бой землю и выказать тебе преданность и усердие!
Бату-хан снисходительно улыбнулся и соскочил с коня. Ханы расступи-
лись, давая ему дорогу к узорчатому ковру перед золотым троном.
Но молодой воин с белым тюрбаном на длинных черных кудрях, грубо рас-
талкивая ханов, бросился вперед и загородил копьем доступ к трону:
- Назад, Бату-хан! Смотри, что ожидает тебя!
Он с силой метнул копье в середину узорчатого пестрого ковра перед
троном, и копье, пробив ткань, исчезло. Воин схватил ковер за край и от-
вернул его: под ковром зияло черное отверстие глубокого колодца. Ба-
ту-хан, вскрикнув:
- Арапша, за мной! - бросился к юрте Субудай-багатура и исчез за
входной занавеской.
- Какие хитрые злодеи, какие желтоухие собаки могли подготовить такую
западню? - шептали ханы и теснились к колодцу, стараясь в него загля-
нуть.
- Субудай-багатур идет! - пронесся гул толпы.
Старый, сгорбившийся полководец на кривых ногах, со скрюченной правой
рукой медленно подходил к трону. Вытаращенным неморгающим левым глазом
он обвел безмолвную толпу ханов и гостей:
- Два дня я отсутствовал и недосмотрел, как черные ночные мангусы
подрыли западню возле стоянки джихангира, Пока я жив, этим ядовитым чу-
довищам не удастся погубить молодого вождя, назначенного Священным Пра-
вителем! Я вырву клещами языки всех, кто готовил ему гибель. Посмотрю,
будут ли они так же храбры со мною, как были хитры, готовя западню. Мы
не станем медлить. Мы выступаем в поход. не завтра, а сегодня, сейчас!
Сворачивайте шатры! Седлайте коней! Нукеры, зажигайте костры!
Кряхтя и еще более согнувшись, старый полководец повернулся и медлен-
но заковылял к своей юрте.
Ветер стих, и в неподвижном воздухе над курганом потянулись к небу
девять столбов дыма -это расторопные нукеры Субудай-багатура разожгли
приготовленные заранее костры, бросая в них сырую солому, извещая все
кочевые племена, начался великий поход на Запад.
* 2. БАТУ-ХАН ДВИНУЛСЯ НА ЗАПАД *
...Напрасно думать, что монгольское нашествие
было бессмысленным вторжением беспорядочной
азиатской орды. Это было глубоко продуманное
наступление армии, в которой военная
организация была значительно выше, чем в
войсках ее противников.
Наполеон.
Глава первая. ВОЙСКО ВЫСТУПИЛО
С того дня как старый Назар-Кяризек, держа в красном узелке длинного
петуха, доставил его в юрту грозного монгольского полководца, факих Хад-
жи Рахим оказался в полном плену у одноглазого вождя Субудай-багатура,
который, фыркая, точно выплевывая слова, сказал:
- Великий джихангир Бату-хан повелел, чтобы ты, его многознающий учи-
тель, всегда находился возле него... Чтобы ты усердно, очень усердно
описывал походы ослепительного через вселенную. Да! Чтобы ты имел доста-
точно бумаги и черной краски и два раза в день получал рисовую кашу и
мясо.
Ты все получишь,- мое слово кремень! А этот хитрый старик будет о те-
бе заботиться... Чтобы ты не сбежал, да!.. Ты не будешь скакать, как от-
чаянный нукер, на неукротимом коне,- во время скачки ты растеряешь и
перья и бумагу! Да!.. Ты поедешь на сильном тангутском верблюде. Вы оба
будете следовать на нем за мной. А ты, петушиный старик, помни, что если
этот ученый книжник будет писать лениво или захочет убежать, то с тобой
поговорят мои нукеры и выбьют из тебя пыль, накопленную за шестьдесят
лет... Не спорь и не отвечай! Так приказал джихангир, и так будет! А те-
бя, старик, я, сверх того, назначаю сторожем будильного петуха. Разрешаю
идти.
Субудай отвернулся, точно забыл о факихе. Два монгола, подхватив под
руки Хаджи Рахима, потащили его к огромному темно-серому верблюду. По
сторонам его мохнатых горбов, на соломенном седле с деревянными распор-
ками, висели две продолговатые, сплетенные из лозы корзины-люльки, "кед-
жавэ". Верблюд с протяжным стоном опустился на колени. Монголы усадили
Хаджи Рахима в люльку. В ней было тесно, и колени поднялись до подбород-
ка.
