в правой руке шелковый расшитый платок.
Китайские мастера с восьми сторон подожгли паклю, намоченную горючей
жидкостью. Черный дым заклубился над костром и быстро побежал по сухим
бревнам и доскам. Пламя разгоралось, охватывало лежащие тела и желтыми
языками взлетало к небу.
Жар становился все сильнее. Монголы попятились от костра, ни никто не
смел удалиться, пока джихангир, неподвижный и молчаливый, прощался со
своими нукерами. Джихангир не уезжал, ожидая, пока его верные слуги не
пошлют ему прощального привета.
Пламя облизывало трупы. Промасленная одежда вспыхивала желтыми языка-
ми. От жара трупы шевелились, скрючивались, двигали руками. Мертвый мон-
гольский сотник, большой и могучий, приподнялся и точно прощаясь, повер-
нул голову, оглянулся на стоящих вокруг боевых товарищей.
Воины, прикрывая глаза ладонями, жадно вглядывались в огненные языки
и клубы сизого дыма. Им казалось, что багровые языки пламени обращаются
в призрачных скачущих всадников на коротконогих монгольских конях, кото-
рые в снопах ярких искр взметаются вверх, улетая в заоблачный мир, в
священное царство воинственного правителя, Чингизхана...
Жар стал нестерпим. Горячий вихрь закрутился по площади. К небу поле-
тели раскаленные головни и обломки досок. Бату-хан, закрываясь руками,
крикнул:
- Бай-аралла, баатр дзориггей!.
Он хлестнул плетью коня и, вырываясь из дыма, поскакал с площади
вниз, к реке. За ним, звеня оружием, теряя порядок и сталкиваясь, помча-
лись монгольские всадники с прощальными криками:
- Байартай! Байартай!
Подожженная поминальным костром Рязань загорелась вторично. Целые
сутки были видны вспышки огней и доносился удушливый запах паленого мя-
са.
Войско отдыхало три дня. Воины резали пригнанный скот. Ханы ели варе-
ную жеребятину и пили вино, найденное в подвалах рязанского князя. Прос-
тые нукеры пили чай, сваренный с коровьим салом и мукой, и переговарива-
лись шепотом;
- Гей, о-й-о! Если при штурме каждого города будет гибнуть столько
воинов, то много ли багатуров вернется на родину... Чуй! Не будем думать
о завтрашнем дне! Сегодня будем веселиться, пить и наедаться!..
* 6. ЧЕРНАЯ ТУЧА НАД РУССКОЙ ЗЕМЛЕЙ *
Приде весть зла...
смятошася люди.
Летопись.
Глава первая. "СКРИПИТ!"
Долгой зимней ночью на каменной стене стольного города Владимира-Суз-
дальского стоял дозорный. На нем был бурый армяк, надетый поверх овчин-
ного полушубка. Похлопывая ногой об ногу, дозорный ходил взад и вперед
от одной бойницы до другой, и новые лыковые лапотки его поскрипывали на
хрустевшем снегу. На уши он надвинул собачий меховой треух. Его жесткая
борода стала серебристой от инея, глаза зорко посматривали по сторонам и
вдаль, туда, где засыпанные снегом леса дремали в голубоватом свете
ущербной луны.
Дозорный Шибалка следил за дорогой на юг в сторону Рязани. Там, гово-
рят, рубятся. Какие вести прилетят оттуда? Отбили рязанцы безбожных та-
тар, напирающих из Дикого поля, или вороги обошли город стороной и те-
перь скачут по снежным полянам через суздальские погосты прямо на Влади-
мир?
Шибалка стар. Но по-прежнему крепко держит копье его жесткая мозолис-
тая рука. По-прежнему Шибалка готов идти биться туда, где чуется опас-
ность для родной земли. Многое может вспомнить старый воин, и сейчас тя-
желые думы охватывают его, как серые тучи, медленно ползущие по небу.
Город мирно спит. Ни звука, ни шороха в морозном неподвижном воздухе.
Тонкие, будто детские, голоса послышались внизу, под стеной. Шибалка
прислушался. Голоса приблизились. Три тени, вынырнув из-за угла,
скользили по стене. Три мальчика в длинных шубейках, прижимаясь друг к
другу, быстро семенили лапотками.
- Кто идет? Зарублю! - сказал хриплым голосом Шибалка и стукнул
копьем.
- Дедушка Шибалка, не серчай! Это я, Булатко! - ответил голос.-Со
мной соседские, Поспелка и Незамайка!
