могу... Я делала все, что могла. Поймите это! Пожалейте меня!
- А меня никто не пожалел. Пусть, мол, подыхает с голоду. Отчего же
это я должна жалеть такую богачку?
Ирена хотела ответить резкостью, но тут она услышала, как хлопнула
входная дверь, и кровь застыла у нее в жилах. Должно быть, это муж вер-
нулся из конторы. Не помня себя она сорвала с пальца кольцо и сунула вы-
могательнице, а та не замедлила его припрятать.
- Не бойтесь, я сейчас смоюсь, - успокоительно заметила посетительни-
ца, увидев, какой невыразимый ужас написан на лице Ирены и как напряжен-
но она прислушивается к мужским шагам, явственно доносившимся из перед-
ней. Отворив дверь, шантажистка поклонилась мужу Ирены, который бросил
на нее рассеянный взгляд, и удалилась.
- Эта дама приходила кое о чем узнать, - собрав последние силы, пояс-
нила Ирена, как только за той захлопнулась дверь. Самое страшное минова-
ло. Муж ничего не ответил и невозмутимо прошел в столовую, где уже было
накрыто к обеду.
Ирене казалось, будто у - нее горит то место на пальце, которое обыч-
но холодил золотой обручик кольца, и будто каждый непременно обратит
внимание на это оголенное место, как на позорное клеймо. За обедом она
все время старалась прятать руку, но при этом какое-то небывало обост-
ренное чутье нашептывало ей, что муж не спускает глаз с ее руки, следит
за каждым ее движением. Она пыталась отвлечь его и непрерывными вопроса-
ми поддерживала беседу. Она обращалась к мужу, к детям, к бонне, всеми
силами оживляла еле тлеющий разговор, но силы ей изменяли и разговор то
и дело иссякал. Она старалась казаться веселой и развеселить остальных,
поддразнивала детей, натравливала их друг на дружку, но они не ссорились
и не смеялись: она и сама сознавала, что в веселости ее чувствовалось
притворство, коробившее всех. Как она ни изощрялась, все ее усилия были
напрасны. Наконец, она утомилась и замолчала. Остальные тоже молчали;
она слышала только позвякивание посуды да нарастающий внутренний голос
страха.
- А куда ты дела кольцо? - спросил вдруг муж.
Она вздрогнула. Внутренний голос внятно произнес: кончено! Но что-то
в ней еще не желало сдаваться. Надо взять себя в руки, найти силы для
одной только фразы, одного слова. Придумать одну только последнюю ложь.
- Я... я отдала его почистить.
И ободренная собственной выдумкой, она решительно добавила: - После-
завтра оно будет готово.
Послезавтра. Теперь она связала себя. Если ей ничего не удастся сде-
лать, ложь будет разоблачена, и тогда всему конец. Она сама назначила
себе срок, и сквозь хаос страха вдруг пробилось новое чувство, чувство
радости, что развязка так близка. Послезавтра: срок указан, и из этой
непреложности родилось необычайное спокойствие, заглушившее страх. Из-
нутри подымалось что-то новое, новая сила, сила жить и сила умереть.
Твердая уверенность в близкой развязке неожиданным образом прояснила
все в ее душе. Смятение как по волшебству сменилось четкостью мышления,
страх уступил место непривычному ей прозрачному покою, сквозь призму ко-
торого она вдруг ясно увидела истинную цену того, что составляло ее су-
ществование. Она поняла, что жизнь не окончательно утратила для нее зна-
чение, и если ей дано сохранить эту жизнь и сделать еще значительнее в
том новом высоком смысле, который открылся ей за эти дни мучительного
страха, и если можно начать жизнь сызнова без грязи, без боязни, без
лжи, - она к этому готова. Но жить разведенной женой, опозоренной прелю-
бодейкой - для этого у нее нет сил, как и нет сил продолжать опасную иг-
ру, покупая себе спокойствия на определенный срок. Сопротивление беспо-
лезно - это она понимала, развязка близка, погибель грозит ей и от мужа,
и от детей, и от нее самой. Бегство немыслимо, когда враг оказывается
вездесущим. А самый верный выходпризнание - для нее недоступен, в этом
она убедилась. Значит, ей открыт лишь один-единственный путь, путь без
возврата.