Назар-Кяризек влез в другую люльку. Он вздыхал и недовольно ворчал:
- Мне бы лучше боевого коня!.. Подобает ли старому воину сидеть в
корзине!
Он тщательно привязал к корзине сыромятным ремешком своего петуха.
Верблюда отвели в сторону и опустили на колени рядом с другими, на кото-
рых вьючили части разобранных юрт, Назар-Кяризек шепнул сидевшему в раз-
думье факиху:
- Все, что сказал этот кривой шайтан, будет исполнено, кроме одного,-
об еде нам придется заботиться самим. Вечно голодные монголы и крупинки
риса нам не дадут, а сами его слопают. Я проберусь к повару нашего сви-
репого начальника и постараюсь с ним подружиться... Тогда нам найдется,
что поесть.
Хаджи Рахим наблюдал шумную суету военного лагеря. Воины бегали, кри-
чали, торопили друг друга. Субудай-багатур уже потребовал себе копя.
Кипчакские женщины с пронзительными песнями разбирали юрты, сворачивали
войлоки, сдвигали косые решетки и вьючили все это на верблюдов вместе с
бронзовыми котлами, железными таганками и чувалами. Нукеры волочили
пестрые мешки с зерном и мукой, тащили за рога баранов, привязывали на
запасных коней переметные ковровые сумы, подтягивали ремни и уносились
вскачь, присоединяясь к отряду, который собирался на равнине.
Субудай-багатур, кряхтя и прихрамывая, подошел к догоравшему костру.
Возле него появились шаманы - один старый, седой, и несколько молодых.
Они ударяли в бубны, звенели погремушками и выли заклинания. Субудай
смотрел на огонь выпученным глазом и шептал молитву, предохраняющую от
отравы, удара стрелы и злого глаза. Ветер подхватил клубы сизого дыма и
окутал ими Субудая, осыпав искрами.
- Счастливый знак! - сказали теснившиеся кругом монголы.- Дым отгоня-
ет несчастье, священные искры принесут удачу!
Субудай, угрюмый, неподвижный, сутулый, стоял долго, глубоко задумав-
шись, точно видя перед собой предстоящие битвы, убегающие испуганные
толпы и восходящее солнце боевой славы его воспитанника, покорителя все-
ленной Бату-хана.
А тот уже подъезжал на белом нарядном жеребце. За ним следовали в три
ряда девять телохранителей. У переднего на бамбуковом шесте развевалось
пятиугольное белое знамя с трепетавшими от ветра узкими концами. На зна-
мени был вышит шелками серый кречет, держащий в когтях черного ворона.
Бату-хан был в легком кожаном шлеме, украшенном пучком белых перьев се-
ребристой цапли. Безусый, загорелый, с черными, слегка скошенными живыми
глазами, в синем шелковом чапане с рубиновыми пуговицами, он уверенно
сидел на горячившемся коне. Левой рукой он натягивал повод с золотыми
бляшками, в правой держал короткую черную плеть.
- Я готов! Смотри, войско уже снимается со стоянки! Смотри, мои отря-
ды торопятся скорее прибыть к великой реке Итиль, чтобы броситься урага-
ном на дрожащие от страха племена!
Бату-хан указал плетью на запад. С холма была видна далеко раскинув-
шаяся равнина. По всем тропам тянулись уходившие на запад конные отряды
воинов.
Субудай, очнувшись, повернулся к Бату-хану. Он нагнулся и, кряхтя,
коснулся корявыми пальцами сухой земли,
- Я давно готов,- сказал он.- Верно сказал: с таким войском ты наки-
нешь аркан на вселенную!..
Подойдя вплотную к Бату-хану, Субудай добавил шепотом:
- Не отъезжай от меня ни на шаг! Помни, что опасность грозит тебе не
с запада, а здесь, среди выкопанных для тебя ям и сладких улыбок преда-
телей!
Бату-хан нахмурился. Его рот скривился. Он отмахнулся плетью:
- Надоели мне они! Скоро ли мы будем за рекой Итиль, в Кипчакских ко-
выльных степях! Вольный ветер тянет меня вперед, подальше от этих мест,
где все отравлено изменой, завистью и лестью...- Он продолжал вполголо-
са: - Я еду, не оглядываясь, и больше сюда не вернусь. Там, впереди, я
покорю народы и создам новое, небывалое царство, до которого не дотянет-
ся цепкая лапа Каракорума!..