- Вижу, что ты, бесенок! Чего не спите? Зачем ночью по стене бродите?
Князь узнает,- распалится!
- Мы, дедушка, только посмотреть, что такое скрипит?
- Чего?
- Вот он, Незамайка, говорит, что земля стонет. А я смекаю, не татары
ли ползут к нам? Если придут татары, мы тоже хотим драться с ними,- ка-
жись, не маленькие! Вот мы и прибежали узнать, что за скрип?
- Ишь, чего выдумал! Какой такой скрип? - сказал Шибалка.
- Да ты сними колпак, в нем не слыхать.
Шибалка снял меховой треух и наставил ухо. В тишине лунной, голубой
ночи ясно доносился отдаленный неумолчный скрип и звуки, похожие на
приглушенные голоса и тонкий плач.
Шибалка пристально смотрел вдаль, желая понять, что за стон, что за
горе несется из глубины снежных полей.
- Смотри-ка туда, дедушка!
Шибалка махнул рукой.
- Эх вы, малые ребятки! Да это Зима ходит по полям в медвежьей шкуре,
стучится по крышам, будит баб ночью топить печи. За Зимой бредут метели
и просят дела: засыпать снегом обоз или заморозить запоздавшего путни-
ка... А Зима идет лесом, сыплет из рукава иней, идет по реке и под сле-
дов своим кует воду льдом на пять локтей... Вот откуда скрипит и потрес-
кивает,-то метелица бабьим голосом воет!..
Но мальчики не успокоились, а продолжали всматриваться и, указывая
вдаль, говорили:
- Да вот там, дедушка, на реке!..
Луна выплыла из-за туч, и в мерцающем серебристом свете были ясно
видны кони, сани, шагавшие люди, двигавшиеся по укатанной дороге вдоль
реки. Несмолкающий тягучий скрип полозьев, и жалобный тонкий плач, и
всхлипывания нарушали торжественную тишину морозной ночи. Люди и.кони
тонули в голубом тумане, а за ними появлялись новые обозы розвальней,
которые опять, как тени, почти бесшумно, с легким поскрипыванием уходили
вперед.
- Кто это там едет? - спрашивал мальчик.
- Это сбеги... спасаются в леса. Знать, татары близко...
- Дедушка! А какие такие татары? Ты видел их?
- Не видел, а слышал, что эти дикие люди не имеют смысла человеческо-
го, живут со скотом в Диком поле и злобою всех одолевают.
- А нас они тоже одолеют? Придут они сюда?
- Может, придут, а может, их уже порубили и отогнали рязанцы. С та-
бунщиками драться надо, что с медведем: коли побежишь от него, он дого-
нит и задерет, а как полезешь на него с рогатиной, так опрокинешь его и
будешь с медвежьей шкурой.
- Глянь-ка: сюда сбеги едут! А за ними воины на конях. Не татары ли
это?
Вереница саней направлялась к воротам крепостной стены; за ними сле-
дом ехала группа всадников. Лунный блеск вспыхивал на коротких копьях и
железных шишаках, на пластинках нагрудных броней.
Шибалка схватил колотушку и начал ударять в висевшее между бойницами
чугунное било, подымая тревогу, вызывая стражу.
Груженые розвальни и десятка два всадников подъехали к запертым кре-
постным воротам, прозванным "Золотыми".
Снизу отчетливо доносились разговоры прибывших. Некоторые всадники
сошли с коней и стучали в ворота.
На стену прибежали воины и медленно поднялся, запахивая медвежью шу-
бу, степенный сотник.
- Кто такие? - крикнул он со стены,
- Князь Роман Ингваревич с важной вестью из Рязани.
- А другие возчики кто такие?
- Пустите в город. Пострадали от безбожных татар. Мы - сбеги. Ищем
тихие места.
- Какие у нас тихие места! Ждем ворогов каждый день! Князя с его дру-
жинниками пустим, а вы поезжайте в дальние. погосты, там и отдохнете....
На нескольких санях послышались крики и плач. На стене толпа воинов
прибавилась. Часть их спустилась к воротам. Тяжелые дубовые створцы
раскрылись, пропустили всадников и снова закрылись.
Сбеги, громко проклиная владимирцев и их князя Георгия Всеволодовича,
поехали дальше искать крова и приюта.
