ткнул в плечо знахаря острием кинжала.
- Я боюсь, что уже... Я боюсь... У меня нет с собой нужного
целебного зелья мудреца Сулеймана, сына Дауда, - да будет над ними
мир!
Дафни воскликнула:
- А византийская царевна Дафни лечить не боится! Я знаю эту
страшную болезнь, когда лицо больного покрывается золотисто-желтым
налетом. Это - "золотая лихорадка".
- Он не мудрый табиб,* а трусливый червяк! - пробормотал,
отдувая тубы, хан Орду. - Ты, румийская царевна, приступай к
лечению. Но помни: если джихангир умрет, то его погребальный
костер будет полит твоей кровью. Если же мой младший брат встанет,
то ты получишь девяносто девять подарков и косяк отборных кобылиц.
- И свободу?
Орду на мгновение задумался и добавил:
- Клянусь девять раз вечным синим небом, ты получишь также
свободу.
Загадочная улыбка скользнула по бледному лицу гречанки. Дафни
легко поднялась, притянула к себе ковровый мешок и достала из него
серебряную коробочку. Из нее она вынула девять темных шариков,
зажала в ладони и, приблизившись к больному, опустилась перед ним
на колени. Нежными, тонкими пальцами она отодвинула черную жесткую
косу Бату-хана и слегка прикоснулась к неподвижным векам закрытых
глаз... Затем резко повернулась к хану Орду:
- Теперь надо лечить быстро! Смерть надвигается! Пусть этот
краснобородый знахарь тоже мне помогает.
Рыжий лекарь замахал руками:
- Невозможно! Ты взялась лечить, ну, сама и лечи! - Он поднял
глаза кверху и стал бормотать заклинания на непонятном языке.
Орду, подняв руку с кинжалом, другой дернул знахаря за рыжую
бороду и грозно закричал:
- Помогай, рыжая лисица!
Лекарь замолк и быстро подполз к гречанке. Он внимательно
стал рассматривать темные шарики, лежавшие на узкой ладони.
- Что это?
- Будто бы ты не знаешь? - певучим голосом усмехнулась Дафни.
- С виду мускатные орехи... Но на каждом нарисован глаз
мудреца Сулеймана. Он один знал скрытое.
- Ты сказал истину. Теперь ты будешь исполнять приказания.
Поджарь в бронзовой чашке эти орешки. Истолки и разотри их в
порошок. Разведи в чашке воды. Дай больному отпить три раза:
сейчас, после полудня и под вечер. Мне, как дочери царского рода,
не подобает заниматься простой работой, какую исполняют такие
рабские лекари, как ты. Но я буду сидеть около больного,
неотступно следить и ждать. Скоро великий джихангир будет здоров и
силен, скоро сядет на боевого коня.
Дафни, подобрав под себя ноги, опустилась рядом с Юлдуз-
Хатун, сложила руки на коленях и скромно опусти. глаза.
Лекарь принялся за работу. В бронзовой чашке, на углях
костра, затрещали девять орешков. Они затем были растерты в
маленькой медной ступке. Высыпаны в чашку с водой. Костяная
ложечка долго размешивала лекарство.
- Это зелье ты сама попробуешь, первая! - свирепо прохрипел
хан Орду.
- Но и ты попробуешь тоже, со мной вместе! - воркующим
голосом пропела Дафни.
Лекарь дал отпить из чашки гречанке. Потом, сопя, отпил хан
Орду. Причмокивая, он сказал:
- Очень горько!
Лекарь нагнулся к лежавшему неподвижно Бату-хану. Повернул
его беспомощную голову с закатившимися полузакрытыми глазами.
Долго бился он, пока удалось раздвинуть крепко сжатые зубы, а
Дафни влила в рот лекарство, растекавшееся по щеке.
Все ждали, впиваясь взглядами в суровое лицо Бату-хана.
Дафни уверенно сказала:
- Теперь он будет спать. Блуждавшая в заоблачном мире душа
джихангира вернется в свое тело...
Гречанка метнула загадочный, чарующий взгляд зеленых глаз на
хана Орду и, вздохнув, снова их опустила.
Орду завозился, оправляя пояс, и вложил в ножны блестящий
кинжал.
Снаружи донеслись женские причитания и плач.
- Эй-вах! Беда! Какая великая беда! - простонал Орду,
схватившись за голову. - Это идут "украшения вселенной",
прекрасные жены джихангира!.. Они своими жалобами и плачем снова
погубят моего брата!..
