старого Скалобита - он расскажет, что делать дальше.
- А ешли не дойдем?
- Дойдете... Должны дойти. Вот разве что Черный норик... Да, кстати,
- озаботился Управитель, - если вдруг, упаси Владыка, почуете, что Черный
норик игры свои затеял - не бегите вы, сломя голову, а встаньте спинами
друг к другу, да покличьте его. Не появится - хорошо, а появится - отдайте
ему вот это... - он полез в карман и вытащил сложенный вчетверо кусочек
тонкой кожи, передал его Смелу. Добавил непонятно: - И вам спокойнее, и
нам польза. - Потер пальцами лоб: - Что еще?.. Да, чтоб не забыть: спешить
вам не нужно, идите пешком до самого конца... Остальное в пути сами
поймете.
- Что поймем?
- Все, все поймете. Ну, - Управитель поднял руку, - белой дороги вам.
Свидимся! - и прежде чем кто-то успел сказать слово, исчез в той же самой
расселине, откуда появился.
- Ну и ну, - Сметлив покрутил головой и хмыкнул. Поглядел на давних
знакомцев, выкатив в показном изумлении глаза, и снова хмыкнул: - Ну и
ну...
- Чего жанукал, - настороженно спросил Смел, пряча в сморщенный от
вечной пустоты правый карман лоскут кожи, переданный ему Управителем.
- Это что же получается? "Сходи до облачка - принеси яблочка?" -
Сметлив еще покрутил головой. - Дурь какая-то... И что же вы - хр-р...
их-х! - пойдете этого... Скалолома искать?
- Шкалобита, - досадливо поправил Смел, а Верен засопел, засопел - и
прорвался: - Ты, Сметлив, не хочешь - не ходи, а других не отваживай.
- Да я так просто, - пожал плечами Сметлив и стал независимо смотреть
в сторону. Верен рывком затянул горловину мешка, резко вскинул его на
плечо и не оглядываясь пошел вниз. Смел, сверкнув дырьями в штанах, тоже
нагнулся за дорожным скарбом: "Ай, пошли. Чего штоять-то?"
Так и вышли они на большую дорогу, ведущую вверх по реке: впереди
сердитый Верен - даже по спине было видно, как он сердит, за ним - Смел и
Сметлив, который хоть и плелся, задыхаясь, но продолжал насмешливо кривить
губы. Какое-то время шли в молчании, пока Смел не спохватился: "Эй,
Шметлив, а ты-то куда?" Сметлив скосил на него глаза: "Не радуйся, не
радуйся. Просто, решил проводить вас до леса. Надоело - хр-р... их-х! -
сидеть. Да и жена к маме ушла..." Верен, видимо, услышал - оглянулся,
остановился, подождал. Дальше двигались вместе.
"А вот интерешно, - завел Смел, чего это такого мы должны по дороге
понять, а?" - "Да ничего, - хр-р... их-х! - дурит он вас." - "Ты, Шметлив,
никогда не веришь..." - "Зато вы - хр-р... их-х! - всему верите." - "Как
это вщему? Управитель тебе - хвошт шобачий, да?" - "Хвост не хвост, а
голову поморочить - хр-р... их-х! - это норики любят..."
Так, разговаривая, дошли незаметно до леса. Воздух сразу, без
перехода стал другим - был соленым, терпким, будоражным, а охватил вдруг
мятным покоем, вошел в грудь отрешенной горчинкой прелой листвы и сладким
духом цветения. Сметлив остановился: "Воздух-то какой!" Вздохнул пару раз
глубоко, с нескрываемым сожалением на лице. Сорвал с орехового куста
молодой листок, размял в пальцах, понюхал. Горестно сморщился. Смел глядел
на него с сочувствием, Верен - будто чуточку укоризненно: и сам, мол,
мается, и нас мучает. Поймав этот невысказанный укор, Сметлив раздраженно
бросил смятый листок и торопливо заговорил: "Чувствую я, на пользу мне
этот воздух. Пожалуй, пройдусь еще немного..." - но в глаза никому не
глядел, а речь свою обратил к ореховому кусту. "Правильно, Шметлив, -
выручил его добрый Смел. - Чего тебе там щидеть?" - и так ли, сяк ли,
замял возникшую неловкость.
Шли они медленно, приноравливаясь к шагу Сметлива ("Ничего-ничего, -
хр-р... их-х! - Управитель не велел торопиться!"), и к полудню едва
добрались до Овражка, куда дети бегают собирать ягоды. Увидев на обочине
дороги большой раскидистый вяз, Верен свернул к нему, сбросил мешок:
"Перекусим".
