торили бы, и мы бы услыхали.
- Ты все чаешь тело Торопки найти,-сказал лежавший рядом Звяга.- Тво-
ему Торопке еще смерть на роду не написана. Он нас переживет.
- Душа моя не спокойна,- ответил Савелий.- Всего меня крутит и днем и
ночью. Я пойду вперед. Коли что увижу, крикну - тогда выручайте.
Савелий, согнувшись, пополз и спустился вниз в лог. Долго он пропа-
дал. Тучи надвинулись и обложили все небо. Снег повалил гуще, дали затя-
нулись пеленой.
Мужики все ждали.
Внезапно вылез из-за кустов Савелий.
- Начинается метель,- сказал он.- Она может крутить и день и два. В
поселке пусто, лежит одна зарубленная старуха. Переждем в логу-там есть
сарай с крышей. Хлеба у нас хватит. В степи мы застынем.
Снег валил непрерывно. Ветер подхватывал его и бросал в лицо, залеп-
ляя глаза. Теснясь друг к другу, мужики спустились в лог. Полуразрушен-
ные сараи были мрачны и пусты, Около одного из них сидела старуха, прис-
лонясь к стене. Седая голова в платке была рассечена. Один глаз всматри-
вался как живой. Из сарая выскочил серый зверь. Большими скачками, под-
жимая зад, взлетел на косогор и скрылся.
- Волк! - сказал Савелий.- Я тоже спугнул двоих. Они грызут здесь
кости зарезанного коня.
Забрались в глиняную мазанку с крышей. Приставили кол к двери. Стало
тихо. Буря завывала уже за стеной.
- Если подъедут татары, они нас захватят, как щенят.
- Я сяду у дверей снаружи. Не засну. Если меня засыплет метелица, вы
меня отгребайте. Все одна дума, не грызут ли волки моего Торопку.
Утром Савелия вытащили из сугроба. Он, упираясь, говорил:
- Я вас затянул сюда. Мой черед и сидеть!
Но его втолкнули в мазанку, где уже горели в очаге сучья и бурьян и
кипел горшок с мучной болтушкой.
Внезапно послышались снаружи голоса. Кто-то хрипло закричал:
- Есть ли тут душа живая? Откликнись, или силой войдем.
Схватив топоры, мужики встали у входа и отодвинули дверь. Вошел пок-
рытый инеем старик. Лицо и седая борода его были в крови. За ним показа-
лись четыре татарина.
- Хлеб да соль! Дайте передохнуть и согреться. Всю ночь мотались по
степи, чуть не поколели. Я - Апоница, слуга князя Феодора Юрьевича ря-
занского. Татар не бойтесь, они мне даны провожатыми до первой нашей
заставы. Вас они не тронут.
Мужики отступили, убрали топоры за пояс. Кудряш сказал по-половецки:
- Зайдите хлеба переломить.
Татары толпились у входа, переговариваясь между собой. Двое пошли
треножить коней, двое шагнули в мазанку, скрестили на груди в знак при-
вета черные руки.
Все опустились на пятки тесным кругом, косясь друг на друга. Татары
протянули руки к огню. Кудряш вытащил из берестяного кошеля каравай.
Разрезал ножом и дал по куску татарам:
- Куда и откуда бог несет, Апоница? Кто тебя так попотчевал?
Апоница рассказал о злодейском избиении русского посольства, О том,
что ему сам царь Батыга позволил уехать в Рязань, рассказать князю Юрию
Ингваревичу о гибели его сына. "Эти ироды меня не трогали. Верно, живым
доберусь до Рязани".
- А какой из себя Батыга? Неужто его видел?
Мужики жадно рассматривали татар, о которых столько слышали ужасов.
Теперь они сидели рядом и, довольные, грызли сухой хлеб. На них были ме-
ховые долгополые шубы шерстью вверх. Шаровары такие же, но шерстью
внутрь, из конской кожи, а шубы - бараньи. На ногах широкие сапоги, вы-
ложенные внутри войлоком. На голове остроконечные собачьи малахаи с на-
ушниками и надзатыльниками. На поясе длинные кривые мечи и кистени с це-
почкой, на конце которой железная гиря.
Татарин вытащил из-за пазухи деревянную чашку, накрошил в нее хлеба и
показал на горшок в печи. Ваула отлил ему из горшка болтушки и спросил:
- Юрта твоя далеко?
Кудряш перевел по-половецки.
Монгол подумал, понял и махнул рукой:
- Два года ехать!
- А сколько лет ты воюешь?
