случилась история, смешная и печальная, вроде трагикомедии.
54
НЕ УКРАДИ
Кошелек с мелочью. - Герой совершает кражу и раскаивается. - Как из-
бавиться от кошелька?
Среди останавливавшихся в заезжем доме Рабиновичей был один постоян-
ный гость, хлеботорговец из Пинска, литовский еврей по фамилии Вольфсон.
Этот Вольфсон живал у них месяцами и уже имел свою постоянную комнату,
которую так и называли "комнатой Вольфсона", даже когда сам Вольфсон был
в Пинске. Ему подавали отдельный самовар - "самоварчик Вольфсона".
Вольфсон этот считался у Рабиновичей своим человеком, ел то, что ели они
сами, а когда хозяйка (мачеха) бывала не в духе, ему доставалось наравне
со всеми, как родному... Дома он носил короткий халат, а иногда ходил и
вовсе без халата. Курил он очень толстые крученые сигары и любил разго-
варивать, держа сигару в зубах, а руки в карманах. Говорил без меры и
без удержу. Комната его всегда открыта, самовар вечно на столе, ящик
стола заперт, но ключи висят тут же; один поворот ключа-и ящик открыт.
Что находится в ящике-известно всем. Там лежат книги, письма, счета и
деньги: большой толстый бумажник, туго набитый ассигнациями,-кто его
знает, сколько их там!-и, кроме того, старый, облезлый кожаный кошеле-
чек, всегда полный серебра и медяков. Немалая, видно, сумма! Случись у
такого мальчика, как Шолом, хоть половина этого капитала, ему было б
достаточно, чтобы купить лучшую скрипку в мире.
Вольфсон не раз у всех на глазах открывал ящик, и Шолом невольно пог-
лядывал на набитый ассигнациями бумажник и особенно на кожаный кошелечек
с мелочью. У него было тайное желание-чтобы Вольфсон как-нибудь потерял
этот кошелек, а он, Шолом, нашел бы его. Так можно было бы и капитал
приобрести и невинность соблюсти. "Возвращение потери", конечно, одно из
самых благих дел, но обладать таким кошельком - дело еще более благое.
Он, однако, и не думал терять его, этот еврей из Литвы! И Шолом принял
отчаянное решение: если случится так, что Вольфсон даст ему почистить
брюки и забудет в них кошелек, то черта с два он его получит! Выс-
кользнул из кармана во время чистки, чем Шолом виноват! Однако Вольфсон
тоже не дурак, каждый раз, давая детям чистить свою одежду, он предвари-
тельно опоражнивал все карманы. Литовский еврей остается верен себе! Шо-
лому становится досадно, и он решает: раз тот терять не теряет и забы-
вать не забывает, нужно по крайней мере заглянуть в кошелек и узнать,
сколько там мелочи. С этим намерением не для того, упаси бог, чтобы со-
вершить кражу, а просто из любопытства, Шолом как-то утром заглянул в
комнату Вольфсона и повертелся там, будто бы убирая со стола, в то время
как сам Вольфсон стоял в зале с толстой сигарой во рту и тараторил. Из
этой попытки, однако, ничего не вышло. Не успел Шолом ощутить холод клю-
ча в руке, как ему показалось, что вся связка подняла трезвон, и он весь
задрожал. Он круто повернулся и выскочил из комнаты Вольфсона с пустыми
руками.
Итак, на первый раз номер не удался. Шолом ждал другого удобного слу-
чая, упрекая себя как вора: "Ты, Шолом, вор! Если тебе хоть раз в голову
пришла дурная мысль, значит, ты вор! Вор, вор!"