Расположились под деревом на мягкой курчавой траве, достали снедь,
пожалели - нечем воды зачерпнуть. Однако соленое мясо с лепешками и
молодыми огурчиками прекрасно пошло и так, без воды. Поев, спустились к
Живой Паводи, напились горстями. Тут Верен и Смел, довольные, присели
перед дорогой, откинувшись на крутой косогор, а Сметлив опять загрустил.
Он постоял, шмыгнул пару раз носом и сказал неуверенно: "Ну, я пойду.
Хватит провожать, пожалуй. Белой дороги вам..." - но никуда не пошел, а
остался стоять, глядя на реку. Смел лениво подначил: "Хо! Шожрал вще, что
было, а теперь в кушты, да?" Сметлив поглядел на него с обидой - как он не
понимает? Момент и правда был очень трудный, ибо Сметлив больше всего на
свете боялся быть смешным. И теперь, чтобы уберечь лицо, надо ему было
немедленно топать домой с самым веселым видом, сделав им ручкой и пошутив
насчет невесты - ан не получалось, ноги не шли и в глазах темнело при
одном воспоминании о распахнутой двери пустого дома.
Так постоял он, пообижался, не зная, что придумать, да вспомнил, на
счастье, подначку Смела и ухватился за нее как за соломинку,
притворившись, будто воспринял всерьез: "Да, нехорошо получилось...
Съестного-то у вас негусто. А здесь недалеко сарай рыбацкий есть - к
вечеру дойдем. Так и быть, - хр-р... их-х! - накормлю вас рыбкой. Там и
переночуем, а завтра - домой..." Смел поглядел на него с лукавым
одобрением, а Верен легко поднялся на ноги: "Тогда пошли."
Они пошли по дороге, натоптанной и наезженной вдоль реки. Спрямляя
излучины, колея то уводила в глубину леса, то жалась к самому береговому
обрыву. Никто не попадался им навстречу. Это осенью торговцы тянутся в
Рыбаки, а весной вся торговля - в городе. В тот день лишь одна воловья
упряжка, до краев груженная дорогой розовой рыбой, обогнала их. Знакомые
поселковые мужики окликнули стариков, удивились - куда это они наладились,
предложили подвезти. Но те, памятуя наказ Управителя, отказались. Прошли
вверх по реке два корабля, которые изрядно уставший с непривычки Сметлив
проводил завистливым взглядом. Но промолчал, вздохнул только. Перед
сумерками дошли худо-бедно до сарая, о котором толковал Сметлив.
Здесь Смел принялся разводить огонь, устроил из сухой прошлогодней
травы какие-никакие лежанки, нашел помятое, но без дырок жестяное ведерко
и приспособил его над костром, зачерпнув воды. Потом отправился на добычу:
еще на подходе приметил он несколько кустов дикого чая, и находка эта
сильно его обрадовала.
Верен и Сметлив тем временем плюхались по пояс в зябкой весенней
воде, тихонько проклиная потемки и скользкие коряжины под ногами: ставили
сеть. "Ни поплавков, ни грузил!" - ругался Сметлив. Однако в конце концов
управились и поспешили в сарай. Здесь ярко пылал бездымный костер - они,
продрогшие, жадно потянулись к нему руками. Тут же Смел налил им завара
чайных почек в глиняные, грубого обжига кружки, обнаруженные в темном
углу. Хороший оказался сарай, ничего не скажешь.
Отогревшись, рыболовы получили по толстому ломтю сыра с молочной
лепешкой и снова по кружке чая вприкуску с вываренным в молоке сахаром.
Костер съедал ветку за веткой, блики огня играли на лицах, холодный ночной
ветерок, тянувший вдоль реки, не доставал их - не было в тот вечер на
свете уютней жилища, чем старый рыбацкий сарай на берегу Живой Паводи.
"Эх, хорошо", - выдохнул разомлевший Сметлив.
Долго не просидели - глаза слипались от тепла и усталости. Стали
устраиваться на ночь. Смел и Верен уснули быстро, а Сметлив долго
ворочался и ворчал, что от травы он весь чешется. Потом тоже затих.
