это время посетителей, и услышал еще многое: все боли, тревоги, заботы,
что терзали тела и души сидящих людей, стали ему доступны. Он поглядел на
кольцо и сорвал его с пальца, бормоча:
- Этого мне только не хватало... Своих бед мало, что ли...
Без кольца все стало как обычно. Он поглядел еще на него, и спрятал в
карман. От нечего делать стал Верен вспоминать весь их путь - как Сметлив
не хотел идти, как ликовали они, поняв, что начали молодеть. Припомнил он
и последний куплет песни, что ревел тогда Сметлив:
Пусть плещется под веслами вода,
пусть счастлив будет дом, и те, кто возле.
А догорит рыбацкая звезда -
не позже и не раньше - вот тогда
и я уйду, как все. Но это - после.
А припомнив, подумал, что его звезда уже догорела, и заскрипел зубами
от запоздалой бессильной обиды. Зачем же он вернулся? Ах, как подвел его
Крючок! "Рука", "судьба", "храбрец"... Тоже мне, колдун паршивый. Молчал
бы лучше...
Верен посмотрел в окно, где над крышей старого сарая горел матовый
зеленый огонек и стал вспоминать дальше: как пришли они в город, как
встретилась им Цыганочка и как Сметлив рассказывал им про рыбу-бормотуху.
Что она ему там говорила? "Ходи ловко верх". Да, вроде так. Потом: "С руки
камень вода брось". "С руки камень"? Это не про кольцо ли? Хм, интересно.
Он вспомнил, как ходил за кольцом к Скуп-сыну, в его комнату наверху. Э,
э! Да это же разгадка. Ах ты, Сметлив, старый глухой пень! Не "ловко" рыба
тебе сказала, а "лавка". Лавка! Понял? Погоди. Но если так, значит,
выходит, речь шла как раз об этом колечке. Странно...
Верен вновь достал кольцо и стал разглядывать. Почти сразу он
обнаружил на ободке знак Владыки Вода - то ли трезубец, то ли корона,
каким изображают его на морских картах. И тогда так подумал: "Не простое
колечко... Откуда оно взялось у Капелькиной матери?" Но поскольку ответа
на этот вопрос не предвиделось, стал думать о Капельке и о проклятой
обман-траве, подавшей ему дурацкую несбыточную надежду. Ну что ему теперь
делать? Хоть топись...
Чтобы отогнать шальную, нелепую мысль, он взял еще браги, но мысль
никак не отлипала. И более того, чем упорнее заливал ее Верен, тем крепче
она становилась, тем настойчивее возвращалась. А действительно, чего ему
ждать? Если сам оказался дураком, тут никто не виноват. Но терпеть это,
сидеть и дожидаться смерти, когда другие живут заново - простите. Это уж
слишком. Как там рыба сказала? С руки камень вода брось? Ладно. Он бросит.
Но только и сам вместе с ним...
Придумав рассчитаться с жизнью, Верен решил так надраться напоследок
в долг, чтобы земля закачалась. Он пил до самого закрытия, а когда Дюж
подошел к нему, чтобы получить деньги, сказал, едва ворочая языком:
- З-за... пши на мня, - и потыкал себя пальцем в грудь.
Дюж согласно кивнул - Верен всегда аккуратно отдавал долги. А тот
вышел из бражной и сделал неприличный жест в сторону двери:
- Вот ты у меня получишь!
На улице ветер валил с ног, Большая Соль страшно ревела в темноте.
Верен, пошатываясь, огляделся, послюнил палец и поднял его над головой.
Определив таким образом направление, он пошел в сторону моря, бормоча:
- Оч-чень... хорошо... Погодка - то, что надо. Не придется камень за
пазуху брать. Прыгнул - чик! - и готово...
По морю ходили смерчи. Огромные, светящиеся слабым светом, они
медленно колыхались над гребнями остервенелых волн, упираясь макушками в
низкие тучи. Увидев Большую Соль, разъяренную первым осенним штормом,
Верен испугался и чуточку протрезвел. Но мысль упрямо гнала вперед, и он
отыскал в потемках причальный мол, уходящий в море шагов на сто. Эти сто
шагов и станут последними в его никчемной жизни.
Волны перехлестывали через мол, но только верхушками. Они пытались
сбить Верена с ног, но он шел и шел по скользкому дереву - осторожно,
будто тщательно оберегая здоровье, и скоро уже стоял на краю, а под ногами
его была бездна, воющая дикими голосами и разевающая на него всепожирающие
пасти. Там он постоял, уже почти трезвый, но по-прежнему не видя иного
выхода. И все же не хватало сил сделать этот последний шаг, чтобы все
прекратить навсегда. Навсегда... Он вспомнил про кольцо и решил надеть
его, а уж потом... Потом...
Может быть, кольцо Верен решил надеть, чтобы еще потянуть время под
благовидным предлогом. Но тут в бездонной утробе моря столкнулись
неизвестные силы и зародилась огромная волна, и покатилась, набирая силу,
на берег. Она ударила в мол и пошла дальше, грохоча и неистовствуя, и даже
не заметила крохотной человеческой фигурки, стоявшей только что на краю
пропасти.