Второй случай не заставил себя долго ждать. Вольфсон не любил сидеть
один в четырех стенах своей комнаты. В зале обычно бывали постояльцы,
поэтому он предпочитал коротать время там и, попыхивая сигарой, разгла-
гольствовать. Шолом опять забрался в его комнату, намереваясь на этот
раз не только полюбопытствовать, но и поживиться кое-чем. Ведь он уже
все равно вор... Перегнувшись через весь стол, как будто пытаясь что-то
достать с другого конца, он тем временем левой рукой взялся за холодный
ключик; поворот вправо - замок открылся с тихим "дзинь" и умолк. Шолом
заглянул в ящик и оцепенел. Первым делом он увидел раскрытый толстый бу-
мажник, туго набитый бумажными деньгами; красными десятками, синими пя-
терками, зелеными трешками и желтыми рублевками-кто знает, сколько там
могло быть! Вытащи он оттуда одну только красненькую-все было бы в по-
рядке. Кто там заметит! Бери же, дурень, и тащи! Нет, он не может! У не-
го руки трясутся, зуб на зуб не попадает, даже дыхание сперло. Лучше уж
кожаный кошелек! Вот он, тоже полнехонький. Шолом хочет взять его, но
правая рука не слушается. Открыть кошелек и вынуть несколько серебряных
монет тоже неплохо, но слишком много возни. Взять кошелек и сунуть в
карман - сразу заметят. А время не ждет, проходят минуты, каждая минута
- год. И тут раздается шорох. Ага, он шаркает уже своими истоптанными
шлепанцами, этот литвак. Поворот ключа правой рукой в обратную сторону,
и Шолом уходит из комнаты снова с пустыми руками. Он уверен, что обяза-
тельно кого-нибудь встретит. Но никого нет. Вернуться обратно поздно!
Надо было раньше! Пропустил такой случай! Ты идиот, Шолом! Идиот и вор!
То и другое вместе...
Зато в третий раз, некоторое время спустя, все сошло гладко. Не теряя
времени на подготовку, без долгих проволочек Шолом подошел прямо к сто-
лу, отпер замок и, сунув руку в ящик, схватил кошелек, проворно опустил
его в карман и затем, заперев ящик, пошел со своими книгами в училище,
медленно, не спеша, внешне хладнокровный, даже несколько вялый. Но, вый-
дя из дому, он почувствовал, что кошелек сквозь карман жжет ему тело, и
понял, что ни в коем случае, ни под каким видом он не должен держать его
при себе, тем более в первый день. И вместо того чтоб сразу пойти в учи-
лище, он забежал в дровяной сарай и сунул кошелек в дальний темный угол
между дровами и стеной, хорошенько запомнил это место и-марш в школу.
Если вам случится когда-либо встретить парня с пылающим лицом, с го-
рящими глазами, в странном возбуждении, готового для вас в огонь и воду,
но рассеянного, погруженного в себя, знайте, что у этого парня какая-то
тайна, известная только ему и богу. Именно так выглядел в то утро герой
этой биографии. Он смотрел на всех виноватыми глазами, словно грешник,
ему казалось, что все догадываются о его сокровенной тайне. Товарищ его
Эля, лучше всех знавший его, тотчас спросил: "Что с тобой, Шолом, ты
опять намазал какую-нибудь штуку на заборе?" - "Попридержи язык, Элик,
не то я тебе намажу такую штуку на физиономии, что забудешь, как те-
бя-зовут!" - "В самом деле? А ну, попробуем! Посмотрим кто кого!" Эля
засучил рукава и приготовился дать сдачи, как он это умел. Но его това-
рищу было не до драки. Всем своим существом, всеми своими помыслами он
находился там, в дровяном сарае. Второпях он даже не успел посмотреть,
что в кошельке. Он никак не мог дождаться конца уроков, чтобы, придя до-
мой, забежать на минутку в сарай и хоть одним глазком взглянуть, каким
богатством он владеет.
Дома Шолом застал суматоху и переполох: постели раскиданы, в кухне
все вверх дном, служанка плачет, клянется, что ни сном, ни духом не ви-
новата. Отец вне себя, он еще больше согнулся,-лицо его приобрело зем-
листый оттенок. Мачеха разъярена, рвет и мечет, призывает все кары не-
бесные. На кого - трудно сказать, так как она сыплет проклятиями во мно-
жественном числе. Из-под носа утащили, утащили б вас черти! Кошелек с
деньгами как сквозь землю провалился, чтоб вам провалиться! Никто не ви-
дел кошелька, света божьего вам невзвидеть! Кто же после этого захочет у
нас останавливаться - остановиться бы вам навеки. А сам постоялец,
Вольфсон, стоит себе в халате с сигарой в зубах, заложив руки в карманы,
поглядывая на детей, улыбается и говорит, словно про себя: "Только се-
годня утром держал этот кошелек в руках. Из дому никуда не выходил".
- Не видели вы кошелька?-обращается к детям отец, и Шолом отвечает за
всех:
- Какой кошелек?
Отец редко сердится, но сейчас он не может сдержаться и набрасывается
на своего любимца.