Утром она сожгла свою переписку, привела в порядок разные мелкие де-
ла, но при этом избегала смотреть на, детей и вообще на все то, что было
ей дорого. Она боялась, как бы жизнь не поманила ее вновь радостями и
соблазнами и как бы бесцельные колебания не затруднили ей и без того
тяжкое решение. Затем она еще раз вышла на улицу, чтобы напоследок испы-
тать судьбу и встретить вымогательницу. Не останавливаясь, шагала она из
улицы в улицу, но без прежней лихорадочной настороженности. Она уже
внутренне устала от борьбы и чувствовала, что дальше бороться не может.
Точно по обязанности проходила она целых два часа, но нигде не встретила
своего недруга и даже не огорчалась этим. Она настолько обессилела, что
почти не желала встречи. Она вглядывалась в лица прохожих, и они каза-
лись ей чуждыми, ненужными и неживыми. Все это уже отошло куда-то, было
для нее безвозвратно потеряно.
Только один раз она опять испугалась. Ей почудился в толпе на той
стороне улицы устремленный на нее взгляд мужа, тот странный, суровый,
колючий взгляд, который появился у него с недавних пор. Она стала судо-
рожно всматриваться, но знакомая фигура тут же исчезла за проезжавшим
экипажем, и Ирена успокоила себя тем, что в это время муж всегда бывает
в суде. От нервного напряжения она утратила чувство времени и опоздала к
обеду. Но и муж изменил своей обычной пунктуальности и пришел спустя две
минуты; ей показалось, что он чемто взволнован.
Она стала считать часы, оставшиеся до вечера, и ей сделалось страшно,
что их осталось так много, а для прощания надо так мало времени и так
мало все имеет цены, когда знаешь, что с собой ничего не возьмешь. Ею
овладела какая-то сонливость. Машинально спустилась она опять на улицу и
пошла наугад, не оглядываясь, ни о чем не думая. На перекрестке кучер
едва успел сдержать лошадей, иначе дышло непременно сбило бы ее с ног.
Кучер грубо выругался, а Ирена даже не обернулась - это могло быть спа-
сением или отсрочкой. Случай избавил бы ее от необходимости решиться.
Медленно побрела она дальше - хорошо было идти без мыслей, с одним
только смутным ощущением конца, который точно легким туманом, незаметно
сгущаясь, обволакивал все.
Случайно подняв взгляд, чтобы прочесть название улицы, она вся задро-
жала: в своем бесцельном блуждании она незаметно добрела почти до самого
дома своего бывшего любовника. А что, если это перст судьбы? Вдруг он
чем-нибудь может помочь ей, ведь он, надо полагать, знает адрес той тва-
ри. Ее охватило радостное возбуждение. Как она не подумала об этом? Сра-
зу же шаги стали стремительнее; подстегнутые надеждой, закружились в го-
лове бессвязные мысли. Она заставит его пойти вместе с ней к той негод-
ной твари и навсегда положить этому конец. Пусть пригрозит ей судом, ес-
ли она не прекратит шантажа, а может, достаточно будет сунуть ей ка-
кие-то деньги и удалить ее из города. Ирене стало вдруг жаль, что она
при встрече так неласково обошлась с беднягой, но все равно, он обяза-
тельно поможет ей. Как странно, что спасение является сейчас, в самую
последнюю минуту.
Стремительно взбежала она наверх и позвонила. Никто не открыл. Она
прислушалась: ей померещились за дверью осторожные шаги. Она позвонила
еще раз. Снова ни звука. И снова какой-то шорох за дверью. Тогда она,
потеряв терпение, стала звонить и звонить без перерыва - ведь для нее
это был вопрос жизни.
Наконец, внутри кто-то закопошился, щелкнул замок, и дверь приотвори-
лась. - Это я, - торопливо шепнула Ирена.
Он открыл дверь в явном замешательстве... - Ах, это ты... вы, судары-
ня, - растерянно лепетал он. - Простите... я никак не ожидал... вашего
прихода... простите мой вид, он был без пиджака и без галстука, с расс-
тегнутым воротом рубашки.
- Мне необходимо с вами поговорить, вы должны мне помочь, - произнес-
ла она раздраженным тоном, потому что он все еще держал ее на пороге,
как попрошайку. - Впустите меня, я задержу вас на одну минуту.
