял брови, потом
улыбнулся:
- Молодец! Обещаю исполнить твое желание, а ты принеси мне
победу.
- Молодец! Молодец! - повторили все присутствующие.
Гуюк-хан спросил:
- Какой же путь ты выбрал, чтобы наше доблестное войско
привести в страну франков?
- Сперва пусть выскажет свои думы наш доблестный Субудай-
багатур. Потом скажу я.
Старый одноглазый полководец вздрогнул, передернулся и начал
говорить медленно, точно заикаясь, вытирая губы левой здоровой
рукой:
- Наш главный враг и противник в этом великом походе - это
отсутствие корма для коней и пищи для войска. Проклятые
широкобородые урусы хорошо знают это и при нашем приближении
сжигают все запасы. Поэтому наша сила только в нашей быстроте. Мы
должны налетать на мирные народы раньше, чем они приготовятся к
битве, раньше, чем они успеют спрятать или сжечь свои запасы,
которые должны нас кормить. Мы должны налетать на эти народы, как
стая ястребов или соколов, что набрасываются на мирно пасущееся
стадо гусей или уток, раньше, чем те успеют разлететься. А каким
путем направится наше войско, объявит, если только пожелает, наш
великий джихангир.
Бату-хан обвел угрюмым взглядом всех сидевших и сказал:
- Народы "вечерних стран" уже давно ожидают нашего прихода,
но в то же время трясутся и молятся своим богам, чтобы мы не
пришли. Мои лазутчики доносят, что правители этих стран теперь
отправляют друг к другу послов, устраивают совещания, ставят
дозорных на горных перевалах, где они заваливают проходы огромными
камнями и деревьями. И в то же время они ссорятся и спорят между
собой, кто будет у них главным военачальником соединенных войск.
Все они говорят о войне и бесплодно теряют время, а мы на них
надвигаемся, как туча, и пока я не вижу никого, кто собрал бы их
войско в одну грозную силу, чтобы первым напасть в меня.
- Верно! Верно! - закричали сидевшие. - У них никого нет, кто
посмел бы первым напасть на непобедимые войска нашего джихангира.
- Поэтому мы будем продолжать идти вперед, все вперед до
"последнего" моря!
От Киева, где татары понесли огромные жертвы, он двинулись в
сторону заходящего солнца, направляясь через Галицко-Волынскую
Русь. Передовые отряды монголов подходили к стенам встречных
городов, требовали покорной сдачи, и если жители, открыв ворота,
впускали их, они сейчас же растекались по всем улицам, врывались в
жилища, забирали все, что находили, и, подобно саранче, истребив
все да своем пути, вьючили добычу на небольших, но выносливых
монгольских коней и приканчивали всех тех жителей, которые
осмеливались сопротивляться. Так, где налетом, где лживыми
обещаниями, татары взяли города Колодяжин, Каменец и другие, но
город Данилов не открыл им своих ворот. Горожане вместе с
прибежавшими из окрестных селений крестьянами мужественно и
геройски защищались, сбрасывая камни и сбивая топорами и
рогатинами взбиравшихся на стены татар.
Помня приказ Бату-хана, "не задерживаясь идти вперед на заход
солнца, монголы прекратили осаду Данилова и двинулись дальше на
запад.
Гуюк-хан, дойдя до Кременца, рассчитывал быстро овладеть им.
Он помнил повеление Бату-хана, сказанное с презрительной усмешкой,
и хотел поскорее разделаться с Кременцом, раздавив его, как яйцо.
Но здесь случилось неожиданное.
Перед ним оказался город - неприступная крепость на горе.
Дорога вилась по крутому каменистому подъему. На верху прочных
стен видны были жители, готовые к защите. Гуюк-хан сидел на гнедом
жеребце и мрачно смотрел вверх на запертые городские ворота. И
дорога и боковые скаты холма, на котором был расположен город,
блестели, как стекло. Что бы это могло быть? Он приказал
переводчику с двумя всадниками подняться к воротам и потребовать
немедленной сдачи города, обещая пощадить покорных жителей и не
тронуть их имущества. Однако подняться к воротам оказалось
невозможным: жители, услышав о приближении монголов, полили гору
водой, и теперь она вся обледенела. Кони скользили и падали. Со
стен раздавались крики и смех, летели камни.
Гуюк-хан в бешенстве приказал дожидаться стенобитных машин,
следовавших за войском. Через два дня прибыл один камнемет. Его
везли двенадцать быков, но втащить машину на гору по обледенелой
дороге оказалось невозможным, поэтому пришлось оставить ее внизу.
С грохотом она стала швырять тяжелые камни, направляя их в
городские ворота. Но камни - одни не долетали, другие, долетев, из-
за дальности расстояния, не могли сломать прочных ворот. Все
попытки монгольских воинов взять Кременец окончились неудачей.
