вывезенной из Парижа. Ей нравились ребята, вещающие с таким неприкры-
тым вызовом властям. В ее молодости такие или сидели, или смирно шушу-
кались по углам, или уезжали, оболганные, оплеванные, часто пройдя
высшую школу многолетней травли.
Никогда за Марь Палной не ухаживали такие раскованные, незлобливые
мальчики из по-настоящему хороших семей, и поэтому секретарша Масто-
донта любила слушать их голоса и представлять как они выглядят. и как
раз по голосу, более других, ее привлекал Сергей Корзун, который и за-
говорил сейчас.
Вначале Марь Пална даже предположила, что обладатель любимого голоса
слегка пьян или шибко - в лучших традициях самой Марь Палны - перегу-
лял. Голос ведущего явственно дрожал и сообщал страшные вещи.
Марь Пална отшвырнула тени, отодвинула кофе и услышала, что власть в
стране принял на себя комитет с непроизносимым названием и вошли в не-
го зловещие персоны.
- Господи, Сережа! - Хотела обратиться Марь Пална к любимому ведуще-
му.- Ребята, вы известные ерники! Это шутка? Признайтесь! Никто не
осудит. такая тягомотная жизнь. решили развлечь народ. ну признайтесь.
Однако ведущий зачитывал обращение комитета и лишь тембром, перепадами
модуляций давал оценку документу, привезенному на радиостанцию, как
видно, еще до семи утра. Марь Пална лучше многих представляла, кто и
как развозит такие документы.
И сегодня же ей предстояло оказаться в Лефортово для дачи показаний,
как некстати вылупился из змеиного яйца этот комитет. Положение Ребро-
ва стократно усугублялось, и сейчас, на больничной койке Мастодонт то-
же выслушивал обращение комитета.
Мастодонт, насквозь пробитый инфарктом, всю жизнь играл в "эти игры" и
понимал: Ребров в смертельной опасности. и если раньше шансов на спа-
сение было немного, то теперь их не стало вовсе.
В динамике Сергей Корзун оборвал фразу на полуслове. и Марь Пална,
будто на яву, увидела, как в неприспособленную для вещания комнатенку
вошли люди, в штатском и перекрыли тракт, ведущий к передатчику. Как
ей хотелось ворваться на станцию, затопать ногами, заорать хотя бы
так: "Эй! Вы знаете с кем я сплю? А, не знаете! Тем хуже! Вас в поро-
шок сотрут. я только позвоню. только." Однако Марь Пална не была столь
наивна, чтобы и в самом деле верить в свои возможности. к тому же, Са-
новник отъехал в Швейцарию и жаловаться - чего бы она никогда не сде-
лала! - было попросту не кому.
Марь Пална позвонила по контактному телефону Седому - никто не отве-
тил. и тут она вспомнила, что Седой еще раньше записал дату ее вызова
в Лефортово и обещал увидеться не позднее как сегодня!
Марь Пална приняла душ, быстро оделась, выскочила на улицу, на удивле-
ние быстро поймала такси. Ехали по кольцу. У Зубовской и ближе к МИДу
стояли танки в пятнах защитной окраски.Таких здоровенных махин Марь
Пална никогда не видела. Люди и внимания не обращали на танки, будто
видели их каждый день и не по одному разу.
Любопытствовали единственно старые и малые, как наиболее оторванные от
сиюминутной жизни. Марь Пална попросила притормозить сразу же за дву-
хэтажным рестораном "Глазурь". Обошла пять желтокоричневых бронирован-
ных гробов, удивилась какие длинные стволы у башенных орудий. Командир
танковой группы, прижался спиной к гусеницам и, как мальчик шевеля гу-
бами, вел пальцем по обычной - груды в каждом киоске - туристической
карте Москвы.
Марь Пална не поверила собственным глазам, приблизилась к майору - у
красивых женщин особые привилегии - заглянула в цветное переплетение
улиц, увидела голубой извив Москва-реки и. рассмеялась.
- Что это? - Не унималась Марь Пална.
Майору вряд ли доводилось стоять рядом с женщиной такой красы: в воен-
ных городках "звезды" не водятся.
- Что это? - Секретарским, не допускающим молчания тоном повторила
Марь Пална.
- Карта. Москвы.- Майор думал, что никто из офицерской братвы не пове-
рит, что он запросто общался. может иностранка, просто говорит хорошо?
