дений.
Закусь на сей раз обеспечили деревенскую: на столе на полотенцах, рас-
шитых по углам красными петухами, громоздились соленые грибы, моченые
яблоки, четыре разновидности квашеной капусты, маринованные чесночные
головы с кулак младенца, блюда зелени - кинзы, петрушки, укропа, аниса
- соленые арбузы и фисташки, присыпанные солью, привезенные Мастодон-
том из последней поездки к азиатским подопечным. На отдельном блюде
дымились домашние пироги. А чуть поодаль в фольге, чтобы не растерять
пар и не истечь жирком, прел, ожидая срока, молочный поросенок. По
торцам стола и в центре - бутылки водки со слезой, по две, по три
вместе напоминали группки деревьев на безлесых пространствах.
Маршал запустил в пасть тонко шинкованные капустные локоны, запил до-
машним квасом:
- Смертельный выстрел мой. выходит, губы мои. заливные губы лося! А? -
Маршал толкнул в бок худосочного представителя, озабоченного нетради-
ционностью стола: Икры нет! Что жрать?..
Марь Пална разломила пирожок и протянула половину Сановнику - интимно,
будто участнику общего заговора: впрочем, отчего будто? Сидевшие за
столом и были заговорщиками.
Седой улыбнулся. Мастодонт схватил винтовку, переломил, приставил
ствол к уху Представителя, гаркнул:
- Что, брат, нос повесил? Кавьяр ищешь? Держи! - Вынул из толстых
охотничьих штанов банку, протянул Представителю.
Сановник сжевал пирожок, наклонился к Марь Палне, зашептал. Седой об-
ратился в одно сплошное ухо, хотя безразличием его лицо напомнило ка-
мень.
К охотничьему домику примыкала баня: кроме Мастодонта присутствующие
кутались в длинные махровые простыни с квадратными черными печатями в
углах МО СССР.
Седой пошел за чаем, подтянул простыню, чтобы не возюкать по выскоб-
ленному до белизны полу. Марь Пална увидела на икре Седого, рядом с
темными пятнами варикозного расширения вен голубую русалочку.
Марь Пална впилась в татуировку, бросилась к сумочке и. удалилась. В
туалетной комнате заперла щеколду, вынула из сумки простенький, разме-
ром чуть более железного рубля медальон. На серебре крышки выгравиро-
ван вензель с завитками и. переплетениями. Марь Пална щелкнула крыш-
кой. заглянула и упрятала медальон. Вышла к мужчинам.
Сановник разрезал поросенка, обратился к Мастодонту:
- Что Ребров. успокоился?..
Мастодонт отвечать не возжелал, пошел багровыми пятнами и даже отста-
вил, так и не опрокинув, полную рюмку.
Марь Пална оттащила Сановника к окну. Седой сызнова обратился единс-
твенно в слух, но. бесполезно - маршал бездарно терзал струны гитары и
вопил с удручающей монотонностью:
- .и танки наши быстры. и танки наши быстры. и танки наши быстры.
Марь Пална приникла к Сановнику. Мастодонт исподлобья наблюдал за па-
рой: о приятности зрелища и речи не шло, но. и негодовать глупо. Мас-
тодонт с легкой руки Марь Палны уже не дурно "отжал" Сановника, под-
харчился информушкой экстра-класса и хорошо понимал: не задействуй
прелестей Марь Палны, бесценный канал накроется. Мастодонт крякнул,
хрипанул, вырвал из рук маршала гитару:
- Давай, сокол! Давай примем!
Готовность сокола к принятию горячительных равных не имела. Звякнули
рюмками. Выпили. Заброшенный заботами старших, Представитель ковырялся
с банкой икры, пытаясь допотопным консервным ножом отодрать крышку и
добраться до содержимого. Такой открывалки Представитель не токмо не
видывал, но определенно и не слыхивал о таковской никогда.
- Варвар! - Пожалел маршал, вырвал консервный нож у Представителя.-
Вот деревня! Дай помогу!
Сановник зло зыркнул на воина, маршал, памятуя печальный опыт Лаврова,
припомнив необходимость привечать товарищей из братских партий, заулы-
бался, залопотал:
- Экий ты, брат. не боись. минута, и ты весь в икре!
Марь Пална, глядя в окно на снега, тянущиеся к горизонту, черные поло-
сы лесов и одиноко дымящуюся трубу крохотного заводика, призналась Са-
новнику:
- Сто лет знаю Седого. а фамилию его не знаю, называл какие-то. сразу
видно, липовые.