Глава четвертая. "УКРАШЕНИЯ ВСЕЛЕННОЙ"
В шатер вошли три молодые женщины в пышных цветных шелковых
одеждах, в златотканых шапочках, каждая из которых была украшена
длинным драгоценным пером белой цапли. Они наполнили шатер
громкими стонами, жалобным всхлипыванием и причитали, стараясь
перекричать друг друга:
- Наш обожаемый повелитель умирает! Мы останемся сиротами!
Кто станет о нас заботиться!.. Не покидай нас!
- Молчать! - заревел свирепо Орду. - Или сидите тихо, или я
вас прикажу завернуть в ковры и отправить к вашим родителям.
Три жены затихли и, переглядываясь, уселись в сторону,
изредка всхлипывая. Все молчали. Негритенок, обняв колени руками,
уже спал. Царевна Дафни, грациозно облокотившись на свой ковровый
мешок, как будто дремала. Изредка она приоткрывала один глаз и
наблюдала, что происходит в шатре. Хан Орду лег на бок и захрапел.
За ним, с тонким присвистом, захрапел арабский лекарь. Нукер у
входа дремал стоя, опираясь на копье.
Тогда три жены стали подползать к Юлдуз-Хатун. Слышались их
голоса:
- Ты думаешь, что ты, Юлдуз-Хатун (госпожа)? Ты тварь подлого
происхождения навсегда останешься Юлдуз-каракыз (черная девка)!
- Разве мы не знаем, что ты выделываешь тайком?
- Ты всегда делаешь подлости!
- Ты обманываешь нашего доблестного повелителя с обласканным
- Он так же подл и коварен, как кошка (мусук). Он не знает
благодарности и преданности!
- Джихангир болен потому, что ты его отравила?
Юлдуз-Хатун, точно защищаясь от ударов, плотнее закуталась с
головой в черное покрывало и молчала.
- Ты давно околдовала джихангира, ты опасная змея!
- Уходи отсюда, пока мы тебя не задушили! Это наша забота,
старших жен, находиться около повелителя.
- Мы его вылечим нашими молитвами, мы ему откроем правду!
Внезапно шубы отлетели в сторону. Бату-хан резко поднялся и
выпрямился. Три жены припали к его ногам.
- Наконец ты очнулся, ослепительный! Ты будешь снова
сверкать, наш алмазный, драгоценный повелитель, и теперь навсегда
останешься с нами!
Бату-хан заговорил громко, твердым, звучным голосом:
- Нукер, кто из высоких темников этой ночью в дозоре?
Тот, очнувшись, ответил:
- Внимание и повиновение! Они в соседнем шатре: Бурундай,
Курмиши и старый Нарин-Кэхэн.
- Пришли их сюда. Скажи также Субудай-багатуру, брату Шейбани
и хану Мункэ, чтобы поспешили ко мне. Я созываю военный совет.
- Внимание и повиновение! - ответил нукер и вышел. На его
место встал другой вошедший нукер. Хан Орду очнулся и поводил
налитыми кровью глазами, еще не соображая, что произошло.
Бату-хан, оттолкнув ногой цеплявшихся жен, шатаясь, подошел к
Орду, сел рядом и обнял его.
- Мой почтенный старший брат, ты примчался издалека, чтобы
спасти меня и отогнать злых духов болезни. Ты всегда; был мудрым
старшим братом, моим верным защитником и спасителем. Я твоя
жертва, я твой нукер.
Неуклюжий толстый Орду прижимался к Бату-хану, лизал его
щеки* и шептал в ухо:
- Я знаю, что тебе суждены великие победы... Я примчался,
чтобы убрать камни с твоего пути и отогнать желтоухих, завистливых
предателей!
Юлдуз-Хатун подбросила сухих веток в костер. Тени забегали по
стенам шатра.
Вошли три темника, еще заспанные, вытирая рукавами рты:
высокий, тощий и желтый, как луковичная шелуха, Бурундай; широкий,
коренастый, с длинными лошадиными зубами Курмиши, и старый,
сморщенный, как гриб, Нарин-Кэхэн, с согнутой спиной и шаркающими
слабыми ногами. За ними ввалился грузный, волочивший ногу,
одноглазый полководец, знаменитый Субудай-багатур.
Бату-хан выжидал, пока прибывшие пали ниц и выпрямились, сидя
на пятках. Затем заговорил торжественным голосом:
- Мои верные слуги, темники Бурундай, Курмиши и Нарин-Кэхэн!
В походе на урусов и в боях с кипчакскими войсками вы оказали
сотни услуг. Вы не знали отступлений, вы приносили победы. Я давно
хотел наградить вас достойно. Храбрый темник Бурундай, победитель
в битве с урусами при реке Сить, тебе я уступаю драгоценность,
одну из моих семи блистающих звезд - жену Ерке-Хара-Нюдюн ("Власть
черных глаз")! Тебе, верный сотник Курмиши, я дарю другое
сокровище - А-ля-Миндасун ("Шаловливую нитку"). Я знаю, что ты
будешь эту нитку крепко держать в зубах, - тебя на ласку не
обманешь, на хитрость не возьмешь! А тебе, почтенный сподвижник
моего деда, великого воителя, храбрый Нарин-Кэхэн, - тебе я дарю
эту самую молодую красавицу Набчи ("Сладость жизни"). Ты будешь с
ней наслаждаться в благоденствии и радости...
Три темника пали ниц, а жены стали отчаянно плакать и молить:
- Не отдавай нас! Не отпускай нас от себя! Прости наши
ошибки, вызванные любовью к тебе, наш светлый повелитель!
- Вы будете жить спокойно и счастливо у заботливых мужей. А
здесь вы болтали, как сороки... Вы говорили слова нестираемые, как
царапины соколиных когтей... Уходите!
- У нас не будет счастья без тебя! Верни нас! Не отдавай!
Бату-хан махнул рукой.
- Нельзя схватить рукой сказанное слово, нельзя метнуть
утерянный аркан! Темники, уведите ваших жен! Сейчас здесь будет
военный совет, а на нем не могут присутствовать жены темников.
Скорее!
Три темника грубо ухватили женщин и поволокли из шатра. Хан
Орду сказал:
- Нукер! Отведи рыжую лисицу и мальчика к ближайшему юртчи.*
Пусть он их допросит. Потом я сам буду говорить с ними. А ты,
румийская царевна, получишь обещанный косяк отборных кобылиц.
- И свободу и девяносто девять подарков? - пристально глядя в
глаза Орду, сказала Дафни. - Хан Орду двух слов говорит.
- Свою судьбу ты узнаешь потом, а пока будешь жить соседней
юрте.
Нукер с гречанкой, рыжим лекарем и негритенком вышли. Бату-
хан опустился на подушки и стал смеяться сухим деревянным смехом.
Его лицо, всегда суровое и непроницаемое, избороздилось складками.
Довольный, он взглянул маленькую жену Юлдуз-Хатун, сидевшую у
стенки. Она испуганно смотрела ясными, недоумевающими глазами на
своего господина. Бату-хан снова нахмурился и сказал:
- Для того чтобы верно управлять, нужно все знать. За эти
тяжелые дни моей болезни, когда все думали, что я ничего не слышу,
я узнал многое и понял, как следует повести войска на запад, на
"вечерние страны", до "последнего моря", где каждый день тает
солнце, и на все земли опустить могучую лапу монгольского степного
беркута...
Глава пятая. АРАБСКИЙ ПОСОЛ У ТАТАРСКОГО ХАНА
Когда Абд ар-Рахман вошел в просторный шатер, расшитый
цветами, аистами и золотыми драконами, он остановился при входе,
желая понять, кто из находившихся здесь был главный татарский хан?
Около десяти монгольских военачальников, все в обыкновенных
долгополых, синих одеждах, перетянутых ременный поясами, сидели
полукругом на большом персидском ковре. Абд ар-Рахман боялся
выразить почет не тому, кому следует, и показаться смешным.. Он
сделал шаг вперед, опустился на колени, сел на пятки и, смотря
прямо перед собой, не обращаясь ни к кому, заговорил:
- Великий святейший халиф земель и народов ислама
приветствует храброе татарское войско, его молодого владыку и
желает ему здоровья и бесчисленных побед...
Сидевший в стороне на коленях престарелый толмач немедленно
переводил, слово за словом, все сказанное с арабского языка на
татарский.
- Халиф всех правоверных направил меня, последнего потомка
славного арабского полководца Абд ар-Рахмана, разбившего некогда
войска франков, к тебе, владыка всех татар, с просьбой разрешить
