ли захочешь проскакать быстро, будешь ехать сто дней и его не встретишь,
а найдешь себе могилу на перекрестке трех дорог.
- Тогда я поеду вместе с вами. Укажите мне дорогу, в убытке не оста-
нетесь.
Мусук отдышался, промыл в реке раны и перевязал голову лоскутом,
оторванным от рубахи. Теперь здоровым глазом он мог рассмотреть знатного
человека, сидевшего в лодке. Он был уже не молод. Черная окладистая бо-
рода с сильной проседью ниспадала на широкую грудь. Бархатная шапка,
отороченная бобром, была не нова и сильно выцвела. Да и красивый цветис-
тый кафтан был поношен. Суровое лицо и пристальные черные глаза смотрели
тяжело и неприветливо. Видно, человек этот когда-то жил в большой чести
и довольстве, а с тех пор видывал виды, и жизнь его сильно потрепала.
Князь долго спорил с монголами, как они будут ехать, и, наконец, по-
решили на том, что знатный посол в лодке поплывет близ берега, а монголы
верхом будут держаться поблизости.
Полуживого Мусука посадили на коня, а пленный старик, с кляпом во рту
и ременной петлей на шее, пошел у стремени передового нукера.
Глава одиннадцатая. СТАРИК ВАВИЛА
Бату-хан приказал Хаджи Рахиму прийти в его золотисто-желтый шатер и
присутствовать при беседе с иноземцами. "Ослепительный", в парчовом каф-
тане, сверкая алмазами перстней на всех пальцах, сидел на золотом троне
в глубине шатра. Слева от него сидели молчаливые и степенные Субудай-ба-
гатур и главные военачальники в своих лучших одеждах. Справа, в высоких
шапках, увитых жемчужными нитями, и в шелковых, расшитых золотыми цвета-
ми платьях, красовались, как сказочные птицы, четыре жены Батыя - мон-
голки. Ожидалось важное совещание, требующее тайны, когда присутствуют
обычно только жены-монголки,- другие жены не допускались, так как джи-
хангир не раз высказывал опасение, что кипчаки болтливы и лживы, а осо-
бенно их женщины.
Слуги разнесли всем кумыс в драгоценных чашах; он был свежий, пенил-
ся, и после долгой дороги по выжженным степям было сладостно пить холод-
ный кисловатый напиток.
Первым вошел начальник "непобедимых" сотник Арапша. Обычную у монго-
лов шапку с отворотами он заменил индийским шафрановым тюрбаном, один
конец которого падал на левое плечо. Арабский шерстяной чекмень обтяги-
вал его худощавый стройный стан и прямые плечи. Черные строгие глаза
Арапши смотрели в упор, и никто не видел, чтобы этот гордый нукер ког-
да-либо беззаботно смеялся.
За Арапшой вошел Мусук. Лицо его было перевязано цветными тряпицами.
Накануне Хаджи Рахим приложил все знания, приобретенные им в Багдаде,
чтобы промыть крепким чаем и зашить лицо, израненное в борьбе при захва-
те важного пленного. Узнав об этом, Бату-хан пожелал услышать рассказ
Мусука и плененного им жителя с берегов Итиля.
Лысый старик, с лицом, густо заросшим седой бородой, вошел в шатер.
Его руки были связаны за спиной. Шею давил сыромятный ремень, конец ко-
торого намотал себе на руку монгольский воин. Лицо и загорелая плешь
старика были в засохших ранах. Он стоял прямо, испуга не было в его
светлых спокойных глазах.
Вошедшие встали рядом на колени перед золотым троном. Два толмача пе-
реводили непонятные слова старика. Один из них спросил:
- Покоритель вселенной желает знать: кто ты, как тебя зовут, откуда
ты родом и как попал сюда на реку?
- Я слуга великого колдуна и звездочета Газука, хранителя священной
Ураковой горы. Я бедный раб его... На мне тамга моего хозяина...
Бату-хан кивнул:
- Покажи!
- Сорок лет назад мне выжгли ее на бедре.
Монгольский воин спустил холщовые порты старика, и он повернул к хану
тощее бедро, где краснела выжженная тамга: круг с двумя рожками, как у
козла.
- Что значит такая тамга? Почему рога?
Старик повернулся к сторожившему его монголу и строго сказал:
- Раз ты спустил порты, ты и натяни. Видишь, я руками пошевельнуть не
могу!