- Прут его фамилия,- обронил Сановник, думая о своем,- Павел Устинович
Прут, сокращенно - ПУП.- И засмеялся.
Похоже, Седой услышал "ПУП", а может и нет, а может, решил, что народ
размечтался о супе, как случается после обильной выпивки.
- Прут,- едва слышно повторила Марь Пална.
Черная "Волга" плавно въехала на площадку перед Новодевичьим монасты-
рем. Из машины вышла Марь Пална, нырнула в ворота в основании надврат-
ной Преображенской церкви. Уперлась взором в единственный золоченый
купол Смоленского собора и взяла правее к церкви, миновала раскидис-
тое, много более, чем столетнее, дерево, оставив по правую руку палаты
музея старинных изразцов. Вошла в Храм божий. Поднялась по загнутым
краям вылизанных временем и сотнями тысяч ног ступеней, глянула
вскользь на расписание церковных служб слева от еще одной двери в цер-
ковь. Пропустила горбунью, источавшую запах ладана и тлена, вошла.
Сотни свечей возносили скромные огни ликам святых. Купила три рублевые
свечи. Проскользнула в зал, шла служба, с хоров доносилось пение. поп
в белых облачениях читал неслышные Марь Палне церковные тексты.
Марь Пална зажгла все три свечи перед ликом Богоматери, вставила в
крохотные латунные оправы, перекрестилась, приблизилась к резному ал-
тарю.
Богомольные старушки по разному восприняли явление в этих стенах
странно яркой, очевидно мирской особы: кто зашикал, кто пригвоздил
злыми зрачками, кто оделил добрым взглядом, памятуя, что в церковь хо-
дят не казнить, а прощать.
Марь Пална, глядя на алтарь, шептала, и если прислушаться, похоже,
лишь одно всего слово: . Прут. Прут!.. На молитву никак не походило.
На счастье, в церквях слушают глас Божий или, в крайнем случае, прис-
лушиваются к себе, а никак не к соседу, что - каждый согласиться -
есть привилегия служителей иных культов.
Марь Пална перекрестилась и пошла назад, на ступенях раздала деньги
нищенкам в низкоповязанных платках.
Марь Пална обошла церковь сзади, проскользнула мимо Лопухинских палат,
обошла могилы позади Смоленского собора и по аллейке с золотоглавым
склепом и соловьевскими надгробиями по правую руку направилась к выхо-
ду. У циферблата солнечных часов на стене помещения церковной канцеля-
рии встретила Мозгляка, не удивилась, лишь спросила:
- Гуляешь?
Мозгляк кивнул, сально засияв всеми порами:
- А ты?
- Тоже гуляю.- Марь Пална стянула губы в трубочку, как всегда в миг
напряженных размышлений, пошла в ворота.
.В машине шофер выбрался из дремы, не оборачиваясь сообщил:
- Герман Сергеевич велели к нему!
На вилле в стиле пьемонтского барокко, на берегу Боденского озера Мад-
зони устроил прием.
За столом, среди прочих, сидели Ребров, Лена Шестопалова и Цулко. Мад-
зони - гостеприимный хозяин виллы - рядом с Ребровым. В центре стола,
на овальном голубом блюде метра в полтора возлежала запеченная рыбина.
Глаза рыбины обладали странной, как у Джоконды, особенностью: куда бы
вы ни направились, они смотрели на вас!
Мадзони часто склонялся к Реброву, что-то нашептывая. Ребров внима-
тельно слушал, по губам его блуждала улыбка - упрямая, обнадеживающая?
Не разобрать.
Наконец, Ребров вытер салфеткой рот. Поднялся, вслед за ним поднялся и
Мадзони. Мужчины подошли к балюстраде, любуясь панорамой внизу.
- Значит, нет? - Мадзони устал играть добряка, зрачки владельца "Банко
ди Бари" сузились.
- Значит, нет.- Любезность, расположение к хозяину виллы не покинули
Реброва.
- Жаль.- Мадзони развел руками.- Я сделал все что мог.
Ребров сбежал по лестнице, у одной из двух ваз с цветами по обеим сто-
ронам лестницы стояли двое с мотоциклетными шлемами. Парни скользнули
по Реброву безразличными взглядами, будто видели впервые.
Ребров замер. дружелюбно вгляделся в обоих - все же помню - нет не
ошибся! Приветливо кивнул.
На верху лестницы возник Мадзони, венчая широкий многоступенчатый про-
лет, как ожившая статуя.
Юноши с мотоциклетными шлемами посмотрели на Мадзони, легко читая
только им ведомое в глазах хозяина, потом на Реброва и. также дружески
кивнули.
Ребров сел в машину, его догнала Лена Шестопалова, плюхнулась рядом,
высоко задрав колени. Ребров отъехал на самой малой - дорога шла под
уклон - жиманул на тормоз, машина встала, как вкопанная. Еще раз дви-
нул на самой малой и еще раз вжал педаль тормоза - машина замерла, Ле-
на ткнулась в лобовое стекло - тормоза держали мертво.
- Ты что? - Взвизгнула женщина.
- Ничего. Проверяю тормоза.- Ребров отъехал от виллы Мадзони всего
несколько сот метров, остановил машину, полез под капот, потрогал жгу-
ты и патрубки - вроде все в порядке. Полез под машину.
- Ты что, рехнулся? - Лена выскочила из машины.
- Темно. ни черта не видно! - Ребров отряхнул ладони.
- Что ты ищешь? - Не утерпела Шестопалова.
- Сам не знаю.- Ребров вынул из кармана белоснежный платок, протянул
женщине. В слабом свете тускло мерцали серебряные искры.
- Что это? - изумилась Лена.
- Металлические опилки.- Ребров спрятал платок.
- Ехать дальше опасно. Не знаю что пилили. рулевые тяги?.. или крепле-
ния переднего колеса?.. Пошли! - Ребров захлопнул дверцу машины, запер
и потянул женщину за собой на дорогу. Мимо проносились автомобили,
выхватывая фарами густую зелень кустов и двоих - мужчину и женщину -
взявшихся за руки. Сверху от виллы донесся мощный гул, он нарастал,
накатывал как волна, пока не обратился в рев, затем в визг - на беше-
ной скорости пронеслись два мотоциклиста. Реброва, его машину и женщи-
ну, скорее всего не заметили.
Через пару минут двоих подобрали, еще через час они входили в квартиру
Шестопаловой. Ребров позвонил в аварийную службу, сообщил километр,
где оставил машину, ее номер и. свой служебный адрес.
Легли спать. Утро известило о себе ярким солнцем и резким телефонным
звонком. Лена спросонья подняла трубку:
- Аварийная служба? - И протянула трубку Реброву.
- Слушаю.- Ребров попытался присесть, опираясь о подушку.
Трубка сообщила:
- Счастье, что вы не поехали. машина б не прошла и пяти километров.
глубокие пропилы у рулевых тяг. и колесных креплений.
Ребров положил трубку, соскочил с кровати, прошлепал на кухню, сварил
кофе.
Подошла Лена, заспанная, в халате и все же. красивая, яркоглазая, по-
рочная и готовая предаться пороку без остатка. Погладила Реброва, по-
ворошила волосы:
- Зря упираешься. лбом стену не пробьешь.
- Ну, почему? - Ребров отпил кофе.
- Почему? Да потому, что ты - дите. А кругом взрослые. Знаешь, напри-
мер, что я - человек Цулко?
- Ты?! - Изумление Реброва поразило Шестопалову.
- Я!.. Я!.. И вчера в полночь, когда ты отключился, Пашка звонил. я
сказала ему про тормоза. про железные опилки. про тяги и колеса.
- А он? - Прервал Ребров.
- Он?.. Сказал, что ты - осел.- Лена оседлала скамейку, высоко подог-
нув полы халата.- Слушай, Ребров, помнишь про вечный двигатель? Его
создать нельзя, но зато можно создать вечную систему. Наша система - с
доносительством, круговой порукой, враньем - вечна. Она будет видоиз-
менятся, чтобы ввести в заблуждение дурачков вроде тебя, но. посмот-
ришь, править бал будут те же персонажи. их дети, близкие, доверенные.
Ребров оделся, подошел к двери:
- Значит, все докладываешь?
Лена стояла рядом:
- Нет. только то, что посчитаю нужным. Цулко интересовался, как ты в
койке? Я ответила, что в моей - представляешь в моей! - практике такой
впервые. Пашка чуть не онемел. от зависти.
- Вранье,- с улыбкой опроверг Ребров,- твердый четверочник, не более.
- Даже троешник! - оборвала Шестопалова.- Но. свой троешник. даже не
представляешь, как это важно.
Ребров привлек женщину, поцеловал:
- Я больше не прихожу?
- Почему? - Не поняла Лена.
- Чтобы не подставлять тебя.