Глава вторая. ДЛАНЬ КНЯЗЯ ШИРОКА И ПРИЖИМИСТА
Князь Георгий Всеволодович суздальский был высок, плечист и дороден.
Окладистая полуседая черная борода украшала могучую грудь. Взгляд темных
строгих глаз из-под черных бровей пронизывал насквозь, приводил в тре-
пет. Когда князь стоял в соборе на узком шемаханском ковре, отставив но-
гу в пестром сафьяновом сапоге с серебряной подковкой, и, заложив левую
руку за золотой пояс, правой истово совершал крестное знамение, касаясь
перстами белого открытого лба, золотой пуговицы на животе и широких
плеч, молящиеся дивились его величественным движениям, любовались, как
степенно он оправлял вьющиеся полуседые темные волосы и откидывал их на-
зад.
В народе говорили, что "хозяин он крепкий и прижимистый, спуску и
поблажки никому не дает". Когда он отправлялся по княжеству, никто не
мог отвертеться от дани и подарков, со всякого он умел получить хоть
шерсти клок.
Он считал себя на голову умнее и смышленнее всех, любил каждого поу-
чать и не терпел спорщиков:
- Ты еще молод, чтобы мне перечить! Если бы ты на моем стольце поси-
дел, то многому бы научился и многое бы понял! Богом указано мне княжить
и судить людей.
Когда пришли первые вести о нашествии на булгарское царство неведомо-
го народа татар и мунгалов, а затем, когда толпы булгарских сбегов с же-
нами и детьми начали прибывать в Суздальское княжество, князь Георгий
Всеволодович только посмеялся:
- Ну, что ж! Булгарам худо, а мне оттого лучше. Милости просим, гости
многоценные, скусники кожевенники и сафьянники! Всем место найдется. Мне
такие мастера нужны. Я их расселю по разным городам, пусть сколачивают
дубильные чаны, пусть мочат и мнут кожу, пусть шьют сапоги. Через год
все мои бояре и старшие дружинники будут ходить не в лаптях-шептунах, а
в кожаных сапогах.
И князь расселил булгарских кожевенников в Кинешме и в других городах
княжества, и стали они выделывать разные кожи - бычьи, конские, козьи,
кабаньи - и шить из них сапоги, черевья и чеботы.
Пришли новые вести: татары появились в Диком поле близ рязанских пре-
делов. Князь нахмурился, но не особенно встревожился:
- Рязанцы всегда носы задирают, своего князя "государем" зовут. Мы
же, суздальцы, рязанцев били и их город сожгли, князей и бояр рязанских
сажали в порубы, а мужиков рязанских расселяли у себя по дальним погос-
там. Казалось, Рязань никогда уже не оправится,- а вот гляди! Снова за-
селилась и растет Рязань пуще прежнего, как трава-лебеда на пожарище...
Когда рязанцы направили во Владимир прибывших к ним татарских послов
- двух соглядатаев и чародейку,- князь Георгий Всеволодович принял их
пышно, показывал свое богатство и могущество: сам сидел на золоченом
кресле и в парчовом кафтане; бояре и боярыни были в парчовых и аксамито-
вых одеждах. С послами говорил он властно, не подслащивая свои речи. Он
отослал их обратно, одарив помалу, не так, как мог бы.
Рязанцы прислали к нему челобитчиков. Оставив свою гордость, они
слезно просили подмоги:
- Присылай свои полки! Сам веди их, главенствуй над рязанской ратью!
Надо соединиться, станет русская сила грозна. Половецкие лазутчики доно-
сят, что бесчисленно татарское войско, что и не бывало еще такого. На-
добно всем, кто может, схватить топоры, грудью встретить ворогов, иначе
обратят они русские земли в золу и пепел.
- Ишь, как испугались, невесть чего выдумали!-ответил князь Георгий
Всеволодович. Сам прийти отказался и от своих полков не захотел дать ни
одного ратника: - Вы бы, рязанцы, раньше подумали с Владимиром и Сузда-
лем в дружбе жить и смуту с нами не заводить. А коли ко мне сюда татары
и мунгалы докатятся, я сам с ними справлюсь.
Уехали рязанцы ни с чем. И пришлось полкам рязанскому, пронскому, му-
ромскому и зарайскому одним выйти в Дикое поле, чтобы задержать татарс-
кий набег.
Бояре стали осторожно спрашивать князя, что он будет делать, если та-
тары прискачут к стенам стольного города Владимира? Георгий Всеволодо-
вич, грозно поводя очами, сказал:
