для твоего пира.
- Неси! - сказал Бату-хан, сделавшись снова неподвижным и непроницае-
мым.
Феодор и его спутники продолжали стоять. О них как будто забыли.
Князь Глеб, поглаживая черную с проседью бороду, насмешливо наблюдал
за русскими послами. Он был одет в потертый кафтан и походил на облезло-
го, но все же страшного степного орла, прикованного цепью за ногу. Он
сказал русским послам:
- Что ж вы стоите, гости дорогие? Вас не звали, сами напросились, но
коли попали на пир, то и вам угощения хватит. Садитесь, где стоите.
Дородный, осанистый князь Ижеславльский, стоявший рядом с Феодором,
прошептал ему:
- Потерпим ради земли русской. Потрудись, князь Феодор, ради чести
твоей и нашей. Воротиться домой легко, а договориться с татарами - труд-
но.
Молодой князь Муромский сказал:
- Чую, что всем нам не вернуться, ни мне, ни тебе. Сядем да посмот-
рим, сладка ли честь татарская.
- Садитесь. Бату-хан приглашает вас обедать,- сказал баурши.
Русские послы отступили к стенке шатра. Опустились на ковер, подобрав
под себя ноги.
Князь Феодор и его спутники не раз бывали у половецких ханов, знали
их обычаи: на пирах, во время угощения, всякое блюдо, всякий кусок мяса
имеют свое значение, свой порядок и показывают больший или меньший по-
чет. Поэтому русские зорко следили, будет ли им, как послам, оказан по-
чет и какой именно.
По татарским обычаям, сваренный баран или другое животное - жеребе-
нок, дикая коза - разнимаются на части согласно особым древним правилам.
Поручается это специальному лицу, опытному в этом важном деле. Туша раз-
резается пополам - правая и левая сторона животного - и раскладывается
на особом блюде. Животное делится на 24 части, и эти части раскладывают-
ся либо на 24 блюда, либо на 12 блюд, по числу гостей, И каждый гость
получает либо целое блюдо, либо, когда гостей много, одно блюдо едят
двое или трое.
Слуги входили парами, торжественно неся перед собой на вытянутых ру-
ках одно золотое и следующие - серебряные блюда.
Баурши, взяв золотое блюдо из рук слуги, остановился перед Бату-ханом
и опустился на колени. На блюде лежали тазовая кость с мясом и голова
барана.
Бату-хан принял двумя руками блюдо и поставил перед собой. Он выхва-
тил из-за пояса тонкий нож, отрезал одно ухо барана и передал голову
своему брату, хану Шейбани, сидевшему справа. Тем временем ловкие слуги
бесшумно проскальзывали между гостями и ставили перед ними блюда. Четыре
гостя получили по блюду каждый - знак высшего почета. Следующим подавали
по одному блюду на двоих.
Русские послы внимательно следили за разносимыми блюдами и понимали:
вот эти два хана, получившие правую и левую лопатки,- начальники правого
и левого крыла войска; эти, грызущие коленные кости,- находятся в пере-
довом отряде.
Грудинка была передана старшей жене. Мелкие части розданы другим же-
нам.
Баурши произнес молитву, после чего все татары принялись за еду.
О послах все забыли... Нет, и им слуги принесли два блюда и поставили
перед ними на ковре. Но что тут было: конечности ног, кишки и хвостовые
кости!
Послы поняли, что все это делается с умышленной целью их оскорбить,
что им дают те части, которые уделяются низшим слугам, женщинам, очищаю-
щим внутренности, и мальчишкам, которые подкладывают катыши кизяка под
котел. Ни один из русских не протянул руки к блюду, все спокойно наблю-
дали за обедом. Некоторые шутки, которые отпускались на их счет, были
поняты послами.
Князь Глеб ел из одного блюда с двумя ханами. Он повернулся к послам:
- Что же вы, гости дорогие, мало едите? Хозяин обидится.
Князь Пронский ответил:
- Мы помним половецкую пословицу: "Иди на пир, поевши дома досыта".
Благодарим ласкового хозяина за щедрое угощение!
Наконец, все обедавшие покончили с мясом и стали вытирать вымазанные
в сале руки о цветные ширинки, о полы шуб, а то и о голенище правого са-
пога. Слуги принесли серебряные подносы, где стояли разной величины и
формы золотые кубки и чаши с хмельными напитками: кумысом и хорзой, кто
что пожелает.
Все взяли в руки чаши. Русским послам также принесли чаши, полные
хмельной хорзы.
Тогда баурши встал на колени перед Бату-ханом п произнес благо-
дарственную молитву:
"Тебе, неодолимому доблестному хану, за гостеприимное угощение да
пошлет небо благословение на голову твою!
Преобразившись в счастливую птицу, да посетит наш покровитель бог
Сульдэ этот золотой шатер, где мы сидим.
Пусть хозяйки этого шатра двенадцать раз будут плодоносны, и их глаза
озарятся радостью, увидев, что у них родился сын, а не дочь.
Да не отступит никогда от тебя богатство! Данное тебе небом счастье
да не будет никем растоптано!
Да окружат твой шатер тысячи верблюдов, у которых задние горбы свеши-
ваются от сала, и громко ржущие друг перед другом стройные жеребцы, и
жеребята, и стада овец и баранов, и жирные коровы и быки, у которых на
ходу хрустят казанки.
А если кто умыслит злое против тебя, пусть у того лошадь умрет в по-
ходе, и жена умрет, не увидев возвращения мужа, и пусть кибитка завист-
ника разломится с треском, и спицы юрты сломаются и воткнутся твоему
врагу в спину!.."
Все стали пить. Русские тоже поднесли чаши к губам. Но тут один из
ханов воскликнул:
- Пусть погибнут урусуты, как саранча под ногой верблюда!
Другие ханы поддержали:
- Да разлетятся урусуты, как воробьи перед кречетом, как шакалы перед
борзой-волкодавом!
Послы опустили чаши и поставили их перед собой. Бату-хан увидел, что
русские не пьют, и стал издеваться над ними:
- Зачем вы приехали одни? Вы бы привезли с собой своих жен.
Князь Глеб, вторя общему смеху, сказал:
- Вот князю Феодору особенно следовало бы привезти свою молодую жену
Евпраксию. Она заморская царевна и славится красотой, как звезда на не-
бе.
Сильно охмелевший Бату-хан сказал Феодору:
- Скачи скорей домой и привези нам молодую жену. Она бы нам и попела,
и поплясала, и красотой своей усладила нас.
Князь Феодор ответил спокойно:
- Так поступать недостойно! Если ты нас в войне одолеешь, тогда зав-
ладеешь всем, что у нас есть.
Жены Бату-хана, сидевшие неподвижно, как идолы, зашевелились, узнав,
что ответил русский князь. Две из них захлопали в ладоши. Младшая сказа-
ла:
- Этот урусут храбрый и благородный муж.
Князь Ижеславльский шепнул князю Феодору:
- Нам здесь больше делать нечего.
- Я тоже это замечаю.
Князь Феодор встал. Бату-хан, прищурив глаза, смотрел на него.
- Ты прости меня, светлейший хан, но мы должны ехать домой...
- Зачем вам ехать? Угощайтесь кумысом!
- Мы бы рады быть друзьями с тобой и заключить нерушимый союз доброго
соседства. Однако у нас говорят: "Насильно мил не будешь". Быть твоими
верными друзьями мы можем, но сделаться твоими рабами-колодниками - это-
го не будет никогда. Если ты пойдешь на нас войной, то спор решат наши
мечи.
Феодор и все послы поклонились Бату-хану до земли, сняв колпаки. Фео-
дор выпрямился, тряхнул кудрями, пристально взглянул на похвалившую его
юную жену Бату-хана, набеленную, с подведенными сурьмой глазами, заку-
танную в парчовые блистающие одежды. Он надвинул на брови соболий колпак
и, прямой, смелый и гордый, вышел из шатра. Бату-хан шепнул несколько
слов Субудай-багатуру. Тот, сильно кряхтя, поднялся и, пятясь, проковы-
лял к выходу.
Бату-хан, вцепившись в ручку трона, сидел неподвижно. Все замерли,
прислушиваясь и ничего не понимая. Послышался конский топот... Всадники
пронеслись мимо шатра.
Отчаянные крики... Сдавленные, хрипящие стоны. Звон и стук мечей...
Бату-хан сидел по-прежнему неподвижно. Никто не решался шевельнуться
и встать с места.
Вернулся Субудай-багатур. Его глаз сверкал, лицо покрылось каплями
пота. Он задыхался.
- Ну что? - спросил Бату-хан.
