Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Фэнтези - Михаил Шалаев Весь текст 489.71 Kb

Владыка вод

Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 20 21 22 23 24 25 26  27 28 29 30 31 32 33 ... 42
с тумбочки для речей и кинулся в толпу, по стопам платного осведомителя. С
надзирателем обошлись еще хуже: его приняли на руки, и отшвырнули  -  так,
что он покатился по булыжникам. Но теперь людская стена качнулась вслед за
своей жертвой, равновесие нарушилось и Котелок вдруг подумал: пора бежать.
     Но первым побежал Пуд Бочонок.  Он  вскочил,  опрокинув  стул,  и  со
скоростью, невероятной для его тучной фигуры, устремился через  площадь  в
боковой переулок. За ним - Котелок, потом Лыбица, Наперсток, Батон Колбаса
и даже успевший каким-то чудом вскочить на ноги Апельсин. Народ, улюлюкая,
кинулся за ними.
     Только один остался сидеть на месте - толпа опрокинула прямо на  него
стол, за которым восседали лавочники, хлынула,  прошлась  сотнями  ног  по
крышке - никто и не услышал стонов Учителя.


     Уложив Учителя на кровать, Сметлив утомленно присел на табурет. Перед
ним все качалось, в голове гудело - сказывалась ночь  в  тюрьме  и  кошмар
последних мгновений на площади: мечущаяся в толпе  Цыганочка,  безжизненно
распростертое на камнях тело, розовая пена на  губах...  А  потом  он  нес
Учителя  на  руках  домой,  как  ребенка,  а   Цыганочка   все   твердила:
"Осторожнее..."
     Сейчас она, захлебываясь слезами, то принималась обтирать ссадины  на
лице отца мокрым полотенцем, то надолго припадала к его плечу. Передохнув,
Сметлив бережно поднял Цыганочку с колен и приложил ухо к  груди  Учителя:
дыхание было хриплое и неровное, сердце билось слабо.  Но  снаружи  особых
повреждений не наблюдалось, ребра оказались как будто целы.
     - Ничего, - сумрачно выговорил Сметлив, - отойдет.
     Он не испытывал к Учителю особой жалости, считал -  сам  виноват:  не
следовало с лавочниками связываться. А вот Цыганочку жалко было до дрожи в
пальцах, до комка в горле. Она снова склонилась над отцом, а  Сметлив,  не
зная, как  успокоить,  прошелся  туда-сюда  по  комнате.  Потом  заговорил
утешительно:
     - Это еще что... Вот у нас в Рыбаках на одного двадцативедерная бочка
с брагой наехала - и ничего, только ногу  сломало...  А  другого  и  вовсе
завалило в Береговой Крепости. Тот, правда... - Сметлив  спохватился,  что
говорит не к месту,  и  бодро  продолжил:  -  Так  что,  ерунда  это.  Вот
увидишь...
     Но тут Цыганочка подняла заплаканное лицо, и он увидел  в  ее  глазах
знакомый блеск:
     - Ерунда, да? А тебе не ерунда, когда в лепешку?
     - Да нет, что ты, - испугался Сметлив. - Жалко,  конечно...  -  и  не
удержался: - Но он ведь сам виноват.
     Цыганочка встала.
     - В чем виноват?
     - Ну, это... Зачем он с лавочниками связался?  Ведь  ясно  было,  что
добром не кончится. Ну вот и...
     - Убирайся, - ровно сказала Цыганочка.
     - Что? - Сметлив был удивлен.
     - Убирайся отсюда, - повторила она.
     - Это ты мне? За что?
     - Сама знаю, за что. Убирайся!
     Потрясенный Сметлив сделал два шага к двери, но обернулся:
     - Эх, ты! А он, между прочим, - указал на Учителя, - собирался тебя в
тюрьму упечь. На три месяца. Понятно?
     Тогда Цыганочка  оказалась  возле  Сметлива,  закатила  оглушительную
пощечину и с невероятной силою вытолкала за дверь.
     Здесь его ожидали Верен и Смел. Сметлив поглядел  на  них  удрученно,
сел на крылечко, судорожно вздохнул, глотая удушливую обиду:
     - Ну, вот и все. Завтра выходим.