Монгол поправил шаровары, и старик обратился к Бату-хану:
- Видел ты на той стороне реки серую гору? Называется она - городище
хана Урака. Там живет старый колдун Газук. Ему более ста лет, и даже я
гожусь ему только во внуки. Но он все помнит, что было раньше, в старые
времена, и много рассказывает. Каждое полнолуние на горе устраивается
моление в честь богов водяного и громового. Тогда отовсюду приезжают ку-
маны и другие степняки, режут черных козлов и пьют айран. Потому у Газу-
ка и тамга с рогами козла...
- Как звать тебя?
- Меня зовут дед Вавила, Родом я из Рязани. Был бортником. Меня обма-
ном поймали на охоте, когда я ходил за диким медом, ушкуйники-новгород-
цы, увезли вниз по реке и продали купцу, а тот перепродал другому. Так я
переходил из рук в руки, пока не попал к колдуну Газуку.
Субудай-багатур прервал старика:
- Постой! Отвечай только то, о чем тебя спрашивают.
Бату-хан спросил:
- Какие войска ты видел на той стороне? Много ли пеших и конных вои-
нов?
- Я рыбак, езжу по реке. Много ли я в камышах увижу?
- А что слышал?
- Слышал я, что куманские ханы еще недавно кочевали поблизости. Потом
они в страхе стали уходить прочь, в свои степи. Угоняют табуны, скот,
увозят юрты. Никогда раньше у них такого бегства, а бывало...
- В какую сторону уходят?
- К Лукоморью, к Синему морю!
Старик стоял нахмуренный, сдвинув густые седые брови.
Субудай опять вмешался:
- Ты знаешь имена куманских ханов, которые кочевали поблизости?
Старик огрызнулся:
- Вот еще! Чего захотел! Если бы я торговал с ними, коней менял, я бы
знал. Ты лучше спроси: какие рыбы водятся в реке, много ли здесь осет-
ров, щук, судаков, где богатые рыбные места,- все тебе выложу, точно сам
под водою в гости лазил к водяному деду!
- А кто это - водяной дед? - спросил Бату-хан.
- Водяного не знаешь! Это царь морской, что под водой на дне сидит. И
хоромы там у него богатейшие. В них живут его сто дочерей, что русалками
зовутся.
- Ты их видел?
- Сорок лет на реке рыбачу, да чтоб не видеть! Не только видел, но и
слышал! Русалки по ночам поют, плачут, подзывают путников-ротозеев, пе-
ресмеиваются. Если кто близко к берегу подойдет и русалкам поверит, они
его защекочут и в омуты утащут, а назад не выпустят...
Среди монголов раздались восклицания. Монгольские ханши всплеснули
руками и стали удивленно перешептываться.
- А царя водяного ты тоже видел? - спросил Бату-хан.
- Не раз видел. Он из камышей высунет свою образину, волосатую, как у
меня, и бороду в воде полощет. Глаза рачьи выпучит и гулко так завоет:
Хан Урак! Хан Урак!..
Субудай-багатур обратился к Бату-хану:
- Ослепительный! Разреши сказать слово! Этот старик очень ценный, он
знает много сказок и может их рассказывать и день и два, особенно если
ему подливать в чашку айрана. Казнить его не следует, а надо придержать,
он пригодится нам в походе на землю урусов. Может, ты его еще призовешь,
чтобы он тебя позабавил. Он сказал важную для нас весть: куманские ханы
уходят, угоняют скот. Поэтому надо торопиться, надо их нагнать, нам нуж-
ны большие гурты скота, чтобы подкормить усталые войска. Надо спешно пе-
реправляться через Итиль.
- Пусть так будет!-сказал Бату-хан.-Сотник Арапша! Развяжи старику
руки, сними петлю и дай ему отдышаться.
Арапша поднялся с колен, перерезал поясным ножом ремни на руках плен-
ника, снял кожаную петлю с шеи и встряхнул старика.
- Благодари джихангира! Ослепительный дарует тебе жизнь,- сказал
Арапша.Если будешь стараться, сделаешься ханским рыбаком, сказочником и
толмачом. Кланяйся! Целуй землю!..
Старик протянул руки и хотел согнуть их, но от ремней они так затек-
ли, что едва двигались. Монголы подхватили его и выволокли из шатра. Ба-
ту-хан расспросил Мусука, как он поймал рыбака, остался доволен и прика-
зал выдать Мусуку в награду шелковую одежду.