- Все перебиты!.. Остался в живых один старик-слуга. Отняв татарский
меч, он бился над телом своего господина, коназа Феодора, и до сих пор
стоит над ним с мечом в руке. Я приказал его не трогать. Твой дед, Свя-
щенный Воитель, не раз говорил: "Нужно возвеличить верного слугу, даже
если господин его был твоим врагом".
- Я хочу его видеть. Коназ Галиб, приведи его!
Князь Глеб Владимирович поднялся и, разминая ноги, пятясь по-мон-
гольски, вышел из шатра. Он вернулся с высоким седым стариком. Два мон-
гольских воина держали старика за локти. Лицо его было рассечено, кровь
стекала по белой бороде.
- Кто ты? - спросил Бату-хан.
- Я пестун и слуга князя Феодора Юрьевича.
- Как звать тебя?
- Апоница.
- Хочешь служить у меня? Ты будешь в почете!..
- Прикажи меня зарубить, а служить у тебя не стану.
Младшая жена Бату-хана, Юлдуз, сказала дрожащим, слабым голосом:
- Джихангир, отпусти его!
Бату-хан покачал одобрительно головой и сказал:
- Ты человек верный. Я тебя прощаю, Я дам тебе коня.
Разрешаю ехать обратно. Расскажи коназу рязанскому, что его сын за
дерзкую грубость перед царем вселенной казнен. Субудай-багатур, приставь
к этому урусуту четырех надежных нукеров. Прикажи, чтобы они его в пути
не убили, а довезли невредимым до первого урусутского сторожевого поста.
Монголы вывели из шатра Апоницу. Бату-хан и его гости продолжали пир
и обсуждали планы наступления на землю урусутов.
Глава третья. МИРНАЯ ВСТРЕЧА С МОНГОЛАМИ
Заметив исчезновение Торопки, ратники передового дозора, где находил-
ся Савелий Дикорос, были охвачены тревогой. Они поднялись на бугор,
обошли его кругом, рассматривали следы, нашли лужу крови. Толковали,
спорили, решили, что была борьба. Капли крови потянулись по снегу к мес-
ту, где обнаружились следы четырех коней. Дальше следы уходили прямо в
татарскую сторону. Савелий, всегда угрюмый, стал совсем нелюдимым. Он
скитался по степи, залезал в валежник, ночевал там не смыкая глаз, все
хотел поймать татарина, чтобы выпытать, жив ли Торопка. Лихарь Кудряш
ему разъяснил:
- Если Торопку прирезали, ироды бы его бросили раздемши. Видно, зах-
ватили живьем и уволокли с собой.
Морозы крепчали. Ветры наметали вороха сухого колючего снега. Небо
стояло ясное, безоблачное. В степи было видно далеко, но татары куда-то
исчезли. Уже дня три не показывались татарские всадники, ранее быстро
проносившиеся вдали под самым небосклоном.
Савелий стал уговаривать своих продвинуться вперед:
- Попытаем! Быть может, наши князья договорились с царем Батыгой и
татары уже отступили назад, в теплые края, а мы здесь зря стынем.
Ратники из Перунова Бора согласились пойти вперед. Кудряш взялся при-
вести всех к выселку, где он когда-то торговал с половецкими гуртовщика-
ми. Остальной отряд обещал выжидать около дубовой рощи.
Четверо-Кудряш, Баула, Звяга и Савелий-вышли ночью, захватив топоры.
Они уже хорошо изучили все овраги, курганы и холмы, сбиться с дороги в
лунную ночь было трудно. Взяли с собой хлеба на несколько дней. Подойдя
к логу, залегли в кустах. Долго ожидали рассвета. Выселок был в низине
среди оврага, где протекала мелкая речка...
Солнце поднялось в багровом тумане. Надвигались, клубясь, серые тучи.
Из-за холма вынырнул конный татарин, держа в руке гибкую пику. Лошадь
лохматая, рыжая. Сам в шубе, старой, темной, как земля. Головой вертит,
смотрит по сторонам - настороже,- не видать ли чего? Направился к высел-
ку. Около зарослей, где притаились мужики, стегнул коня. Поскакал впе-
ред, оглянулся, постоял и поехал дальше. Спустился в лог. Слышно было,
как копыта ломали тонкий хрупкий лед. Остановился - видно, коня поил.
Скоро снова выехал из лога и показался на бугре. Одинокий поехал по
снежной пустынной равнине, пока не скрылся за холмами. Савелий сказал:
- В выселке никого нет. Иначе косоглазый остался бы там, татары загу-
