Ни разу старик не споткнулся, ни разу не замешкался. Шел медленно и
смотрел под ноги. "Нет, не слепой,- поняла девушка.- Просто слабое зре-
ние".
На другой день старик не пришел на берег. Девушка сидела одна, думала
о старике, Что-то было в его жизни, такой простой, такой обычной, что-то
непростое, что-то большое, значительное. "Солнце - оно тоже просто вста-
ет и просто заходит,-думала девушка.-А разве это просто!" И она прис-
тально посмотрела на свои рисунки. Ей было грустно.
Не пришел старик и на третий день и на четвертый.
Девушка пошла искать его дом.
Нашла.
В ограде большого пятистенного дома под железной крышей, в углу, под
навесом, рослый мужик лет пятидесяти обстругивал на верстаке сосновую
доску.
- Здравствуйте,- сказала девушка.
Мужик выпрямился, посмотрел на девушку, провел большим пальцем по
вспотевшему лбу, кивнул:
- Здорово.
- Скажите, пожалуйста, здесь живет дедушка...
Мужик внимательно и как-то странно посмотрел на девушку. Та замолча-
ла.
- Жил,- сказал мужик.- Вот домовину ему делаю.
Девушка приоткрыла рот:
- Он умер, да?
- Помер.- Мужик опять склонился к доске, шаркнул пару раз рубанком,
потом посмотрел на девушку.- А тебе чего надо было?
- Так... я рисовала его,
- А-а.- Мужик резко зашаркал рубанком.
- Скажите, он слепой был? - спросила девушка после долгого молчания.
- Слепой.
- И давно?
- Лет десять уж. А что?
- Так...
Девушка пошла из ограды,
На улице прислонилась к плетню и заплакала. Ей было жалко дедушку. И
жалко было, что она никак не сумела рассказать о нем. Но она чувствовала
сейчас какой-то более глубокий смысл и тайну человеческой жизни и подви-
га и, сама об этом не догадываясь, становилась намного взрослей.
Василий Шукшин. Степка
И пришла весна - добрая и бестолковая, как недозрелая девка.
В переулках на селе - грязь по колено. Люди ходят вдоль плетней, дер-
жась руками за колья. И если ухватится за кол какой-нибудь дядя из "За-
готскота", то и останется он у него в руках, ибо дяди из "Заготскота"
все почему-то как налитые, с лицами красного шершавого сукна. Хозяева
огородов лаются на чем свет стоит:
- Тебе, паразит, жалко сапоги замарать, а я должен каждую весну пле-
тень починять?!
- Взял бы да накидал камней, если плетень жалко.
- А у тебя что, руки отсохли? Возьми да накидай...
- А тогда не лайся, если такой умный.
А ночами в полях с тоскливым вздохом оседают подопревшие серые снега.
А в тополях, у речки, что-то звонко лопается с тихим ликующим звуком:
пи-у. Лед прошел на реке. Но еще отдельные льдины, блестя на солнце,
скребут скользкими животами каменистую дресву; а на изгибах речных льди-
ны вылезают синими мордами на берег, разгребают гальку, разворачиваются
и плывут дальше - умирать. Шалый сырой ветерок кружится и кружит голо-
ву... Остро пахнет навозом. Вечерами, перед сном грядущим, люди добреют.
Во дворах на таганках потеют семейные чугуны с похлебкой. Пляшут ве-
селые огоньки, потрескивает волглый хворост. Задумчиво в теплом возду-
хе... Прожит день. Вполсилы ведутся неторопливые, необязательные разго-
воры - завтра будет еще день, и опять будут разные дела. А пока можно
отдохнуть, покурить, поворчать на судьбу, задуматься бог знает о чем:
что, может, жизнь - судьба эта самая - могла бы быть какой-нибудь иной,
малость лучше?.. А в общем-то и так ничего - сойдет.
В такой-то задумчивый, хороший вечер, минуя большак, пришел к родному
селу Степан Воеводин.
Пришел с той стороны, где меньше дворов, сел на косогор, нагретый за
день солнышком, вздохнул, И стал смотреть на деревню. Он, видно, много
отшагал за день и крепко устал.
Долго сидел так, смотрел.
Потом встал и пошел в деревню.
Ермолай Воеводин копался еще в своей завозне - тесал дышло для брич-
ки. В завозне пахло сосновой стружкой, махрой и остывающими тесовыми
стенами. Свету в завозне было уже мало. Ермолай щурился и, попадая ру-
банком на сучки, по привычке ласково матерился.