- с такой, с такой. танкист окончательно сомлел под огненным взором
женщины и доверительно сообщил:
- Раздали перед маршем, чтоб, значит в городе ориентироваться.- и, на
всякий пожарный, уточнил,- вы, часом, не иностранка?
- Матерь Божия! - запричитала, как кладбищенская плакальщица Марь Пал-
на, враз отметая подозрение в инородстве,- и это вы. по этим картам?..
военная операция?..- И снова расхохоталась.
Понеслась к такси. Майор недоуменно смотрел вслед чуду, растаявшему
так быстро.
В машине бросила таксисту:
- Представляешь, шеф? У них карта Москвы. ну как для пионеров. где зо-
опарк. где выставка. где культурный парк по-над речкою.
Таксист хмуро молчал. Домчали до Лефортово, повидав в дороге еще нема-
ло военной техники.
На стуле кулем перемолотых костей размещался Ребров: то ли Грубинский
не соврал, подселил громилу в камеру упрямца, то ли давно чесавшиеся
руки комитетчиков распустились по случаю воцарения классово близких
вождей?
Отметелили Реброва безжалостно: оба глаза заплыли, левое ухо в запек-
шейся крови, рассечена нижняя губа.
Подполковник встретил Марь Палну по-родственному, как товарища по "це-
ху":
- Рад. душевно рад! Садитесь. Какие события у нас? А?.. Теперь все пе-
ременится.- Восторг рвался из груди Грубинского, хозяин кабинета возз-
рился на подследственного.- Я предупреждал. по-хорошему. не захотел,
сукин сын, охамели от свободы. задохнулись.
Марь Пална жалела Реброва и себя, и всех, и не совсем понимала зачем
ее вызвали.
- Вы вместе работали? - Начал подполковник. Марь Пална кивнула.- Отве-
чайте, пожалуйста, да или нет,- предупредительно попросил дознаватель.
- Да.- Выполнила просьбу свидетельница.
- Что вы можете сказать о Реброве?
- В смысле?..- Не поняла Марь Пална.
- В смысле контактов с иностранцами. здесь. за рубежом. вы же знаете,
председатель комитета не раз обращал внимание, что западные спецслужбы
значительно активизировали свою деятельность. есть группы влияния.
есть агенты влияния - красноречивый взгляд на избитого,- есть подкуп -
скрытый и явный - . есть и вербовка.
- А.- Протянула Марь Пална.
- Вот именно! - Подбодрил дознаватель.- Не думаю, что в деле Реброва
все просто, даже уверен.
В комнату заглянул тщедушный, но сияющий гэбэшник и, не обращая внима-
ния на присутствующих гаркнул:
- В городе наши! Хочешь принять?
- Тащи.- Разрешил Грубинский и офицерик выскользнул за дверь.
- Кстати.- Подполковник кивнул на телефон,- Ребров, не хотите перего-
ворить с матерью? - Ребров не шелохнулся, и подполковник сообразил,
что избитому тяжело набирать номер, любезно соединил:
- Ястржембскую! - и протянул трубку сыну.
- Ты? - Мать не верила своим ушам.- Что случилось? Все в порядке?
- В порядке.- Саднящими от боли губами проговорил сын.- Ты как?
- Неважно. вызвала врача с утра. Уже приходил другой, сказал, что мой
заболел, странный тип.
Грубинский бесцеремонно нажал на рычаг:
- Видите, Ребров, мы держим слово. другой врач! Смекаете? - Шумно
вздохнул.- Церемонишься с вами. возишься. все впустую. плетку подавай
- это вы понимаете.
Вошел тщедушный гэбэшник, Грубинский, достал стаканы - причем четыре!
На всех. Марь Пална и Ребров отказались, подполковник налил два стака-
на до половины:
- Наконец-то! - И подмигнул офицерику. Тщедушный подмигнул в ответ:
- Ну я побегу. дел невпроворот!
- Беги, беги! - Ласково напутствовал Грубинский. Офицер ушел. Бутылка
коньяка так и стояла на столе. в кабинет вошел Седой, кивнул Марь Пал-
не, пожал руку подполковнику:
- Отмечаете?
- Вроде того.- просветлел Грубинский.
Седой оглядел избитого на стуле:
- Это он на партийные деньги замахивается? - Будто видел Реброва впер-
вые, а не возил для него в Цюрих коробочку со шприцем. Седой глянул на
Марь Палну, на следователя:
- Можно уведу у тебя свидетеля. на полчасика?.. Потолковать надо.
