ведущий к справедливости и добру. Заповеди рассматриваются как "благие
советы" Творца, обращенные к человеку. Откровение же - не что иное, как
указание истинного пути, который соответствует человеческой природе.
Этим путем надлежит идти по жизни. Источником подобного отношения к за-
поведям служит книга "Зогар".
Грех согласно этой концепции - отклонение с естественного, истинного
пути. Сбиться с него можно по ошибке, вследствие незнания. Когда же с
пути отклоняются умышленно, это приводит к извращению природы, превер-
сии. Преверсивная концепция греха также не проводит сущностного различия
между различными его видами. Однако она использует психологический кри-
терий, позволяющий различать две категории греха: очевидный, представля-
ющийся явным извращением естества, и "ползучий", скрытый грех. Последний
способен распознать лишь человек, изучивший "правильный путь".
Существует также концепция, усматривающая смысл заповедей в "исправ-
лении мира". Мир, в котором мы живем, не завершен, и в том причина его
несовершенства. Предназначение заповедей - восполнить это несовершенство
и тем самым завершить, исправить мир. Ясно, что грех представляется с
такой точки зрения ущербной пустотой, своего рода "дырой", зияющей в бы-
тии. Когда грех совершается по ошибке, пустота, образовавшаяся по его
вине, остается незаполненной. А преднамеренный грех приводит к порче ми-
ра и человека, толкает их в сторону, противоположную исправлению. Тора с
самого начала отвела человеку активную роль в мире: Адам был сотворен,
чтобы стать пастырем и стражем бытия. Когда человек не исполняет своей
миссии, страдает и разрушается весь мир. Таким образом заповеди, как и
грехи, приобретают метафизический смысл, ибо от них зависит состояние
мироздания, с которым человека связывает неразрывное единство - человек
влияет на него и сам подвержен его влиянию как составная часть целого.
Упомянутые выше концепции можно встретить в большинстве этических и
теологических рассуждений. Они появляются там в различных сочетаниях.
Часто автор акцентирует одну из граней или один из аспектов проблемы, и,
в зависимости от контекста, осмысливает заповедь или грех с той или иной
точки зрения. И действительно, при более глубоком рассмотрении оказыва-
ется, что все упомянутые концепции греха объединяет общее представление
о зле. Они не наделяют зло собственным содержанием, не признают за ним
права на самостоятельное существование. Даже в картине мира, в которой
человеческая душа и историческое бытие служат ареной борьбы между добром
и злом, зло лишено собственной сущности, оно не субстантивно. В
большинстве еврейских источников - несмотря на все различия между ними -
мы найдем лишь его негативное определение. Зло всегда только "изнанка"
добра, ситра охра (обратная сторона) на языке Каббалы. Пустота и тщет-
ность зла очевидны, злое деяние воспринимается как напрасная растрата
сил. Зло хаотично, суетно и эфемерно.
Другой важный момент, объединяющий различные представления о запове-
дях (а стало быть, и о грехе), - взгляд на них как на элементы всеобъем-
лющего единства. Несмотря на признание персональной ответственности каж-
дого, человек всегда остается частью мирового целого. Происходящее в его
душе не удерживается в границах личности и влияет на других людей, на
все общество. Грех, совершенный в уединении, в тайне, также сказывается
на целом, частью которого является человек. Но и каждая заповедь, возло-
женная на него, вплетена в картину мироздания как одна из мириадов ни-
тей, соединяющих мир с Творцом. А раз так, то взаимоотношения Творца с
миром зависят от исполнения заповедей каждым человеком. Таким образом
грех, как бы мы его ни понимали, не только отравляет взаимоотношения
грешника с Б-гом, но и разрушает связь Творца с миром.