     Лавочников гнали недалеко - злобы-то особой не было,  а  больше  так,
для смеху. Но они  убегали  долго,  старательно,  и  все  никак  не  могли
остановиться, даже когда и мальчишки уже отстали. Наконец выбились из сил,
сели на берегу Живой Паводи и стали  ругаться:  разбирали  друг  друга  по
косточкам - кто что не так сказал, да кто что не так сделал. Потом и свара
их выдохлась, стало темнеть, и пришло время думать, как  им  быть  дальше.
Выход нашла неунывающая Лыбица:
     - А что тут думать, ети вашу по корягам? Домой пошли...
     Они осторожно вернулись в город и разбрелись по лавкам, по  постоялым
дворам, где жили, где их ждали родные. И никто их не тронул.
     На  следующий  день  лавки  долго  не  открывались,  но  потом  робко
приоткрыла двери одна, за нею другая, и  люди  -  не  сразу,  конечно,  но
погодя - пошли в них, каждый за своим неотложным делом. Нет,  а  правда  -
где еще купишь чай, колбасу и сахар?
     Только разрушенный угол апельсиновой лавки долго еще вызывал  улыбки,
напоминая жителям Белой Стены неудавшийся бунт лавочников. Даже мальчишки,
проходя, не упускали случая завопить дурным голосом:
     - Э-эй, Апельси-ин!



                            НЕВЕСТА ГЕНЕРАЛА ГОРА

     ...Примерно  к  обеду  дошли  до  Наказанной  рощи.  Дорога  опасливо
обходила ее, но они полюбопытничали, сели перекусить как раз напротив, под
раскидистым кустом, глазея  со  стороны  на  диковинные  деревья.  Слышать
слышали, а вот видеть довелось впервые: темна  была  роща,  безрадостна  и
безгласна, огромные вязы стояли ни живы, ни мертвы, ни листочка на них, ни
почки, а глубокие извилистые морщины, изрезавшие жесткую кору, связывались
в жуткие морды, искаженные  пытошной  мукой.  Эти  деревья  стояли  так  с
незапамятных времен, никогда не зеленея, но и не падая, чтобы стать почвой
для новой жизни. По преданию, в этой роще бились когда-то насмерть Владыка
Вод и Сеятель Смут, и Владыка Вод, победив, наказал рощу за  то,  что  она
отдала Смуту ветку, из которой тот сделал себе дубину... Говорят, и поныне
обломок дубины той хранится где-то на свете у злых колдунов, что ждут  они
своего часа, чтобы в ход пустить ее страшную силу...
     Ну да ладно, сказки сказками, а путь впереди  неблизкий.  Подивились,
поцокали языками - и взвалили на плечи мешки, и отправились дальше,  туда,
где, завораживая и тревожа,  ждало  их  неведомое.  Хорошо  теперь  шлось:
плескалась через край сила, не давили тяжелые мешки, ноги сами отсчитывали
тысячи и тысячи шагов. Сметлив, поначалу хмурый из-за их  глупой  ссоры  с
Цыганочкой, отошел, посветлел - то ли решил не брать пустяков в голову, то
ли совсем забыл про любовь свою неудачную, - и скоро включился в  дорожные
разговоры, улыбка к нему вернулась.
     На другой день вошли в Оголтелую падь. По этой широкой, открывающейся
к реке лощине пролетел когда-то  неистовый  смерч,  выворачивая  с  корнем
столетние сосны, ломая пихты и ели, как траву  вырывая  из  земли  молодую
поросль. С тех пор поднялся над буреломом новый веселый  лесок,  но  дикая
мешанина мертвых стволов не давала ни пройти, ни проехать. Дорогу все-таки
прорубили, ценой великих трудов, но петляла она отчаянно,  обходя  завалы,
скалилась по обочинам старыми обломками да обрубками, черными  сучьями  да
гнилыми пеньками. Здесь и приключилась с путниками некоторая странность.
     Шли они беззаботно, гуляючи, не давая  смутить  себя  мрачному  лесу,
только досадовали, что негде им сделать  привал  -  пора  бы  уже,  животы
подвело. Но в какой-то момент шевельнулась вдруг впереди мертвая ветка,  и
потянулась,  зазмеилась  через  дорогу,  перегораживая  путь,  и  насмерть
вцепилась в разлапистую черную  корягу  на  другой  стороне.  Остановились
путники, насторожились. Что за смута за такая  чернокнижная?  Смел  первым
вперед шагнул, бормоча для храбрости:  "Ну-ну,  ты  брось...  Что  еще  за
шуточки?" Но далеко не ушел: накатил на дорогу сумрак средь  бела  дня,  и
зачавкало что-то в лесу, задвигалось, к ним подбираясь поближе,  и  стволы
древесные полусгнившие принялись перескрипываться  между  собою  о  чем-то
опасном, будто злорадно хихикали, - и Смел, выхватив нож из  ножен,  назад
отскочил, поближе к товарищам.
     Постояли они, озираясь тревожно,  -  а  стволы  все  поскрипывают,  а
сумерки все сгущаются, - и налетел вдруг на путников крохотный ветерок,  и
пошел, пошел вокруг них, набирая силу, все быстрей и быстрей,  и  вот  уже
оказались они в середине темного вихря, рвущего  с  плеч  рубахи,  свистом
пронзительным оглушающего.
     Сметлив догадался, вспомнил, прокричал еле слышно сквозь свист и  рев
ветра:
     - Это нориковы проделки! Управитель говорил! Спинами, спинами друг  к
другу!
     Верен и Смел наполовину услышали, наполовину угадали - и  встали  все
трое спина к спине,  прижавшись  тесно,  закричали  в  потемки  каждый  по
своему:
     - Эй, Черный норик, где ты?
     - Черный норик, выходи!
     - Черный норик, иди к нам! Мы тебя узнали!
     Прокричали так, покричали - и улегся смерч, и сумерки расступились, и
лес утих. А впереди, на дороге - обыкновенный сучок валяется,  да  никакой
он не живой. Смел, проходя, нарочно наступил - тот только хрустнул. Но про
голод, конечно, забыли: чуть не бегом из Оголтелой пади  бежали.  А  когда
миновали ее, Верен спохватился:
     - Мы же Черному норику письмо не передали!
     Но Сметлив возразил:
     - Так он ведь и не появился.
     А не появился - и Смут с ним, своих  забот  хватает.  Теперь  вперед,
вперед! За Оголтелой падью, выйдя на возвышение, далеко-далеко над зеленой
весенней далью впервые увидели будто парящие в  синем  небе  снежные  пики
Оскальных гор. И обрадовались же! К концу приблизилось их похождение, хотя
никто не знал что там - в конце, и какая ждет их судьба.
     Они шли упрямо и весело, и поливал  их  дождик,  и  сушили  ветра,  и
давали приют под своими кронами приветливые деревья. И с приближением  гор
становились все холоднее ночевки, но теплы были овчинные полушубки, и дров
вдосталь, и лучше огня их грела теперь молодая, горячая кровь.
     Они миновали грохочущий,  плюющийся  клочьями  пены  свирепый  речной
перекат Костолом, нос к носу столкнулись однажды с парой волков,  а  Смел,
имевший смолоду привычку пробовать все "на  зуб"  (она  вернулась  к  нему
вместе с зубами), отравился невзрачной лиловой ягодкой: всю ночь  его  бил
озноб, накатывала испарина и терзала резь в животе.
     Когда горы явились им в полный рост,  лес  стал  редеть,  переходя  в
мелколесье, а Живая Паводь, сузившись, теперь походила  больше  на  горный
поток, светлый и говорливый. Здесь они  увидали  развилок  дороги:  глухая
колея уходила прямо в реку, через брод, и  выныривала  на  другом  берегу,
забирая потом по взлету предгорной равнины куда-то вправо и  вверх.  Здесь
путники остановились, печально задумались. Это была тропа скорби -  дорога
на гиблое Серебряное плато. Никто из добрых людей не  проходил  здесь,  не
задержавшись - помянуть безвинно погибших  в  ледяных  рудниках  и  вечных
снегах проклятой каторги, учиненной Нагастом Воителем.
     Но и здесь не пробыли долго: совсем уже близко была  их  цель.  Скоро
дорога  стала  вместе  с  рекою  выделывать  петли  между  холмами,  потом
поднялась на один из них, особенно скалистый и крутой,  разрезанный  рекою
надвое - и открылась вдруг путникам затаенная среди гор долина,  а  в  ней
лежало, будто в ладони, зеленое и уютное селение  пастухов,  виноградарей,
кожемяк, сыроделов - Овчинка...