...И тут на пороге, в дверях, вырос сын его - Степан.
- Здорово, тять.
Ермолай поднял голову, долго смотрел на сына... Потом высморкался из
одной ноздри, вытер нос подолом сатиновой рубахи, как делают бабы, и
опять внимательно посмотрел на сына.
- Степка, что ли?
- Но... Ты чо, не узнал?
- Хот!.. Язви тя... Я уж думал, причудилось.
Степан опустил худой вещмешок на порожек, подошел к отцу... Обнялись,
чмокнулись.
- Пришел?
- Пришел.
- Чо-то раньше? Мы осенью ждали.
- Отработал... отпустили пораньше.
- Хот... Язви тя!.. - Отец был рад сыну, рад был видеть его. Только
не знал, что делать, - А Борозя-то живой ишо,- сказал.
- Ну? - удивился Степан. Он тоже не знал, что делать. Тоже рад был
видеть отца.- А где он?
- А шалается где-нибудь. Этта в субботу вывесили бабы бельишко сушить
- все изодрал. Разыгрался, сукин сын, и давай трепать...
- Шалавый дурак.
- Хотел уж пристрелить его, да подумал; придешь - обидишься...
Присели на верстак, закурили.
- Наши здоровы? - спросил Степан.
- Ничо, здоровы. Как сиделось-то?
- Ничо, хорошо. Работали.
- В шахтах небось?
- Нет, зачем - лес валили.
- Ну да.- Ермолай кивнул головой.- Дурь-то вся вышла?
- Та-а...- Степан поморщился.- Не в этом дело, тять.
- Ты вот, Степка...- Ермолай погрозил согнутым прокуренным
пальцем.Понял теперь: не лезь с кулаками куда не надо. Нашли, черти по-
лосатые, время драться... Тут без этого...
- Не в этом дело,- опять сказал Степан.
В сарайчике быстро темнело. И все так же волнующе пахло стружкой и
махрой.
Степан встал с верстака, затоптал окурок... Поднял свой хилый вещме-
шок.
- Пошли в дом, покажемся,
- Немая-то наша,- заговорил отец, поднимаясь,- чуток замуж не вышла.-
Ему все хотелось сказать какую-нибудь важную новость, и ничего как-то не
приходило в голову.
- Ну? - удивился Степан.
И смех и грех...
Пока шли от завозни, отец рассказывал:
- Приходит один раз из клуба и маячит мне: жениха, мол, приведу, Я,
говорю, те счас такого жениха приведу, что ты неделю сидеть не сможешь.
- Может, зря?
- Чо зря? Зря... Обмануть надумал какой-то - и выбрал полегче. Кому
она к шутам нужна такая. Я, говорю, такого те жениха приведу...
- Посмотреть надо было жениха-то. Может, правда...
А в это время на крыльцо вышла и сама "невеста" - крупная девка лет
двадцати трех. Увидела брата, всплеснула руками, замычала радостно. Гла-
за у нее синие, как цветочки, и смотрела она до слез доверчиво.
- Мэ-эмм, мм,- мычала она и ждала, когда брат подойдет, и глядела на
него сверху, с крыльца... И до того она в эту минуту была счастлива, что
у мужиков навернулись слезы.
- Вот те и "мэ",- сердито сказал отец и шаркнул ладонью по глазам.-
Ждала все, крестики на стене ставила - сколько дней осталось,- пояснил
он Степану.- Любит всех, как дура.
Степан нахмурился, поднялся по ступенькам, неловко приобнял сестру,
похлопал ее по спине... А она вцепилась в него, целовала в щеки, в лоб,
в губы.
- Ладно тебе,- сопротивлялся Степан и хотел освободиться от крепких
объятий.
И неловко ему было, что его так нацеловывают, и рад был тоже, и не
мог оттолкнуть сестру.
- Ты гляди, - смущенно бормотал он. - Ну, хватит, хватит... Ну,
все...
- Да пусть уж,- сказал отец и опять вытер глаза.- Вишь, соскучилась.
Степан высвободился наконец из объятий сестры, весело оглядел ее.
- Ну как живешь-то? - спросил.
Сестра показала руками - "хорошо".
- У ей всегда хорошо,- сказал отец, поднимаясь на крыльцо.- Пошли
мать обрадуем.
Мать заплакала, запричитала:
- Господи-батюшка, отец небесный, услыхал ты мои молитвы, долетели
они до тебя...
Всем стало как-то не по себе.
