примирительно:
- Ай, не расстраивайся. Дело давнее, забытое. А то, гляди, еще
натворишь чего...
- Не натворю, - раздраженно дернул щекой Последыш. Они шли уже по
булыжникам улицы.
Расставаясь, Смел попросил:
- Если что, ты найди меня. Я у Грымзы Молотка...
Последыш рассеянно кивнул, так что Смел и не понял - услышал он или
нет.
Последыш не зря сказал, что скоро все будет понятно.
...Это случилось давно, Последышу тогда было лет пять или около того.
Заигравшись, он оказался однажды у двери в комнату прадеда и подглядел
случайно, как тот подошел к платяному шкафу, украшенному резными
розетками, взялся за одну из них и сдвинул в сторону. За ней оказалась
дыра. Прадед вытащил оттуда ключ и открыл им стоящий у шкафа железный
сундучок, а из него извлек, в свою очередь, шкатулку темного дерева. Тут
Последыш шевельнулся, старый Лабаст услышал и обернулся с таким испугом на
лице, что Последыш и сам неизвестно чего испугался. Однако, увидев
правнука, фельдмаршал облегченно перевел дух:
- Ты что здесь крутишься? Иди, иди отсюда, нашел, где играть...
Последыш забыл бы увиденное, но испуганное лицо прадеда намертво
врезалось в память, а вместе с ним и весь тот случай. Однако только теперь
Последыш понял, чего испугался старик: в железном сундучке он хранил
шкатулку оружейника. Может быть, в ней и кроется разгадка тайны?
...Все семейство восседало за ужином. Длинный стол освещался многими
свечами, негромко постукивала посуда. Когда Последыш вошел, все взоры
обратились к нему: взрослые смотрели укоряюще, ехидные сестренки -
злорадно. Последыш постоял, переминаясь, потом бочком, стараясь держаться
тени, двинулся к лестнице, ведущей в верхние комнаты. Он уже взялся за
перила, но его остановил строгий бабушкин голос:
- Ты почему опоздал?
Ну как же, так он все и рассказал. Последыш опустил голову и
пробормотал что-то невнятное. Выручил отец:
- Ладно, быстро умывайся - и за стол.
Последыш, торопясь, плеснул из ковшика себе на руку, пару раз провел
мокрой ладонью по лицу. А-а, все равно синяк не смоешь. Взял полотенце - и
вдруг замер. А что если наведаться к прадеду прямо сейчас, пока все внизу?
Он выглянул в коридор - никого. Тихонько прошел к комнате прадеда и слегка
толкнул дверь. Она подалась. Не заперто. Еще раз прислушался, собираясь
духом. Тихо.
У прадеда в комнате было темно, как в желудке, но Последыш делал все
в каком-то оцепенении, будто во сне. А может, просто от страха мысли
отшибло. Розетка послушно поехала в сторону, в тайнике обнаружился ключ и
точно вошел в скважину на железном сундучке. Последыш открыл шкатулку,
нашарил там бумаги и все до единой сунул себя за пазуху. Проверил еще, не
осталось ли чего. Потом запер сундучок, положил ключ на место и задвинул
розетку. Все. Выскользнув в коридор, осторожно прикрыл дверь и вернулся к
себе в комнату, где спрятал бумаги под матрац.
Теперь надо было спускаться вниз. Тут, конечно, обнаружились все его
знаки боевой доблести, и началось. Последыш сопел, уткнувшись в тарелку, и
не отвечал ни на вопросы, ни на упреки, ни на причитания. Ему не терпелось
уйти к себе. А когда этот желанный момент настал, Последыш, уходя, искоса
поглядел на прадеда: тот сидел у камина с кружкой браги в темной, крепкой,
как высохший корень, руке, уставясь в огонь мутными глазами.
У себя в комнате Последыш запалил свечу, запер дверь на крючок и
достал бумаги. От нетерпения и знобкой жути у него заплясали, задергались
пальцы, тяжело забухало в ребра сердце. Пришлось переждать, успокоиться.
Только взялся снова - постучалась мать: "Сынок, ты не спишь?" - "Сплю,
сплю..." - "А чем это ты там шуршишь?" Последыш обмер, пряча бумаги опять
под матрац: "Ничем не шуршу, послышалось тебе." - "А-а... Ну ладно, спи.