Этим важным обстоятельством обусловлен человеческий долг: не только
самому шествовать путями праведности, но и наставлять на них других,
причем речь идет даже не о моральном долге, а о настоящей социальной
обязанности. Общество в целом тоже обязано следить за поведением своих
членов, пресекая грех и поощряя праведность. Ведь грешник ставит под уг-
розу благополучие целого народа, более того - само существование мира. И
несмотря на все это, грех и грешник остаются всего лишь зыбкими тенями,
колеблющимися на плоской изнанке бытия, и сами по себе не представляют
никакого интереса для изучения. Поэтому, например, мудрецы, исследовав-
шие положительные душевные свойства, ничего не говорят об отрицательных.
Последние получают какое-то освещение лишь в связи с соблюдением запове-
дей, но не более того. Конечно, мудрецы осуждают зависть, тщеславие, ле-
ность, гордыню. Однако душевные наклонности существуют объективно, и их
квалификация в качестве добрых или злых зависит исключительно от взаимо-
отношений с миром святости. Поэтому с моральной точки зрения важны не
человеческие качества сами по себе, а применение, которое им дается.
Например, в Танахе мы встречаем качества и поступки, обычно имеющие от-
рицательную коннотацию, в таком контексте, где они предстают положи-
тельными. Поэтому в моралистической литературе внимание сосредоточено на
теоретическом аспекте "правильного пути", на убеждении и разъяснении то-
го, как следует творить добро и каким образом человек восходит по ступе-
ням праведности или милосердия. В то же время там почти не освещена тема
греха. Из еврейских источников мы мало что узнаем о психологии и мотива-
ции грешника. Правда, некоторые темные стороны человеческой натуры нахо-
дят объяснение в общем пессимистическом взгляде на человеческую природу.
О том, что "зло в сердце человека от молодости его", говорится уже в
первой книге Пятикнижия, и с тех пор мало что изменилось. Но поскольку
зло не обладает собственной сущностью, его живучесть невозможно объяс-
нить некоей врожденной склонностью человека к извращению своего естест-
ва. Аномалия питается многими причинами, и они все время разные, но про-
истекают не из объективного "природного зла", а из субъективной челове-
ческой слабости. Борьба тела и духа, к которой часто стараются свести
объяснение внутреннего конфликта, вовсе не есть борьба добра и зла. В
этой борьбе сиюминутные желания и стремления, требующие немедленного
удовлетворения, сталкиваются с более разумным и полным видением мира, в
котором главную роль играют интересы будущего. Иными словами, сиюминут-
ное благо борется с вечным, или удовольствие - с пользой. Грех можно
рассматривать как "помрачение разума", заставляющее человека забыть о
своем долге, о своих истинных интересах ради минутного увлечения. Об
этом сказано: "не согрешит человек, пока не обуяла его глупость". А глу-
пость чревата ошибкой или добровольным заблуждением, приводящим к греху.
Злой умысел, и даже открытое неповиновение проистекают из ошибочного
взгляда или неправильной оценки происходящего.
Такое понимание греха не ведет к всепрощенчеству, но позволяет по-но-
вому понять смысл наказания, постигающего грешника, независимо от того,
исходит оно от Б-га или от общества. Небесная кара - не месть. С опреде-
ленной точки зрения ее можно рассматривать как естественное следствие
извращения или ошибки. Протест против законов природы, стремление иска-
зить их вредят лишь самому безумцу, затеявшему безнадежную борьбу. Столь
же бесплодна и попытка не считаться с заповедями. Наказание, налагаемое
обществом, является исправлением допущенного грешником искажения, и не-
важно, идет ли речь об "исправлении мира", которому согрешивший нанес
ущерб, или об исправлении его собственной души. Таким образом, пафос мо-
рального служения состоит не столько в актуализации свободы выбора, ког-
да перед лицом зла человек избирает добро, сколько в углублении самосоз-
нания, ибо чем осознаннее человеческое поведение, тем труднее греху
сбить человека с пути. Истинный обличитель пороков (подобно пророку в
первоначальном понимании этой миссии ) - тот, чьи глаза открыты, чье ду-
ховное зрение проникает глубже, чем у других людей. Он призван помочь им
увидеть то, что открыто ему, и воспитать, пробудить в людях более глубо-
кое и полное осознание происходящего, осознание своих поступков и их
последствий.