Грубинский не сиял от счастья, но. смирился. Седой пропустил Марь Пал-
ну, провел по коридору, распахнул дверь в аскетический - стол, два
стула, лампа и пишмашинка на войлоке с заправленным чистым листов -
кабинет. Сели.
- Слушаю. Обещала важное.- Седой поставил на стол неизменный кофр.
Марь Пална, не сказав ни слова, подошла к машинке, сдвинула каретку и
начала печатать по принятой форме:
"Источник сообщает. Павел Устинович Прут, бывший охранник НКВД в Усть-
вымлаге - мой отец. Особые приметы - татуировка русалки на левой голе-
ни". Мария Павловна.- остановилась на миг, забила крестом отчество
Павловна, приписала Стюарт. Получился агентурный псевдоним - МАРИЯ
СТЮАРТ.
Марь Пална выдернула лист из машинки, положила перед Седым, рядом,
достав из сумки, бросила серебряный медальон с кудрявой буквой.
Седой понял все, еще не пробежав лист, только по медальону, подаренно-
му тысячу лет назад застенчивой заключенной, так и не выбравшейся из
лагерного архипелага. Побледнел, вышел, добрался до кабинета Грубинс-
кого, не спрашивая - благо бутылка и чистые стаканы на столе - налил
доверху и, стараясь не расплескать, вернулся к Марь Палне.
Седой, скорее всего, пересчитывал мысленно под скольких же мужиков
подложил дочь. или вспоминал ту заключенную. или понял в ту минуту,
что жизнь прожита, и его обманули. или готовил себя к исполнению при-
нятого решения. долго смотрел на дочь, долго пил, пока стакан не опус-
тел. протянул медальон Марь Палне, та спрятала в сумку, достал зажи-
галку, подпалил донесение и держал, обжигая пальцы, пока бумага не об-
ратилась в ломкий, сухой пепел. еще раз долго посмотрел на дочь и.
указал на дверь.
Марь Пална вышла, притворила дверь и замерла в ожидании, знала, что
выходить не нужно, видела это по отцовским глазам, глаза молили - не
выходи!
Но есть же хоть тень справедливости в этой жизни. кто-то же должен
заплатить, пусть и поздно, пусть и вовсе бессмысленно.
.Грохнул выстрел!..
Из кабинетов посыпались сотрудники, первым распахнул дверь тщедушный
гэбэшник. Марь Пална увидела Седого таким, каким никогда еще не виде-
ла: лицо ненапряженное, улыбающееся, мальчишеское, будто его мучало
давно забытое и. наконец вспомнил. Из уголка рта вытекала струйкой
кровь.
Офицерик и Грубинский первым делом бросились к кофру, проверили целы
ли замки, успокоились.
В неразберихе и толкотне в коридоре Марь Пална прошла в кабинет под-
полковника, приблизилась к Реброву, погладила по волосам; произнесла
негромко, но внятно:
- Держись. И еще. теперь я знаю, кто за тобой стоял. твой отец. насто-
ящий.
Ребров хотел услышать, кто именно.
В кабинет влетел Грубинский:
- Вы говорили?
- Нет.- Марь Пална теребила сумку.- Я пойду?
Подполковник рассеянно подписал пропуск:
- Только зайдите в четвертый кабинет. расскажите, как это случилось.
почему.
- Понятия не имею.- Смело глядя в глаза дознавателю, сообщила Мария
Стюарт.
- Вас никто и не подозревает, помилуй Бог. все свои.- Глуповато успо-
коил Грубинский.- На той неделе вас вызовем. ах, как по-дурацки все
получилось. с чего он? Такой день! Все встало на свои места!.. Эх!..
Тщедушный офицерик задал всего один вопрос:
- Что это он там жег?
- Не знаю.- Мария Стюарт в упор, рассматривала тщедушного, зная что
такие теряются в присутствии красивых, властных женщин.
- Вы свободны.- Выдавил слегка пьяный именинник, пытаясь скроить улыб-
ку, получилась жалкая гримаса. Мария Пална долго шла вдоль трамвайных
путей, раскручивая на цепочке серебряный медальон.
Недалеко от места, где жена Холина убила brigandi, меж деревьев обна-
ружили "мерседес". За рулем скрючился мертвец. Холина с волосами,
упавшими на лоб, едва узнали. Стекла автомобиля были плотно закрыты,
кроме небольшой щели сзади, тщательно обклеенной пластырем: через щель
в салон вползала резиновая трубка, соединенная с глушителем. Руки са-