Добрых снов".
Какие там сны... Как только стихли материнские шаги, Последыш вновь
достал бумаги и принялся внимательно их рассматривать. На первой была
карта реки выше города, как понял он, повертев ее так и сяк. Вот
обозначена двумя деревцами Оголтелая падь, это полтора дня пути от Белой
Стены. Вот повыше - речной перекат Костолом. Еще дальше, на большой
излучине - крестик. Ага, это, видимо, та самая глина... Здесь ее нашли.
Здесь, значит, и обвал был. Последыш сложил карту и взял следующую бумагу.
Она была сплошь исписана с двух сторон мелким почерком и содержала,
видимо, какие-то рецепты. Взять того-то столько-то, растолочь с тем-то,
промыть, высушить, добавить... Последыш не стал вникать, только
внимательно просмотрел до конца. Ничего существенного.
Третья бумага - чертеж. Пушка в разрезе: канал ствола, камера
сгорания, запальный ход... Интересно. Но ничего из того, что нужно
Последышу. Еще пара бумажек: указания по приготовлению глины, способу
отливки и тому подобное. Нет, все не то.
Остался последний документ. Два листка, исписанные крупным правильным
почерком, были сшиты вместе. Последыш развернул и стал читать.
"ДОМИНАТУ - от начальника
Департамента борьбы с шпионажем
(ДЕБОШ) полковника Галинаста
ДОНЕСЕНИЕ
Настоящим сообщаю о результатах расследования, проведенного по делу
подозреваемого Лабаста.
Для изучения обстоятельств гибели мастера Комка Глины вместе со
старшим подмастерьем Черенком, а также оружейника Голобока-Забавника были
предприняты следующие меры:
- в обоз, снаряженный Лабастом за синей глиной, были включены как
чернорабочие двое сотрудников ДЕБОШа;
- под видом начала нового строительства на месте жилища оружейника
Голобока-Забавника проведены работы по расчистке пожарища с целью
установления причины взрыва.
Выяснено, что вблизи месторождения синей глины имеются следы свежего
обвала. Чтобы найти его, следует... (дальше шли описания примет местности,
точные расстояния в шагах - все это Последыш пропустил)... На верхнем крае
обрыва удалось обнаружить несомненные признаки того, что нависающий пласт
земли был сброшен при помощи рычага. Поблизости, в кустах, обнаружен и сам
рычаг - ствол молодой березки, заостренный внизу и очищенный от ветвей.
Расчистка пожарища на месте дома Голобока-Забавника позволила
установить, что под комнату, в которой, по свидетельству очевидцев,
оружейник проводил свои опыты, был проделан подкоп. В конце его
злоумышленник заложил заряд неизвестного взрывчатого вещества, на что
указывают найденные остатки непрогоревшего фитиля и воронка,
образовавшаяся от взрыва. По данным агентуры ДЕБОШа, в период,
предшествовавший пожару, других учеников или помощников у
Голобока-Забавника не было.
Все вышеизложенное в сопоставлении с общеизвестными фактами позволяет
сделать заключение, что Лабаст виновен в совершении трех преднамеренных
убийств, в чем ему могут быть предъявлены неопровержимые доказательства.
Год 26-й от н.д.Н., десятого месяца день 18-й.
Подпись: ГАЛИНАСТ".
Дочитав, Последыш сложил все листки вместе, засунул их под матрас и
задул свечу. Теперь он был совершенно спокоен.
Фельдмаршал Лабаст имел в жизни две тайны. Или три? Тьфу ты, Смут,
как в голове путается... А ну-ка, по порядку. Значит, так: первая тайна -
это... Назовем ее тайной Ночного Вызова. Это когда его вызвал доминат.
Великий доминат, Воитель! А Лабаст тогда был зеленым юнцом. Хотя, не таким
уж зеленым. Что ни говори, пушку сделал все-таки он. И вот, в ночь после
первого испытания Нагаст Второй Воитель вызвал Лабаста к себе.
У-у, как боялся он тогда домината! Да и кто его не боялся? Это потом
пошли Нагасты - парша слякотная. А тот был... Грива желтая, глаза ледяные.