     Постоялый двор был сложен  из  диких  камней,  приземист,  весь  увит
виноградом. Хозяин его, по прозванию Горлохват, характер имел плутоватый и
напористый: они хотели поселиться вместе, но свободных больших  комнат  не
оказалось, и он мгновенно сосватал им две отдельных -  одну  на  двоих,  а
другую на одного, да еще представил все так, будто великую оказал услугу и
потребовал деньги вперед.
     Кинули на пальцах, кому жить одному - вышло Смелу. Он, ворча, потащил
свой  мешок  в  одиночку.  Устроившись,  вышли  поесть  в  общую  комнату,
Горлохватом громко именуемую залой. Они выбрали из предложенного  баранину
по-овчински, сами не зная, что за блюдо такое, но  не  ошиблись  -  вкусно
было на  диво.  Можете  представить:  крупные  куски  мяса,  нашпигованные
чесноком и морковкой, поджаренные  на  углях  и  поданные  с  кисло-жгучим
соусом под горячие лепешки. А  вот  ячменной  браги  не  оказалось:  ее  в
Овчинке не уважают, предпочитая  перебродивший  сок  винограда.  Поскольку
больше нигде в Поречье вино спросом не пользуется,  его  везут  отсюда  по
Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 20 21 22 23 24 25 26  27 28 29 30 31 32 33 ... 42
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 

Реклама