Джигит подскакал к стражникам, которые, сидя на толстом суку дерева,
подтягивали на веревке отчаянно бившегося старика. Косым ударом сабли
джигит перерубил веревку. Оба палача упали с дерева.
- Развяжите старику руки, или я снесу вам головы!
Зрители помогли развязать лежащего старика и подняли его.
- Здравствуй, тату Назар-Кяризек! - сказал джигит и соскочил с сед-
ла.Садись скорее на моего коня! Ты рано собрался покинуть нас для плова
в райских садах аллаха.
- Вовремя прискакал, сынок Мусук! - ответил старик.- Эти бараньи го-
ловы должны были повесить нескольких богатых купцов, спрятавших свои за-
пасы. А судьи получили от купцов подарки и поэтому схватили на дороге
первых встречных бедняков и повесили их вместо купцов. И меня вздумали
повесить! Постойте, гнусные шакалы! У меня недаром пять сыновей-джиги-
тов! Я поеду к самому хану Баяндеру! Он свернет вам головы!..
Толпа шумела. Прохожие сбегались. Крики усиливались. Мулла, подобрав
полы длинной одежды, быстро убегал. За ним спешили и стражники. Вдогонку
палачам летели сухие комья земли.
Мусук помог отцу взобраться на коня:
- Я встретил двух знакомых пастухов и попросил их мне помочь. Хорошо,
что мы не опоздали!
- Хорошо, что у меня еще крепкая шея! Старый Назар-Кяризек не из та-
ких, чтобы висеть, как туша, на потеху всему базару. Я отправляюсь на
войну и вернусь оттуда славным батыром с табуном коней!..
Глава шестнадцатая. ЖЕНСКИЙ СОВЕТ
Назар-Кяризек возвращался в свою юрту, окруженный толпой кипчаков. Из
соседних кочевий сбегались посмотреть па счастливца, выскользнувшего из
крепкой петли всесильного кадия. Всякий хотел коснуться узды коня, на
котором, подбоченившись, ехал старый Назар в козловой шубе, с кривой
саблей на поясе.
- Кто спас Назара? Где этот смельчак?
- Его младший сын, Мусук! Он перерубил саблей веревку, а толпа камня-
ми отогнала собак палачей.
- Который его сын?
- Да вон идет рядом, лихой, красивый! Он джигит хана Баяндера...
- Тогда ему, пожалуй, ничего не будет! Хана Баяндера боятся больше,
чем главного судью.
Назар подъехал с важностью и торжеством к своей юрте. Теперь он мог
показаться перед женой во всей славе. Ведь она ему твердила, чтобы он
никуда не ездил, что он старый козел и ни к какому делу более не годит-
ся. А он возвращается теперь не менее знаменитым, чем сам хан Баяндер!
Однако Кыз-Тугмас при виде Назара стала плакать навзрыд, точно ей
привезли покойника:
- Лучше бы ты умер, чем изо дня в день выдумывать разные затеи! Разве
я не правду говорила, тебе ли ехать на войну? Не мог даже доехать до го-
рода, как уже попал и петлю! Больше от юрты и от меня не отойдешь ни на
шаг!..
- Вот гиена, а не женщина! - закричал Назар.- Ничего не понимает! Ес-
ли я спасся от петли самого кадия, значит, мне суждена великая дорога!
Мне теперь ни меч, ни стрела не страшны! Я вернусь с войны если не ха-
ном, так батыром, с табуном отборных коней. Меня все будут величать:
"Салям тебе, ослепительный Назар-бай, батыр!". Завтра же поеду к самому
главному монгольскому начальнику Субудай-багатуру. Он даст мне достойное
место в своем войске!
- Тошно тебя слушать, старая пустая тыква!
Кыз-Тугмас махнула безнадежно рукой и скрылась в юрте. А Назар уселся
около двери на обрывке кошмы. Перед ним теснились соседи, и он без конца
рассказывал, как сам хан Баяндер подарил его сыновьям пять своих лучших
коней из заповедных табунов, как хан обнимал его, и называл старшим бра-
том и отцом, и расспрашивал, как лучше повести свой пятитысячный отряд и
каким путем. Все, разинув рты, слушали, и дивились находчивости и сме-
лости старого Назара, и говорили, что следовало бы устроить особый отряд
под его начальством, что этот отряд будет особенно удачливым и вернется
с большой добычей.
Поздно вечером, когда любопытные разошлись, Кыз-Тугмас подсела к На-
зару, гладила его по руке и шептала:
- И чего тебя на войну тянет? Оставайся дома!