- Ты, мать, и радуисся и горюешь - все одинаково,- строго заметил Ер-
молай.- Чо захлюпала-то? Ну, пришел теперь, радоваться надо.
-Да я и радуюсь, не радуюсь, что ли...
- Ну и не реви.
- Здоровый ли, сынок? - спросила мать.- Может, по хвори какой
раньше-то отпустили?
- Нет, все нормально. Отработал свое, отпустили.
Стали приходить соседи, родные.
Первой прибежала Нюра Агапова, соседка, молодая, красивая баба с
круглым, добрым лицом. Еще в сенях говорила излишне радостно и заполош-
но:
- А я гляжу из окошка-то: осподи-батюшка, да ить эт Степан пришел?! И
правда - Степан...
Степан улыбнулся ей:
- Здорово, Нюра.
Нюра обвила горячими руками соседа, прильнула наголодавшимися
вдовьими губами к его потрескавшимся, пропахшим табаком и степным ветром
губам...
- От тебя, как от печки, пышет,- сказал Степан.- Замуж-то не вышла?
- А где они тут, женихи-то? Два с половиной мужика на всю деревню.
- А тебе что, пять надо?
- Я, может, тебя ждала? - Нюра засмеялась,
- Пошла к дьяволу, Нюрка! - возревновала мать.- Не крутись тут - дай
другим поговорить. Шибко чижало было, сынок?
- Да нет,- стал рассказывать Степан.- Там хорошо. Я, например, здесь
раз в месяц кино смотрю, так? А там - в неделю два раза. А хошь - иди в
красный уголок, там тебе лекцию прочитают: "О чести и совести советского
человека" или "О положении рабочего класса в странах капитала".
- Что же, вас туда собрали кино смотреть? - спросила Нюра весело,
- Почему?.. Не только, конечно, кино...
- Воспитывают,- встрял в разговор отец.- Мозги дуракам вправляют.
- Людей интересных много,- продолжал Степан.- Есть такие орлы!.. А
есть образованные. У нас в бригаде два инженера было...
- А эти за что?
- Один - за какую-то аварию на фабрике, другой - за драку. Дал тоже
кому-то бутылкой по голове...
- Может, врет, что инженер? - усомнился отец.
- Там не соврешь. Там все про всех знают.
- А кормили-то ничего? - спросила мать.
- Хорошо, всегда почти хватало. Ничего.
Еще подошли люди. Пришли товарищи Степана. Стало колготно в небольшой
избенке Воеводиных. Степан снова и снова принимался рассказывать:
- Да нет, там, в общем-то, хорошо! Вы здесь кино часто смотрите? А мы
- в неделю два раза. К вам артисты приезжают? А к нам туда без конца ез-
дили. Жрать тоже хватало... Один раз фокусник приезжал. Вот так берет
стакан с водой...
Степана слушали с интересом, немножко удивлялись, говорили "хм", "ты
гляди", пытались сами что-то рассказать, но другие задавали новые вопро-
сы, и Степан снова рассказывал. Он слегка охмелел от долгожданной этой
встречи, от расспросов, от собственных рассказов. Он незаметно стал даже
кое-что прибавлять к ним.
- А насчет охраны строго?
- Ерунда! Нас последнее время в совхоз возили работать, так мы там
совсем почти одни оставались.
- А бегут?
- Мало. Смысла нет.
- А вот говорят: если провинился человек, то его сажают в каменный
мешок...
- В карцер. Это редко, это если сильно проштрафился... И то - уркага-
нов, а нас редко.
- Вот жуликов-то, наверно, где! - воскликнул один простодушный па-
рень.Друг у дружки воруют, наверно?..
Степан засмеялся. И все посмеялись, но с любопытством посмотрели на
Степана.
- Там у нас строго за это,- пояснил Степан.- Там если кого заметют,
враз решку наведут...
Мать и немая тем временем протопили баню на скорую руку, отец сбегал
в лавочку... Кто принес сальца в тряпочке, кто пирожков, оставшихся со
дня, кто пивца-медовухи в туеске - праздник случился нечаянно, хозяева
не успели подготовиться. Сели к столу затемно.
И потихоньку стало разгораться неяркое веселье. Говорили все сразу,
перебивали друг друга, смеялись... Степан сидел во главе стола, повора-
чивался направо и налево, хотел еще рассказывать, но его уже плохо слу-
шали. Он, впрочем, и не шибко старался. Он рад был, что людям сейчас хо-
рошо, что он им доставил удовольствие, позволил им собраться вместе, по-