Волна слизнула Верена в единый миг, он не успел ни опомниться, ни
хотя бы вскрикнуть. Ужасная сила скрутила его, сломала и завертела как
щепку в потоке. Он подумал было, что вот и хорошо, не надо самому прыгать,
но как только хватка воды ослабла, сделал непроизвольное движение руками и
пробкой выскочил на поверхность, задыхаясь и отплевываясь. И вот тут будто
огнем его обожгло: кольцо было на пальце, и понял он, что где-то совсем
рядом гибнет человек. Точнее, уже почти погиб - искорка жизни теплится в
нем едва-едва, и эта искорка криком кричит и молит о спасении.
Тьфу ты, Смут! Хотел сам утопиться - а тут кого-то спасай. Верен
хотел сдернуть кольцо с пальца, чтобы не слышать, но такая отчаянная
мольба звучала над морем, что не выдержал: завертел головой, стараясь
разглядеть в кромешной пучине яростных волн тонущего человека. И увидел на
долю мгновения - невнятным светлым пятном, мелькнувшим невдалеке. Он стал
подгребать руками в ту сторону, а море злилось, захлестывало его и
старалось утопить. Откуда взялась в нем сила - Верен сам не понял. Скорее
всего это была злость на человека, надумавшего так невовремя тонуть. "Вот
если спасу, - даже стукнуло ему в голову с очередной волною, - то так
потом отмутузю..."
Над морем полыхнула запоздалая молния, и в свете ее он совсем рядом
увидел своего утопленника - а точнее, утопленницу: волна как раз разметала
ее длинные волосы. За них он и ухватился, и стал выгребать одной рукою к
берегу.
Силы уже кончались, когда ноги коснулись дна. Измученный Верен еще
немного проплыл, попытался встать - волна сбила его. Он снова поднялся, и
снова рухнул под могучим ударом. Но каждая новая волна теперь приближала
его к берегу. И, главное, не затихала крохотная искорка жизни, взывающая о
помощи - иначе бы он не выдержал. Но наконец Верен прочно встал на ноги,
последним усилием вытащил утопленницу на песок, туда, где не доставали
волны - и рухнул рядом с нею почти без чувств.
Полежав немного, сел, перевернул утопленницу на живот и начал резкими
толчками в спину пробуждать дыхание. Через некоторое время девушка (да-да,
именно девушка - это он заметил еще когда вытаскивал) мучительно
закашлялась, освобождая легкие от воды. Тогда Верен облегченно уселся
рядом и стал ждать, закрыв глаза от чрезмерного утомления. Наконец она
зашевелилась, поднялась на руках, негромко застонала. Он посмотрел на нее,
усмехнулся. Как в романе. Только нужно, чтобы спас ее не такой старый
хрен, как он, а молодой и красивый. И чтоб обязательно в конце - свадьба.
Тем временем девушка, окончательно приходя в себя, села и сказала
вдруг слабым голосом, в котором как будто звучали тихие колокольчики:
- Верен? Это ты меня спас?
Опять полыхнула слабая молния, и он увидел ее лицо. Увидел - и
зажмурился. Проклятая обман-трава! Что делает!
- А где Скуп? - снова раздались тихие колокольчики.
Он помотал головой и открыл глаза. Капелька сидела перед ним - с
мокрыми волосами, в светлом платье, облепившем тоненькую фигурку, и
говорила:
- Скуп, противный, бежал за мною, за руки хватал - вот, кольцо мамино
сорвал даже... Я от него убегала - и упала...
Верен, слушая ее, помимо воли снял с пальца кольцо, протянул ей. Она
обрадовалась:
- Ты нашел? Вот молодец! - и надела кольцо, счастливо улыбаясь.
Тогда Верен, вконец одуревший и готовый поверить уже в любую чушь,
посмотрел на свою руку, провел пальцами по лицу. Два десятка лет было ему,
судя по ощущениям. Да если даже и три - какая к Смуту разница? А она все
говорила, и не было для него на свете музыки лучше:
- Я теперь одна, Верен... Я тебя ждала, а пришел Скуп... Ты меня
теперь одну не оставляй, да?
Верен, не в силах сказать ни слова, кивнул и поглядел на затихающее
море: над волнами еще слабо светились водяные смерчи, и внутри одного из
них почудилась Верену фигура высокого бородатого человека с золотым ободом
на голове. Над высоким лбом этот обод венчался грозным трезубцем. Человек
глядел прямо на них, бесстрастно и пристально. Верен испуганно перевел
взгляд на Капельку - она отжимала мокрые волосы, - и снова на смерч, но
тот рассыпался на глазах, лишившись внезапно могучей опоры ветра. И
никогда не узнал Верен, видел он человека на самом деле, или это ему лишь
показалось.
Да, так все и было там, где Большая Соль вечно бьется в берега жизни
и смывает песок человеческих судеб. Но его не становится меньше.