Сметлив очень боялся, что от холодной воды здоровье его окончательно
пошатнется. Но наутро, открыв глаза, почувствовал себя на удивление бодрым
и сильным. Он живо растолкал Смела с Вереном, велел Смелу заводить чай, а
сам отправился с Вереном снимать сеть. Недаром Сметлив считался лучшим в
поселке рыбаком: он всегда сквозь воду видел, где рыба ходит. И на этот
раз чутье ему не изменило: сеть была вся утыкана мелочью, но главное - в
ней запутались два крупных мордана.
Чай решили отменить и перешли на уху. Смел начал чистить и потрошить
мелочь, а Сметлив собственноручно разделал и засолил морданов, чтобы не
пропали в дороге. Вообще он был очень деятелен, со вкусом распоряжался
("Смел, да кто же так рыбу чистит? - Верен, сполосни-ка кружки под уху!")
и почти не задыхался - словом, стал неузнаваем. Но к моменту, когда
поспела уха, он заметно сник и хлебал нехотя, хотя навар был отменным. А
когда завтрак подошел к концу - совсем поскучнел. Не смотрел ни на кого,
тыкал прутиком в дымящиеся головешки. И всем было ясно - почему, и Верен
даже хотел сказать: "Да брось ты, Сметлив. Мы все понимаем. Пошли с нами",
- но не сказал, а Смел от расстройства и от того, что перехватывало горло,
выдавил только одно слово: "Шметлив..." - и, сам того не желая, все
испортил, поскольку в голосе его Сметлив услышал жалость, а жалость он
считал оскорбительной. Встал, хотел что-то сказать - не вышло, молча
махнул рукой и, сгорбившись, вышел в низкий дверной проем.
Смел чуть не плакал от огорчения, но суховатый Верен сказал:
"Собираться надо", - и был прав. Они уложили съестное так, чтобы хлеб не
провонял рыбой, прихватили ведерко и кружки - пригодятся, осмотрелись,
чтобы ничего не забыть. Вышли на дорогу и вместе поглядели назад. Но
Сметлив уже скрылся за поворотом.
Они пошли (а правильнее сказать - побрели) дальше, настроение было
поганое. Как-то втроем все очень ловко получалось. А теперь... Но делать
нечего. И вскоре Смел пободрее застучал своей длинной, выше головы палкой,
и Верен перестал хмуриться - очень уж красиво было вокруг. А Сметлив...
Что ж - он сам так решил.
Однако далеко не ушли. Смел вдруг остановился: "Тихо. Шлышишь?" Верен
прислушался. И правда, как будто кто-то где-то кричал. "Птица, наверное."
- "Какая тебе птича? Это же он!" - "Кто он?" - "Да Шметлив!" - и Смел,
круто повернувшись, зашагал назад. Верен пожал плечами, но пошел следом. И
через некоторое время Смел завопил не своим голосом: "Хо! Шметлив! Давай
шкорей, хвошт шобачий!" - как будто не видел его сто лет. А Сметлив,
показавшийся на дороге, и так спешил изо всех сил, задыхался и взмахивал
руками, словно пытался взлететь. Не дойдя до них несколько шагов, он
плюхнулся задом на обочину - силы кончились. Но к нему уже подоспел Смел,
затормошил, захлопал рукой по плечу, засмеялся, а Сметлив только одурело
мотал головой и хватал ртом воздух.
Наконец восторг Смела иссяк, а Сметлив малость отдышался. Отдышался и
сказал: "Деньги-то - хр-р... их-х! - деньги-то я так и забыл вам
отдать..." - он все еще старался уберечь лицо, но не уберег, потому что
тут же продолжил: "Но знаете... - хр-р... их-х! - я туда не пойду. Ноги не
идут. Я уж лучше с вами..." - и поднял глаза, умоляющие: только не
смейтесь! Но Верен все же засмеялся и сказал: "Правильно. Молодец,
Сметлив. Я не над тобой смеюсь, я от радости." А Смел все приговаривал:
"Теперь вще хорошо, теперь вще хорошо будет..."
Ближе к полудню вошли в Белолес-на-Костях. Жутковатое место,
неприятное. Лоб в лоб, сходу сошлись здесь когда-то эльмараны с
пореченцами, не успев ни приготовиться, ни перестроиться в боевые порядки.
Рубка получилась страшная и бессмысленная, когда никто не знал общего
замысла, да и не было замысла никакого, а просто каждый бился сам за себя,
озверев от крови и безысходности. Пользы битва никому не принесла, зато
народу полегло несчетно.
Раньше здесь было обычное редколесье, а года через два-три стали