- Хорошо, хорошо! - бормотал Субудай и косился на стоявших поблизости
монголов.
Шаманы подбросили в костер охапку сухой полыни. Желтые языки пламени
взвились кверху, рассыпая искры.
Субудай сел на толстоногого саврасого иноходца и, суровый, нахмурен-
ный, поехал позади Бату-хана. Монголы садились на коней, вьючили послед-
ние котлы. Вскоре длинный караван потянулся с холма в сторону затянутого
серыми тучами неведомого запада,
Глава вторая. В ПУТИ
...Все монгольские принцы одновременно
двинулись на запад весной года Обезьяны,
месяца Джумадо второго. Проведя в дороге
лето, войска осенью соединились в пределах
Булгарских с родом Вату, Урду, Шейбани и
Тангкута (сыновей Джубавых), которым были
назначены во владение те пределы.
Рашид эд-Дин. Летопись
",..С каких облаков я сорву сверкающие молнии разящих слов, в каком
озере мудрости я зачерпну прочной сетью серебристую стаю правдивых вол-
нующих мыслей, где я найду раскаленный котел кипящей смолы, чтобы ею на-
чертать полные жгучей жалости и негодования картины горя, отчаяния и бе-
зутешных слез, которыми сопровождается каждый шаг вперед монгольского
войска?.. Это войско пожирает и уничтожает все, что ему попадается на
пути... Каждый человек, женщина или ребенок становятся беспомощными
жертвами неумолимых воинов... Всякое сопротивление карается смертью,
всякая покорность влечет тяжелое рабство, и ничто не спасает встречно-
го... Где же ряды смелых удальцов, которые не дрогнут при страшном вое
четырехсоттысячной орды несущих разгром и смерть монголов? Кто отбросит
степных хищников, занятых только страстью грабежа и насилия?"
Так писал Хаджи Рахим, сидя в плетеной корзине, собравшись в комок,
держа на коленях лист серой самаркандской бумаги. Он старательно продол-
жал свои "Путевые записки".
Верблюд шел размашистым шагом, не отставая от охранной тысячи "беше-
ных" Субудай-багатура. Тот ехал впереди на саврасом иноходце, то замед-
ляя шаг при подъеме и останавливаясь на вершине холма, то ускоряя его на
гладкой равнине. Тогда верблюд, раскачиваясь, мягко бежал сильной стре-
мительной иноходью и равномерно подбрасывал вцепившихся в края корзины
Хаджи Рахима и старого Назара. Хаджи Рахим писал:
"...Выйдя из Сыгнака весной, войско шло на запад в течение всего ле-
та, сухого, знойного, без дождей. Путь, проложенный веками, направлялся
от одной степной речки к другой, так что громадное скопище коней не осо-
бенно страдало от жажды и бескормицы. Степь зеленела весенними побегами,
а чем дальше, тем больше попадалось сохранившихся после весенних разли-
вов поемных лугов, болот и речек с камышами, где было Достаточно корма
для неприхотливых татарских коней.
Тридцать три тумена, каждый в десять тысяч всадников, шли по тридцати
трем дорогам такой широкой лавой, что понадобилось бы три дня пути, что-
бы проехать от левого крыла до крайнего правого крыла огромного мон-
гольского войска.
Каждый тумен знает только свою тропу и останавливается особым лаге-
рем. Передовые разведчики отыскивают для него Заблаговременно удобные
для остановок места, богатые камышами или луговой травой.
Самое крайнее к северу правое крыло ведет хан Шейбани с ним два дру-
гих брата Бату-хана. Каждый из них имеет тумен, они поддерживают друг
друга и с помощью гонцов находятся в постоянной связи. Они выполняют
приказ джихангира: покорить северное, Булгарское царство, лежащее на ре-
ке Каме, притоке Итиля. Середину всего войска занимает Гуюк-хан, а
дальше, к левому крылу, движутся тумены других царевичей-чингизидов. Гу-
юк-хан нарочно избрал себе середину войска - он все еще надеется, что
власть над всеми отрядами перейдет к нему, что Бату-хан будет смещен или
внезапно умрет - да сохранит его небо от этого! - и тогда, уже без спо-
ра, Гуюка объявят джихангиром.
Где находится Бату-хан - никто не знает. Он обычно едет с Субудай-ба-
гатуром, а этот старый одноглазый полководец прославлен своими стреми-