-"Какой кошелек?"-повторяет он за ним с досадой.-Как вам нравится
этот простачок? Все утро только и разговоров: "кошелек, кошелек!", а он
спрашивает, какой кошелек!
Отец обращается к постояльцу:
- Сколько все же денег было у вас в кошельке? - Дело не в деньгах, -
отвечает Вольфсон, - речь идет о кошельке. Только сегодня он был у меня
в руках, я даже из дому не выходил.
Нет, Шолому тоже не время узнавать, сколько денег в кошельке. Он не
такой идиот, чтобы теперь, в горячую минуту идти в сарай возиться с ко-
шельком. Ему не к спеху, он может отложить это дело на завтра или на
послезавтра. А сейчас нужно сесть за книжки, выучить географию и исто-
рию, разобрать несколько теорем. Он, мол, чист перед богом и перед
людьми. А кругом пожар! Служанку уволили. Мачеха продолжает рвать и ме-
тать. Весь дом как в лихорадке. Все ищут кошелек, и Шолом вместе со все-
ми. Он бросает взгляд на отца, и у него замирает сердце--он не может ви-
деть его согнутой спины, не может слышать его стонов и вздохов. И только
теперь воришка чувствует, какую отвратительную штуку он выкинул; и жале-
ет о случившемся, и зол на дьявола-искусителя, который толкнул его на
такой грех, на скользкую дорожку.
Годом представлялся каждый час, и день казался вечностью. Шолом еле
дождался вечерка, когда шум и сутолока немножко улеглись и другие домаш-
ние горести, заботы о хлебе насущном заставили на время забыть о случив-
шейся краже. Тогда воришка выскользнул во двор, пробрался в дровяной са-
рай и, тихо опустившись на землю, вытащил из щели кошелек, открыл, заг-
лянул в него. Там лежала стертая старинная монета, ценность которой в
давние времена составляла гривенник, теперь же она ничего не стоила,
никто, ее не брал. Сам же кошелек тоже никакой цены не имел. Совсем ник-
чемный кошелек--замок ни к черту, кожа вытерта и засалена, у краев поры-
жела и сморщилась, как лицо у старой бабки; такой кошелек стыдно даже в
руки брать. Стоило из-за этой дряни совершить такой скверный посту-
пок--нарушить седьмую заповедь: "Не укради!"
Когда Шолом вернулся в дом, мачеха почтила его своим вниманием - ве-
лела подать постояльцу самовар. Постоялец Вольфсон имел каждый раз при-
вычку, когда ему подавали самовар, потирать руки и произносить нараспев,
в рифму: "Так, так, подавай! Будем пить тихонько чай". Теперь он к этому
добавил: "Ну как, нет кошелька?"
Он посмотрел мальчику в глаза, и Шолом почувствовал скрытую иронию и
в голосе его и во-взгляде. А может быть, это ему только почудилось? Как
говорится: "Знает кошка, чье мясо съела" или: "На воре шапка горит". Во
всяком случае, Шолом в эту минуту возненавидел Вольфсона всем сердцем,
видеть не мог его литвацкую физиономию, слышать не мог его литвацкого
произношения, он проклинал и то и другое всеми проклятиями, какие только
знал... Как же быть с чертовым кошельком? Нехорошо, если его найдут в
сарае под дровами. Не поторопились бы рассчитать служанку, то лучше было
бы подбросить кошелек. Теперь же, когда девушку прогнали, подозрение па-
дет только на детей - дело плохо.
Ночью Шолому долго не удавалось заснуть. Он никак не мог примириться
с мыслью, что случившееся не сон, не дурной сон. Неужели это правда? Не-
ужели он вор, обыкновенный вор?! Его даже потом прошибло - как низко мо-
жет пасть человек!.. Что же будет дальше?.. А дальше он уснул. И во сне
видел кошельки, и даже вовсе не кошельки, а живые отвратительные сущест-
ва - желтые, сморщенные, облезлые, холодные и скользкие, как черви, как
лягушки... Они шевелятся, ползают по его телу, забираются за воротник,
под мышки, брр! Он просыпается, заглядывает под одеяло, ощупывает себя -
слава богу, это только сон!..
Да, но как же все-таки избавиться от кошелька? Другого выхода нет -
надо закинуть его в такое место, чтобы сам черт не нашел. Но куда? В со-
седский огород? На кладбище? В женскую синагогу? Нет, лучше всего - с
моста в воду. И самое подходящее время для этого суббота. На этом Шолом
и остановился.