Назар раздувался от важности и твердил, что завтра он все-таки пойдет
к самому важному из монголов Субудай-багатуру. Узнав о том, кто такой
Субудай-багатур и какие у него причуды, Кыз-Тугмас сказала:
- Хотя этот начальник и богат и знатен, ты все же к нему с пустыми
руками не ходи. Богатые любят подарки, хоть яйцо, да принеси ему! Тогда
он станет тебя слушать. А ты ему принеси, знаешь что?-нашего длинноного-
го петуха! Он, правда, стар и почти без перьев, но это уж такая бухарс-
кая порода. Кричит же он по утрам так звонко, как азанчи на минарете.
Может, и вправду петух принесет тебе счастье...
Глава семнадцатая. ЮЛДУЗ
Юлдуз рано утром, как всегда напевая песенку, погнала ягнят. За ней
поехал Мусук. Отойдя далеко к зеленой долине, они оба долго сидели рядом
на холме. Юлдуз расспрашивала. своего друга о войне. Надолго ли уйдут в
поход джигиты? Лицо Юлдуз, всегда веселое, с ямочками на щеках, вытяну-
лось, и узкие брови сдвинулись. Еще бы! Сколько раз они говорили о буду-
щей совместной жизни, а теперь из-за этого страшного похода все мечты
разлетаются, как испуганные птицы. А если Мусук не вернется?.. Мало ли
смелых джигитов сложило свои отчаянные головы на далекой стороне, в без-
людной пустыне, где шакалы растащили их изрубленные кости!
Но Мусук посвистывал и смеялся. Набег - это праздник для молодого
джигита. Он увидит новые страны, он прославится удальством, станет зна-
менитым батыром. Вернувшись из похода, он всем привезет подарки, а для
Юлдуз особенно: ей красную шелковую рубашку до пят, и цветной пояс, вы-
шитый бисером, и зеленые стеклянные бусы, похожие на изумруды, и перс-
тень с камнем, сверкающим голубыми искрами.
Мусук не мог утешить нежную, робкую Юлдуз. Слезы одна за другой ска-
тывались по ее щекам. Она сказала:
- Для чего эта проклятая война? Все хорошо помнят, что было здесь, в
Сыгнаке, когда пришли страшные монголы. Они всех резали, жгли дома и
увели неведомо куда половину женщин и детей! Тогда у меня не стало отца
и матери... Мне не надо никаких подарков! Ведь мы хотели с тобой поста-
вить свою юрту на берегу ручья, где у нас будут свои ягнята, где мы бу-
дем иметь каждый день свежую лепешку и кусок сушеного творога. А ты хо-
чешь вместе с безжалостными монголами убивать людей, жечь их юрты и от-
нимать у них последнюю лепешку и творог!
Мусук засмеялся и воскликнул:
- Не плачь, Юлдуз! Ты моя счастливая звезда! Я отправлюсь в поход, и
днем и ночью думая о тебе... Кто рано поедет - счастье найдет. А кто си-
дит на месте - потеряет последнее...
Мусук обнял Юлдуз, вскочил на своего коня и, беспечно махнув папахой,
поскакал прямиком через степь к табунам хана Баяндера.
Он встретил на пути толпу всадников. Они были на отличных конях, ук-
рашенных золотой сбруей, с соколами на рукавицах, окруженные борзыми со-
баками. Вдали сотни две джигитов, растянувшись цепочкой, загоняли дичь.
Мусук проехал близко от нарядных всадников в синих монгольских одеждах.
Из зарослей выбежали четыре джейрана и, закинув на спину рожки, пом-
чались по степи. За ними погнались охотники. Они направились в ту сторо-
ну, где Юлдуз пасла ягнят. Мусук подумал: "Как бы эти монгольские ханы,
увидев красивую девушку, не приказали своим джигитам захватить ее с со-
бой. Для хана нет закона, от его прихоти спасения нет".
Через день, к вечеру, Мусук вернулся в юрту отца. Там сидели На-
зар-Кяризек и четыре брата. Когда вошел Мусук, все замолчали. Мусук ска-
зал обычное приветствие и подсел сбоку. Все усердно ели рисовый плов с
бараниной. По очереди, степенно брали концами пальцев горсточки риса и
отправляли в рот.
"Откуда у нас плов? - удивился Мусук.- Значит, в доме барыши! Отчего?
Где отец заработал столько, что всех сыновей угощает дорогим пловом?"