Глава двенадцатая. ПЕРЕПРАВА ЧЕРЕЗ ИТИЛЬ
Подходя к Итилю, все монголо-татарские войска получили приказ джихан-
гира в три дня переправиться на другой берег. Гонцы носились вдоль лаге-
рей. Некоторые отряды еще не прибыли и где-то тянулись позади, по выж-
женной солнцем равнине,
Одним из первых прибыл к реке Итиль хан Кюлькан, младший сын Чин-
гиз-хана от его последней молодой жены, красавицы Кулан-Хатун, умершей в
Каракоруме от отравы, поднесенной на обеде завистливыми родичами.
Высокий и красивый, как его мать, с узкими, слегка скошенными глаза-
ми, всегда беспечный и полупьяный, Кюлькан ответил гонцу, что здесь бо-
гатая охота на птиц, дзеренов и сайгаков и что он переправится только
после окончания охоты.
Кюлькан поставил на берегу Итиля знаменитую юрту своей матери Ку-
лан-Хатун, в которой она принимала Священного Воителя, Чингиз-хана.
Вместо войлоков юрта была покрыта пятнистыми шкурами горных барсов и
подбита соболем. Хан Кюлькан устраивал в ней каждый день пиры и веселил-
ся с молодыми сверстниками, монгольскими знатными ханами.
Вскоре к нему прискакал второй гонец в сопровождении сотни "бешеных"
Субудай-багатура. Строгий полководец извещал беспечного чингизида, что
"не исполнивший приказа увидит смерть, а замедливший переправу будет
смещен на самую низкую должность, и его место займет более растороп-
ный..." Гонец добавил от себя, что "неодолимые" и десять тысяч отборных
воинов получили приказ садиться на коней, если хан Кюлькан снова ответит
отказом.
Хмель мгновенно вылетел из головы Кюлькана. Он призвал своих нойонов
и багатуров, которые стали вспоминать, как в таких случаях поступал Чин-
гиз-хан. Монголы начали спешно резать баранов и козлов, сдирать с них
шкуры чулком, через шею, перевязывать отверстия жилами и надувать бурдю-
ки. Большие заботы и хлопоты вызывали обозы, которые у каждого чингизида
достигали значительных размеров и в походе были крайне обременительны.
Воины Кюлькана делали из бурдюков плоты и тесали из жердей весла. От
Кюлькана во все стороны помчались гонцы узнать, готовятся ли к переправе
другие отряды.
Субудай-багатур о многом позаботился заблаговременно. Сверху, из
царства Булгарского, прибыла тысяча двадцативесельных просмоленных ло-
док. Этот подарок прислал Бату-хану его брат Шейбани-хан по просьбе од-
ноглазого полководца. В лодках сидели полуголые, в отрепьях гребцы-бул-
гары, ставшие от жгучего солнца темными, как сосновая кора.
Лодки остановились в устье Еруслана и вдоль берега Итиля. Субудай-ба-
гатур выделил сто лодок и приказал, чтоб в каждую лодку вошли по двад-
цать нукеров, имея с собой лишь седла, переметные сумы и трехдневный за-
пас ячменя для корма коня. Кони же сами переплывут реку.
Было яркое, теплое осеннее утро. Река спокойно несла прозрачные воды,
нежась под ласковыми лучами солнца. В этом месте река была очень широка,
коням придется плыть с трудом. Как-то они справятся с течением?
Арапша со своей сотней должен был переправиться первым. Он стоял на
песчаном берегу и измерял взглядом ширину реки. Смелости-то хватит, а
вот хватит ли силы? К нему подошел коренастый монгол в синем, длинном до
земли чапане с загорелым молодым лицом. Из-под отворотов войлочной шапки
смотрели властные холодные глаза. Это был сын Субудай-багатура -
Урянх-Кадан, выдвинувшийся в китайскую войну решительностью и смелыми
набегами.
- Я узнал, что мой почтенный отец поручает тебе первому переправиться
на тот берег. Дело не только в переправе. Приготовился ли ты к битве? На
той стороне собрались неведомые всадники. Сколько их - неизвестно. Они
могут вступить в бой. Кто они - саксины, куманы, буртасы или урусуты -
не все ли равно! Надо их отогнать, занять берег и отослать все лодки сю-
да обратно. В каждой лодке должны остаться пять нукеров присматривать за
гребцами, не то на обратном пути булгары захотят убежать от нас вниз по
реке. На конях надо оставлять оброти или уздечки и связывать их чембура-