- Уже двадцать лет..,
Лицо у татарина было темное, в морщинах, как сосновая кора. Редкие
усы свешивались на губы.
Съев хлеб, намоченный в болтушке, татарин выпил всю чашку. Он вылизал
ее языком и дал соседу. Тот тоже попросил болтушки.
Лица у всех были угрюмые, темные, узкие черные глаза косились, на
русских и осматривали их с головы до ног. Кудряш сказал:
- Хотя они наш хлеб едят, а все же готовы нас прирезать. Выбирайтесь
потихоньку отсюда. Мы сами проводим Апоницу.
Монголы о чем-то между собой переговаривались, показывая глазами на
русских. Когда мужики стали выходить один за другим, монголы вскочили и
выбежали из мазанки, хватая короткие копья с железными крюками.
- Эти крюки, чтобы нас с седла стаскивать! - сказал Кудряш.
Апоница взобрался на коня. Монголы тоже сели на маленьких заиндевев-
ших коней и ждали.
- Идем, православные,-сказал Апоница, - глядите в оба. Они что-то за-
думали.
Мужики, проваливаясь по колено в снег, стали подыматься по откосу.
Выйдя за лога на равнину, мужики потянулись за Апоницей. Монголы ос-
тановились и закрутились на месте. Вдруг, припав к гриве коней, помча-
лись на мужиков, пронеслись совсем близко и лихо повернули обратно. За
ними волочился по снегу ошеломленный, сбитый с ног Ваула, захваченный
двумя арканами.
- Выручайте, братки! - кричал Ваула.
Монголы удалялись вскачь.
- Пропал мужик! - воскликнул Звяга.
- Эх, беды я наделал, - простонал Савелий. - Зачем я завел вас сюда?!
Монголы остановились далеко на бугре. Они подняли Баулу. Он зашагал
за передним всадником с петлей на шее, а другие следовали за ним.
Уставший конь Апоницы плелся с трудом через сугробы. Мужики шагали
хмурые, часто оглядываясь, и говорили, что теперь надо ждать больших бед
и кровавых боев.
- Уж коли татары князя Феодора и послов перебили, то мира и дружбы от
табунщиков не жди!
Глава четвертая. МЕТЕЛЬ НАД ОРЬГОЙ
Желтый шатер с золотым драконом на шесте возвышался над татарским
станом. Он был прикреплен волосяными арканами к кольям с медными голов-
ками. В шатре ежедневно совещались ханы, по вечерам там пировали. Ба-
ту-хана окружало много приспешников, охотников до арзы, хорзы, кумыса и
медовых напитков, привезенных рязанским посольством.
Хотя дни стояли морозные, но солнце, яркое и блистающее, слегка приг-
ревало, и в лагере было весело, оживленно и шумно.
Кони паслись в широкой степи, никогда не знавшей ни серпа, ни косы.
На необозримых равнинах Дикого поля повсюду подымались к небу дымки
костров и виднелись круглые, похожие на шапки, черные, с белым верхом
юрты, привезенные ханами. Были и белые юрты, отнятые у разгромленных
кипчаков.
От солнечных лучей снежная поверхность подтаяла и к ночи покрывалась
хрустящим настом. Когда с севера задул холодный режущий ветер, он погнал
по степи горы мелкого оледенелого инея, который со звоном и шорохом ка-
тился по ледяной коре и густо засыпал жавшихся к кострам и юртам мон-
гольских воинов. Ветер к ночи усилился и вскоре обратился в воющий ура-
ган. Легкие юрты сотрясались. Многие были снесены. Ветер сорвал золотис-
то-желтый шатер Батыя и повалил его на ближайший костер. Слуги с трудом
старались сложить полотнища шатра и прикрыть драгоценные вещи и золотой
трон. Батый перешел в походную войлочную юрту, где дым от костра крутил-
ся по земле, забиваемый ветром из отверстия в крыше. Ледяной ветер про-
никал всюду, заносил юрты сугробами снега.
Привычные к монгольским буранам, воины расправляли обычно засученные
рукава своих шуб и, разрыв снег, сворачивались в нем, как сурки. Лежа в
снегу, они спокойно прислушивались к завываниям "завирухи", затихающим
человеческим голосам, к яростному свисту ветра.
На рассвете монголы стали вылезать из сугробов. Отряхались и брели к
юртам или в лога и овраги, отыскивая костры своих родичей. У костров они
пили из деревянных мисок болтушку из муки и сала, заедая ее хрустящим
жареным просом. Еды было мало. Воины говорили, что пора выступать в по-
ход, так как уже приходили к концу награбленные у кипчаков запасы. Тата-
ры садились на коней и разъезжали по степи, отыскивая свои табуны, кото-
рые метель угнала неведомо куда.