Глянет - коленки мерзнут.
Так о чем бишь речь? Ах, да. Вызвал, значит, и спрашивает - какой,
мол награды за пушку желаешь? А юнец-то на радостях браги перебрал. Но тут
протрезвел и думает: как бы так запросить, чтобы и не прогадать, и через
край не хватить. Прогадать - жалко, когда еще такой случай выпадет?
Перебрать - опасно, еще рассердится, на рудники упечет. Да-а, задачка. Тут
задумаешься.
Видит доминат - затруднение. Говорит: "Может, я помогу?" - а глаза
его ледяные ледяным смехом смеются. И протягивает два листка исписанных -
донесение...
Как тогда на ногах удалось устоять - непонятно. Отблагодарил,
называется! А доминат: "Это и есть награда. Забери эту бумагу себе.
Заслужил. Хочешь - сохрани, хочешь - сожги. Но лучше сохранить, а то
норики пепел прочтут".
Он так и сделал. Лежит себе бумажка в шкатулочке, чуть не сто лет
лежит... В какой год это все было-то? Не вспомнить... Ох, голова,
голова!..
Вторая тайна - тайна Оконной Замазки. Вот беда так беда! И когда
нагрянула - только жизнь налаживаться стала, дом завел, семью... А
прибежал к нему солдат - рожа испуганная, дрожит, как собачий хвост. И все
клянется, что ни на шаг не отходил. Что случилось? От чего не отходил?
Насилу толку добился: оказывается, он на часах у пушки стоял. Стоял, стоял
- и углядел вдруг на пушке, примерно посередине ствола, трещинку. Да
сообразил на счастье - прямо ко мне прибежал, никому ни слова больше.
Молодец, хороший был солдатик. Правда, все равно пришлось его... того... А
почему? А потому, что нельзя допускать сомнения в пушке. И дело тут вовсе
не в нем, не в фельдмаршале, а в безопасности государства. Понятно,
любезные?
По этой же причине пошел он ночью на площадь, вроде посты проверять.
Услал часового и трещинку ту, будь она неладна, - оконной замазкой... А
утром сам, собственноручно, покрасил пушку зеленой краской - доминату
сказал, что в целях незаметности и полной для врага неожиданности... Кто
тогда был-то? Кормитель или этот... как его... Тьфу, как в голове
путается!
Так, это, значит, две тайны. А сколько насчитал? Сначала-то? Две или
три? Ах, Смут тебя забери...
Стоп, любезные. Да это же и есть третья тайна - что в голове у
фельдмаршала путается. А ну, как узнают люди - что скажут? Скажут: "Хорош
фельдмаршал!" И выйдет опять ущерб государству и угроза от враждебных
соседей.
А что путается - это надо честно признать. Лишь бы никто не
заметил... Но путается. Вот и сегодня какую-то важную вещь забыл. На
завтрак что было?.. Да нет, не то. Невестка вон зачем-то мундир чистит.
Невестка, тоже мне. Уж бабка, а все - невестка. Сынок-то умер, бедный, а
она все живет... Но зачем мундир? Может, ему сегодня идти куда? Ба, да
ведь вчера вестовой приходил, сказал... Что же он сказал? Может,
заседание? Ну точно - Высокое заседание сегодня! Потому и мундир. Слава
Владыке - вспомнил. Главное - чтобы никто ничего не заметил...
А для троих ходоков дни текли как вода - веселые и прозрачные. И не
надо их было считать, и не надо их было жалеть.
Утром Сметлив встал первым и, сладко потянувшись, пошел вниз узнать
насчет завтрака. Вернулся он с кувшином кислого молока, горячими сладкими
пирожками и видом, озабоченным до крайности. Он обозвал сотоварищей
бездельниками и приказал им живо подниматься, а не то он... Тут Смел
запустил в него башмаком, за что Сметлив пригрозил надеть ему на голову
кувшин.
Встали. Под кислое молоко и пирожки Сметлив рассказал, что Грымза
Молоток только что предъявил ему счет почти на сто пятьдесят монет и
потребовал уплатить немедленно хотя бы половину, или он пожалуется