Библиография: Ицхак Хайнеман. Смысл заповедей в еврейской литературе.
Иерусалим, 1954 г. Эфраим Элимелех Урбах. Мудрецы Талмуда - верования и
идеи. Иерусалим, 1969 г. (Сокращенный русский перевод: "Мудрецы Талму-
да", изд. "Библиотека Алия" 1986 г.)
Р. Адин Штейнзальц
ИЕРУСАЛИМСКИЕ ОБРАЗЫ
Я познакомился с Исраэлем Бергер-Барзилаем в последние годы его жиз-
ни, когда он уже вернулся на израильскую землю. Это был человек не-
большого роста, еще не очень старый, хотя его голова и борода были со-
вершенно седыми, и на голове он носил большую черную ермолку.
История жизни этого человека стоит, безусловно, того, чтобы о ней бы-
ло рассказано. Он родился в Польше и в начале двадцатых годов поднялся в
землю Израиля. Рос он в семье сионистов и с самого раннего детства гово-
рил на иврите. Однако со временем он проникся коммунистическими взгляда-
ми, и на израильской земле примкнул к коммунистической партии (которая
была на нелегальном положении), называемой ПКП (от "Палестинише Комму-
нистише Партей", идиш). Благодаря своим способностям он довольно быстро
стал генеральным секретарем этой партии.
О его тогдашней деятельности можно было бы написать отдельный расс-
каз. В 1929 году он был схвачен англичанами, которые в те годы управляли
Палестиной, и как руководитель нелегальной партии выслан за пределы
страны. Он приехал в Россию, где также обратили внимание на его незау-
рядные способности и назначили заместителем первого секретаря Коминтер-
на, помощником Димитрова, и он стал курировать коммунистические партии
Азии и Африки. Он занимал эту должность много лет подряд, тесно сотруд-
ничая с главными коммунистами России и других стран. В годы репрессий он
разделил судьбу многих тысяч других людей. Был арестован, прошел через
допросы, и подобно многим другим в конце концов признался во всех прес-
туплениях, в которых его обвиняли. Однако в отличие от других он на по-
казательном процессе отказался от своих признаний, заявив, что эти приз-
нания его заставили сделать под пытками. Его дело возвратили на доследо-
вание, опять начались допросы, затем он вновь предстал перед судом и
снова отрицал все. На этот раз с ним не стали церемониться и приговорили
к длительному сроку заключения в сибирских лагерях.
В Сибири он провел долгие годы, в пятидесятые годы был освобожден как
польский поданный и возвратился в Израиль. Он был сломлен физически, но
продолжал оставаться деятельным и бодрым духом. В Израиле и других стра-
нах он пользовался известностью как один из крупнейших на Западе знато-
ков коммунистического движения, поскольку был, наверное, самым значи-
тельным деятелем этого движения, который вышел из партии и мог расска-
зать о том, что знал.
За долгие годы неволи и одиночества он сумел многое обдумать и пере-
осмыслить.
Вначале он оставался верным ленинистом, но со временем в нем начали
происходить глубокие изменения: за эти годы он превратился в религиозно-
го еврея, стал строго соблюдать заповеди. Про него рассказывали, что он
в течение многих лет постился по два дня в неделю, чтобы искупить грехи
своего прошлого.
Помимо множества статей он написал на иврите две интересные книги,
которые к сожалению не переведены на русский язык. Одна из них - это на-
учное исследование внутренних тенденций партийных чисток тридцатых го-
дов. А вторая книга, носящая наполовину автобиографический характер,
посвящена рассказу о нескольких евреях, занимавших в свое время высокое