- Пожалуйста, - смущенно пробормотал он, оглядываясь с опаской... -
только я сейчас... мне не очень удобно.
- Вы обязаны меня выслушать. Все это по вашей вине. Ваш долг мне по-
мочь... Вы обязаны, слышите, обязаны добыть мое кольцо. В крайнем случае
скажите мне адрес... Она все время не дает мне покоя, а теперь она ку-
да-то исчезла. Вы обязаны, да, да, обязаны.
Он недоумевающе уставился на нее. Только теперь она сообразила, что
из ее отрывистых выкриков ничего нельзя понять.
- Ах, вы не знаете... Так вот, ваша любовница... ну, словом... преж-
няя ваша пассия, выследила меня, когда я уходила от вас. С тех пор эта
женщина преследует меня, шантажирует... мучает до полусмерти... А теперь
она взяла у меня кольцо, во я без него не могу, мне надо его вернуть не
позже, чем сегодня вечером, я так и сказала... не позже чем сегодня ве-
чером... Ну вот, так помогите мне.
- Но я... я...
- Вы отказываетесь?
- Но я не знаю никакой женщины. Мне непонятно, о чем вы говорите, Я
никогда не имел дела с шантажистками. - Он говорил почти грубо.
- Ах так... не знаете... Она все это сочинила! Откуда же она знает и
ваше имя и мой адрес? По-вашему, она и не думает меня шантажировать?
По-вашему, мне это все пригрезилось?
Она пронзительно захохотала. Ему сделалось жутко. У него мелькнула
мысль, что она помешалась, так лихорадочно горели ее глаза, так странно
она себя вела и при этом плела какой-то вздор. Он испуганно поглядел по
сторонам.
- Ради бога, успокойтесь... сударыня. Уверяю вас, вы ошибаетесь...
Должно быть... да нет, это невозможно... я ничего не понимаю. С такими
женщинами я не встречаюсь. Ведь вы знаете, я здесь совсем недавно, и те
две связи, которые у меня были, исключают... Не буду называть имена, но
даже смешно подумать... уверяю вас, это какая-то ошибка...
- Значит, вы отказываетесь мне помочь?
- Нет, что вы, если я только могу...
- Тогда идемте. Мы вместе пойдем к ней.
- Но к кому же... к кому? - Когда она схватила его за рукав, он опять
с испугом подумал, что она не в своем уме.
- Да к ней же... Пойдете вы или нет?
- Конечно... Конечно, пойду, - ее лихорадочная настойчивость явно
подтверждала зародившееся у него подозрение, - конечно... конечно...
- Так пойдемте же... это для меня вопрос жизни!
Он еле сдержал улыбку. Потом сразу же перешел на официальный тон.
- Прошу меня извинить, сударыня, но в данный момент я занят... У меня
урок музыки... Я не могу его прервать.
- Так! Так - она презрительно засмеялась ему в лицо. - Вы даете уроки
без пиджака... Лгун вы, вот кто! - И вдруг ее осенила догадка. Она рину-
лась в комнаты, как он ни пытался ее удержать. - Значит, она здесь, у
вас, эта шантажистка! Чего доброго, вы с ней заодно. Может, вы делитесь
тем, что вымогаете у меня. Но я с ней расправлюсь. Теперь мне ничего не
страшно. - Она кричала во весь голос, Он держал ее, но она боролась с
ним, вырвалась и распахнула дверь в спальню.
Кто-то, должно быть слушавший под дверью, отскочил в глубь комнаты.
Ирена в йодной растерянности посмотрела на полуодетую незнакомую даму,
которая поспешила отвернуть лицо. Молодой музыкант бросился вслед за
Иреной, считая ее сумасшедшей и боясь, как бы она не натворила бед, но
она тут же вышла из спальни.
- Извините меня, - с трудом выдавала она. В голове у нее все перепу-
талось. Она ничего уже не понимала, ей было только противно, бесконечно
противно, ужасная усталость овладела ею. - Извините меня, - повторила
она. - Завтра... да, завтра вам все станет ясно, впрочем, я... я и сама
ничего не понимаю. - Она говорила с ним, как с чужим, ничто не напомина-
ло ей о том, что она когда-то принадлежала этому человеку, да она и сама
себя не помнила. Все теперь запуталось окончательно, ей было ясно