Все посматривали на белую юрту Субудай-багатура. К ней были прикреп-
лены девять бунчуков с конскими хвостами, принадлежащих главным туменам
личного войска Бату-хана. Скоро ли эти бунчуки поплывут впереди войска,
увлекая за собой десятки тысяч всадников, на север, в неведомую страну
упрямых, неподатливых, озлобленных урусутов?
Из белой юрты вышли два монгола. Распутав узлы и поводья заиндевевших
копей, они вскочили в седла и помчались в разные стороны. Только снежная
пыль заклубилась за ними.
Затем вышел Бату-хан в шубе из белых песцов, крытой желтым китайским
шелком. Нукеры личной охраны подвели Бату-хану вороного коня с белыми до
колен ногами, подарок рязанского князя.
Бату-хан проехал в овраг, к небольшой белой юрте. Спрыгнув с коня, он
скрылся за ковровым пологом. Два нукера с копьями встали на страже у
двери. Другие отвели в сторону вороного коня и уселись на корточки, об-
мениваясь вполголоса короткими замечаниями:
- Кто здесь?
- "Седьмая звезда".
- Долго ли ждать?
- Совещание будет. Нойоны уже собрались.
- О чем, не знаешь?
- Может, о выступлении?
- Не пойдем ли назад?
- Молчи, или тебя придушат!
- Нельзя больше ждать. Кони объели траву.
- В земле урусутов погреемся.
- Сожжем их города.
- Коней накормим хлебом.
Прозвенели удары в медный щит. Нукеры считали:
- Девять! Гарди-Гель, это тебя!
Один из сидевших засучил правый рукав желтой нагольной шубы и припод-
нял полог двери. Он просунул голову в малахае внутрь юрты. Выслушав при-
каз, повернулся к нукерам:
- Ойе, Ору-Зан! Ослепительный требует привести немедленно шаманку Ке-
ринкей-Задан! Пойдем вместе. Я один с ней не справлюсь.
Плосколицый молодой нукер с приплюснутым носом замотал головой:
- Не пойду, Гарди-Гель! Она кусается.
- Иди, когда зовут. Сам ее укуси!
Ору-Зан встал. Шагая по колено в снегу, оба монгола направились к
черной юрте под одиноким дубом. На нем оставалась половина желтых
листьев, со звонким шорохом трепетавших от ветра.
Юрта не подавала признаков жизни,- веселый дым не вился над ней. До
половины ее занесло снегом. Ору-Зан и Гарди-Гель окликнули несколько раз
шаманку. Никто не отвечал. Они отгребли руками снег от дверцы юрты и от-
кинули кошму, закрывавшую круглое решетчатое отверстие в середине крыши.
Послышались глухие звуки, похожие на ворчание и лай. Подошли еще два
монгола и открыли дверь. В юрте, под грудой войлоков и овчин, слышалась
глухая ругань. Нукеры разбросали войлоки, из-под них показалась лохматая
голова с черными блестящими глазами. Злой голос прохрипел:
- Вы откуда приползли, желтые ребята, у которых спереди слезами да
слюнями проедено, у которых сзади солнцем да ветром опалено? Как ваше
глупое имя? Кому нужда, кому дело?
Старший нукер, зная обычаи вежливого обхождения, ответил не сердясь:
- К кому у нас нужда, к кому дело, к тому мы и пришли с просьбой и
поклоном. Ослепительный прислал нас, крошечных и маленьких, к тебе, ве-
ликой шаманке, разговаривающей с онгонами, к тебе, всеведущей Керин-
кей-Задан. Зовет он тебя немедленно в свой шатер по важному делу, по
тяжкой заботе.
Из-под войлоков вылезла худая старуха и уселась на корточках, обняв
руками колени:
- Пожравшие мясо своего покойного отца, глупые желтые дураки! Кто же
так зовет? Юрту трясет, войлоки с крыши стаскивает, на мороз слабую жен-
щину выталкивает? Вы сперва огонь разведите, руки и ноги мне согрейте! Я
три дня под войлоками лежу, вся застыла. Никто мне лепешки сухой не дал,
похлебки мне не принес. Уходите отсюда, дикие невежи, пока я на вас не
наслала тучу ворон с медными носами и железными лапами!..
Нукер стал высекать искры быстрыми ударами стального огнива. Другой
