- Не мне их бояться! Я знаю хорошо повадки табунщиков-удальцов: прие-
дут, повертятся, пошарпают в погостах и предложат уплатить им дань. Тут
наше дело переманить их послов, угостить их до отвала белорыбицей и пи-
рогами, напоить старым медом и с ними отослать дары: тысячу пар красных
сапог, сотню аксамитовых и собольих шуб и в придачу подарки ханским же-
нам, всего, что у нас припасено в сундуках и кладовых. Захотят татары
еще чего-нибудь - коней вороных, рыжих, пегих и других, так и это дадим.
От того не обеднеем, А стены городские у меня крепкие, ворота прочные.
Степнякам и на коне их не перескочить и лбом не пробить.
Все же князь Георгий Всеволодович некоторые меры принял. Он отправил
своих лучших коней в дальние северные города, склады зерна и сена, быв-
шие за рекой, перевез в город, усилил дружину, переписал в городе охочих
людей, всех призывая вступать в дружину. Назначил воеводой Еремея Глебо-
вича, написал другим князьям - новгородскому, ростовскому, белозерскому
и прочим, чтобы готовились и по первому зову спешили к Владимиру отби-
вать врагов от русских земель.
Он объяснял всем, что бояться нечего, что он обо всем подумал, все
предвидел, все предусмотрел, что татарские табунщики три года будут сту-
чаться в стены, а потом все же уйдут.
Глава третья. ТАТАРЫ БЛИЗКО
Был двадцать третий день десятого месяца студня. Князь Георгий Всево-
лодович вечером за ужином, после жареного гуся с кислой капустой, заку-
сил еще парой моченых яблок и прилег на лежанке, крытой бараньими шкура-
ми.
Среди ночи его осторожно разбудил старый дружинник, раскачивая за
плечо. Князь, разогретый жарко натопленной печкой, с трудом очнулся. Ему
снился архиепископ владимирский, суровый владыка Митрофан, в полном об-
лачении. Будто он с амвона грозил перстом и уговаривал его: "Вставай,
княже, очнись, солнцеворот прошел, солнце повернуло на лето, и медведь в
берлоге повернулся с одного бока на другой..."
- Ин и я повернусь! - бормотал князь, поворачиваясь, но твердая рука
дружинника крепко держала его за плечо.
- Вставай, княже, очнись! - говорил старый преданный воин.- Плохие
вести привезли гонцы из Рязани.
- Какие гонцы? Какие вести? - спросил князь, с трудом приходя в себя.
- Прибыл из Рязани князь Роман Ингваревич. Мы его впустили в город.
- Что говорит?
- Сам тебе хочет поведать.
- Прибыл из Рязани? Что там стряслось? - говорил князь, натягивая са-
поги.
- Рязани больше нет.
- Да ты в уме ли? Где князь Роман?
- Здесь, в гриднице.
Дружинник подал беличий охабень.
Сильные руки князя Георгия дрожали и долго не попадали в рукава.
Князь Георгий Всеволодович прошел в гридницу, где обычно просходили
его беседы с боярами. Там уже находилось несколько ближних советников.
Слабый свет лампад перед старыми темными иконами озарял бревенчатые
стены, кое-где завешанные сукном и коврами. Впереди безмолвных бояр сто-
яли княжеские сыновья - Владимир и Всеволод, спешно среди ночи прибывшие
на совет.
Воеводы Жирослав Михайлович, Еремей Глебович и Петр Ослядукович стоя-
ли спокойно. Ничто не могло их удивить,- в долгой боевой жизни они вся-
кое видели.
За столом, на скамье, крытой ковром, сидел, положив кудрявую голову
на руки, приехавший из Рязани князь Роман. Он крепко заснул, устав от
бессонной дороги и скачки на переменных лошадях.
Громко, властным голосом заговорил вошедший князь Георгий Всеволодо-
вич:
- Что ты привез из Рязани? Что сделали с нею татары? Крепко ли бились
рязанцы или показали пяты и отдали родной город?
Князь Роман Ингваревич ничего не слышал и продолжал сидеть неподвиж-
но. В тишине ночи слышались легкое дребезжание слюдяного окошка и ровное
дыхание спящего.
- Я спрашиваю, как бились рязанцы? Наверное, уже сдали город?
Князь Роман очнулся, услыхав последние слова. Он вскочил и крикнул
хриплым голосом, сдерживая ярость, согнувшись, готовый броситься на кня-
зя Георгия:
- Не тебе так говорить, не тебе с нас и спрашивать! Отвернулся ты от
нас в тяжелый час, и сам не пришел и подмоги не прислал... Нет больше
Рязани! Сожгли ее мунгалы, и на горящих развалинах города полегли все
рязанцы! Но никто не отступил, и не отдали мы нашего города. Только че-
рез наши тела ворвались к нам окаянные мунгалы!
- А князь Юрий Ингваревич?
- Убит в Диком поле...
- А князь пронский, князь муромский, Василий Красный, Глеб Михайлович
коломенский?
- Все полегли, отбиваясь!.. Все оглядывались, не идут ли на помощь
суздальцы, ростовцы, новгородцы? Где там! Заперлись вы за своими стена-
ми, взобрались на печи и, ворочаясь, только почесывались и тараканов да-
вили.
- Не смей говорить такие речи! - закричал владимирский князь.
- Где вы были, суздальцы, сальники, кулики? Что вы сделали, на болоте
сидючи?
- Больно ты дерзок приехал! - захрипел князь Георгий,
- А ты не порочь рязанцев! Лежат они, застывшие, на снежных полянах,
и некому даже бросить на них горсть родной земли... Разобью тебе голову,
если услышу хоть слово издевки!..
Князь Роман схватил лежавший рядом с ним меч, но бояре и оба княжес-
кие сына бросились вперед и повисли на руках споривших. Князь Георгий,
стараясь вырваться, кричал и тянулся к мечу, висевшему на стене:
- Не ему меня учить! Зарублю! Нищий и безродный пришел ко мне просить
помощи, а каркает, что ворона, залетевшая в боярские хоромы...
- Батюшка! Не надо так говорить с гостем! - старались успокоить князя
Георгия его сыновья.
Сильный низкий голос вдруг покрыл шум. Послышались протяжные, произ-
носимые нараспев слова:
- Мир, тишина и благодать дому сему!
Все оглянулись. В дверях стоял высокий худой монах в черной до пят
одежде и в черном клобуке. Длинная черная с проседью борода, большой с
горбинкой нос и запавшие под густыми бровями темные глаза делали лицо
монаха мрачным и неприветливым. В правой руке он держал медный крест, а
в левой длинный посох.
- Я вижу распрю, слышу спор в высоких княжеских хоромах. Не время за-
водить ссору, рагозу и котору! Я пришел оттуда, где дымом заволокло не-
бо, где горят города, где движется на нас нечестивый страшный народ и
несет миру смерть и гибель...
- Кто ты? Откуда пришел? Что тебе надобно? - спросил князь Георгий
Всеволодович.
- Я раб божий, странник Феофил Неврюй, родом новгородец. Иду из свя-
той земли, из града Иерусалима, где поклонялся гробу господню и кресту
животворящу. В Диком поле попал я в узы немилостивых татар, но чудесным
промыслом божиим я спасся из неволи и пришел сюда, в славный город Вла-
димир. Пришел я сказать вам: покайтесь, пока не поздно! Народ мун-
гальский идет с велбудами, с пороками на колесах и в невиданном скопище.
Нет стены, которую бы они не проломили, нет города, которого не захвати-
ли бы и не сожгли... Мунгалы и татары бесчисленны, аки прузи, и посланы
творцом вседержителем в наказание людям за их грехи. Скоро мы все погиб-
нем, аки обре, и забудется в людях даже память о том, что была когда-то
святая Русь!
- Перестань говорить речи страшные! - воскликнул старый воевода Жи-
рослав.
- Зарастут наши пашни повиликой, репьем и волчцом. Жития миру сему
осталось всего три месяца и три дня. и когда мы все поляжем убиенными,
вострубят трубы архангельские, молоньей поразятся орды татарские, и бу-
дет воскресение мертвых и последний страшный суд. Покайтеся!..
Монах перекрестился три раза и поцеловал свой медный крест.
- Клянусь на этом животворящем кресте, что все, мною сказанное,- свя-
тая истина. Тайну сию открыли мне непорочные отцы-отшельники на Афонской
горе...
Князь Георгий Всеволодович перекрестился, приложился к медному кресту
и сказал монаху:
- Отче Феофил! Мы беседуем о деле порубежном. Сейчас не до тебя. Вре-
мя позднее. Что ты по ночам бродишь? Кто пропустил тебя сюда? Пройди-ка
в сенницу, там мои дружинники проведут тебя в теплую истолкуй А завтра я
пошлю за тобой.