Мусук оглянулся. Почему у матери заплаканные глаза? Почему она серди-
то гремит посудой? Маленький Турган сидит не рядом с отцом, а прижался к
двери, точно виновный, и робко подымает глаза.
- Что же ты не ешь, Мусук? - сказал Демир.
Мусук колеблется. Что случилось? Тревожные мысли, ужасная догадка
захватили дыхание.
А отец достает пальцами с деревянного блюда кусочки мяса и поочеред-
но, в знак доброжелательства, запихивает в широко раскрытые рты сыно-
вей... Сегодня он хозяин, сегодня он угощает, может своей рукой запих-
нуть в рот гостя вкусный кусок. Он взял жирный кусок мяса и протянул ру-
ку к лицу Мусука.
Мусук резко отшатнулся:
- Есть я не буду!
Деревянное блюдо было вскоре очищено до последней крупинки. Демир,
обращаясь к Мусуку, сказал с важностью и достоинством старшего брата:
- Наш младший брат Мусук! Ты, конечно, сам понимаешь, что нам, сы-
новьям нашего почтенного отца Назара-Кяризека, необходимо явиться в от-
ряд хана Баяндера на исправных копях, с хорошими для похода седлами и с
отточенными клинками. Если хан Бояндер увидит нас оборванными байгушами,
он с нами и разговаривать не станет...
Мусук вскочил и отступил к двери:
- Так это правда? Вы продали Юлдуз на базаре, как связанную курицу,
жирному баю или торговцу рабами?
- Но ты сам подумай! Ехали мимо, охотясь, сыгнакские богачи. Увидели
Юлдуз и сказали: "Вот желанный цветок для нашего хана!". Они предложили
отцу очень хорошую цену - двадцать четыре золотых динара. Где нам, бед-
някам, разыскать такие деньги? Вот твоя доля-четыре динара. Мы честно
все разделяли, взяв и тебя в долю.- И Демир бросил на войлок четыре зо-
лотые монеты.
Мусук отвечал злобно, но тихо, положив руку на рукоять ножа, засуну-
того за пестрый пояс:
- У меня больше нет ни братьев, ни отца! Не попадайтесь мне на доро-
ге!
Он выбежал из юрты. Все молча, опустив глаза, прислушивались к тому,
как Мусук садился на коня, и ожидали, что он скажет матери и Тургану,
которые с плачем выбежали за ним.
- Ты еще вернешься сюда?
- Никогда!
Глава восемнадцатая. "СОЗВАТЬ ВСЕХ ДЕРВИШЕЙ!"
Субудай-багатур разослал нукеров во все концы города Сыгнака - разыс-
кать и привести дервиша, летописца и поэта по имени Хаджи Рахим аль-Баг-
дади. Нукеры вернулись с ответом: "Этого дервиша в городе нет. Домишко
его заколочен, и сам он уехал неведомо куда".
Субудай, рассердившись, послал две сотни с приказом привести к утру
следующего дня всех дервишей Сыгнака, с их святыми шейхами и пирами ".
Утром отряд монгольских всадников пригнал к лагерю толпу дервишей и
ободранных бродяг. Дервиши были в просторных балахонах с пестрыми запла-
тами, подпоясанные мочальными веревками; они приближались в туче пыли, с
криками, заунывными песнями и глухим воем. Одни хором повторяли: "Я-гуу!
Я-хак!". Другие выкрикивали священные заклинания. Несколько календаров "
двигались впереди толпы, кружась, как волчки. Один крайне грязный дервиш
с длинными космами черных спутанных волос держал на плече обезьянку, у
ко-; торой от страха непрерывно делался понос.
Нукеры поставили дервишей широким полукругом. Дервиши шумели, жалова-
лись и стонали, крича, что они святые, над которыми властен только вели-
кий аллах. Несколько дервишей, широко расставив руки, бесшумно вертясь,
скользили по кругу.
Из юрты вышел старый, сутулый и хромой полководец и остановился.
Мрачный и страшный взгляд его раскрытого, неподвижного глаза заставил
всех замолчать. Последний крутившнйся дервиш свалился как будто без соз-
нания на землю у ног Субудая и, приоткрыв осторожно глаза, следил за
каждым движением прославленного монгола.
Около Субудая появился молодой толмач в красном полосатом халате и
белой чалме. Субудай-багатур заговорил хрипло и отрывисто. Его слова
громко переводил толмач:
- Вы - святые!.. Вас слышит небо. Вы отказались от богатства... Поэ-
тому вы все можете... все знаете.
Дервиши хором закричали:
- Мы знаем не все! Мы не знаем, кто нас накормит и завтра и сегодня!