Гуюк-хану привели нескольких захваченных ранее пленных. С
ними вместе пришел толмач, которого татары давно возили с собою.
Оборванный, в жалких лохмотьях, с тяжелой цепью на ноге, он
представлял, однако, для них большую ценность, так как мог
объясняться и по-кумански, и по-татарски, и по-русски.
- Кто защищает этот проклятый город? - спросил Гуюк.
- Пленные говорят, что князь галицкий Даниил поручил защиту
Кременца тысяцкому Никодиму, а тот приказал жителям полить водой
эту гору, держаться изо всех сил, не верить татарам и не открывать
им ворота.
Простояв безуспешно под Кременцом несколько дней, Гуюк-хан
приказал своему войску двинуться дальше, а захваченных пленных
перебить.
* Часть девятая. МОНГОЛЬСКИЙ АРКАН НАД ЕВРОПОЙ *
Глава первая. ЗАПАДНАЯ ЕВРОПА ПОД УДАРОМ МОНГОЛОВ
По свидетельству современных хроник, объятые ужасом при
известии о вторжении полчищ диких монголов европейские государства
стали принимать спешные меры, собирать войска и вооружать
население.
Все ожидали, что во главе объединенных войск Европы встанет
германский император Фридрих II Гогенштауфен и поведет их против
страшных орд Бату-хана.
Но император оставался в Италии, где шла напряженная борьба
между его партией и партией главы всех католиков девяностолетнего
римского папы Григория IX, который три раза во всех церквах
повелел предать анафеме императора Фридриха II и рассылал послания
германским правителям, призывая их к избранию нового императора.
Сам же папа находился в то время во Франции, в городе Лионе. Эта
длительная распря между папой и императором и их сторонниками
препятствовала всякому успешному начинанию для спасения Европы.
Видя полную неподготовленность европейских государств, папа стал
призывать всех правителей Европы организовать общий крестовый
поход против монголов, даже соглашаясь на то, чтобы во главе всех
войск встал ненавистный ему император Фридрих II.
Пока Фридрих из своей виллы на острове Сицилии рассылал
приказы и пространные послания своим вассалам, войска Бату-хана
несколькими потоками вторглись в европейские земли. Все дошедшие
до нас сведения о движении монгольских войск носят крайне
запутанный характер и их очень мало. Вот некоторые из них,
почерпнутые из различных летописных источников:
"После падения Киева в декабре 1240 года старший из внуков
Чингиз-хана, Батый, во главе пятисот тысяч конных монголов,
выступил дли покорения западного христианства.
Первой на его пути была Польша. Зимой 1241 года монголы
вторглись в Малую Польшу, взяли и сожгли Сандомир и Краков.
Затем Батый разделил свое войско. Одна, более многочисленная
часть пошла через Татры (Карпаты) на королевство Венгерское. Это
был трудный путь, так как все главные горные проходы были
заблаговременно завалены огромными вековыми деревьями. Батый
приказал поджечь эти деревья, и черные клубы дыма от гигантских
костров возвестили населению о движении монгольского войска.
Пока одна часть монголов вступила в венгерские пределы,
другая направилась на север, в Великую Польшу, а отсюда прямо к
границам чешским. Страх перед этим свирепым врагом распространился
далеко по всем западным землям.
Однако в Германии стали вооружаться только в некоторых
областях, там, где опасность была ближе. Несколько князей послали
помощь королю польскому, Генриху Благочестивому, который готовился
к бою в Нижней Силезии.
Другие вспомогательные отряды поспешили в Чехию, где король
Вячеслав, бросив все дела, стал заниматься приготовлением к
обороне. Под его знаменами собралось до сорока тысяч пехоты и до
шести тысяч конницы, с которыми он спешно выступил из Праги к
силезской границе, намереваясь соединиться с войсками Генриха
Благочестивого. В это врем монголы, под начальством хана Пайдара
(Петы), быстр продвигались к Лигницу.
Близ Лигница король Генрих, не посоветовавшись с королем
Вячеславом и вопреки ожиданию последнего, вступил в несчастную
битву с монголами 9 апреля 1241 года. Десять тысяч христиан
полегло в этой героической битве, закончившейся для них страшным
поражением. В их числе пал и сам Генрих.
Король Вячеслав был уже на другой день со свои войском в
Лигнице, так как находился в пределах государства, в округе
Жетовском, и если бы Генрих дождался его, возможно, эта битва
окончилась бы иначе.
Узнав о приближении короля Вячеслава, монголы не отважились
вступить в новое сражение и поспешно направились обратно в Верхнюю
Силезию, опустошая все огнем и мечом.
Германские союзники Вячеслава, видя, что опасность от их