- Исполать дому сему! - сказал монах и степенно удалился.
У князя Георгия Всеволодовича гнев отошел, и он заговорил своим обыч-
ным самоуверенным, властным голосом:
- Я виноват, что сказал слово неудачливое, речь повел не по-ученому.
Вечная память сложившим свои головы за землю святорусскую. Поднимем
светлый меч, выпавший из мертвых рук. Продолжим бой. Выгоним из нашего
княжества татарских воров-грабителей, истребим их злобное племя. Я раз-
делю мои полки: с одним ты, мой старший сын, князь Всеволод, пойдешь в
Коломну, с другим полком пойдет в Москву мой младший сын Владимир. Ему в
подмогу я дам воеводу Филиппа Няньку. Скачите изгонной ратью - татары
могут налететь раньше вашего... А здесь, во Владимире, на время моего
отъезда останется воеводой Петр Ослядукович...
Все молчали, пораженные желанием князя в тревожное время уехать из
Владимира. Княжич Всеволод сказал:
- Батюшка, мы выполним твою волю. Мы не уступим родной земли. Мы бу-
дем биться, пока хватит сил.
Князь Георгий Всеволодович встал, обратился к киоту с образами и,
торжественно крестясь, стал молиться:
- Боже всесильный, боже милостивый! Помоги мне собрать святорусское
войско, вложить мужество в души русских людей! Помоги единой могучей
стеной поднять их против нечестивых татар! Помоги прогнать злое племя
обратно в дикие поля!..
Повернувшись к сыновьям, князь обнял и благословил их. Затем он сде-
лал знак воеводам подойти ближе. Он говорил тихо, чтобы не услышали жен-
щины в соседней горнице:
- Я вместе с племянниками выезжаю на Волгу - в Ярославль, Кострому,
Углич. Я найду укромное поле среди густого леса, где построю боевой
стан. Там соберу новую могучую, несокрушимую рать. Князья и ближние и
дальние, с Бела-Озера, и псковичи, и смоленцы, и новгородцы - все приш-
лют ко мне свои доспешные дружины и простых воинов. Пока татары будут
осаждать суздальские города и укладывать здесь свои рати, я соберу во
един сноп свежее могучее войско и наброшусь на них. Они уже рассыпались
отдельными отрядами и беспечно бродят по нашей земле. Я буду на них на-
падать врасплох, пока они не собрались опять в одну силу. Буду разбивать
их по частям. Я сделаю то, что не удалось самохвальным рязанцам,- одолею
татарского царя Батыгу!
- Дай-то бог! Исполать тебе! - воскликнули все. Воеводы хотели
расспросить князя о воинских приготовлениях в городе Владимире, но он
отказался им отвечать:
- Теперь вы сами распоряжайтесь! Теперь вы головы, вы начальники. А
ко мне приведите сейчас этого черного монаха. Я выпытаю у него все, что
он видел у татар.
Младший сын князя, Владимир, еще безусый и розовый, как девушка, по-
бежал из гридницы искать монаха. Роман Ингваревич рязанский, все время
молчавший, сказал:
- Не нравится мне этот черный монах. И лик его дьявольский мне что-то
знаком. Откуда он свалился? Каким путем сюда прошел?
Владимир вернулся со слугой, который низко склонился перед великим
князем:
- Княже Георгий Всеволодович! Прости ты нас! Этот старый монах бог
весть какими хитростями пробрался в твои хоромы. Он клялся, что прие-
хал-де вместе с князем рязанским. Только, проходя через узкую дверь в
сенях, задел он за притолоку, и его клобук свалился! А волосы-то у него
стриженые. Какой же старый монах может быть стриженым? Тут он стал бра-
ниться. Не успел я оглянуться, а его уже нет! Точно сквозь стену прошел!
Не иначе, как это был волкодлак, оборотень! Я слышал, как он шел и шеп-
тал нечестивое заклятие: "Них-них, запалам, бада кумара!". Еще, поди,
напустил черную немочь, а сам обернулся рыжей крысой-пасюком и убежал!
Глава четвертая. "СПЕШИТЕ НА ОБОРОНУ РОДИНЫ!"
Прощаясь с отцом, князем Георгием Всеволодовичем, младший сын Влади-
мир поцеловал ему руку с большим золотым перстнем на указательном
пальце.
- Батюшка, сколько дружинников я могу взять с собой?
